Когда все возможно - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Страут cтр.№ 31

— Посмотри, какое оно огромное, это море, — сказала Мэри. — Отсюда до самой Испании можно доплыть. — Анджелина прикрыла глаза, а Мэри села чуть повыше и спросила: — Скажи, а с головой у твоего отца все в порядке? — Она чувствовала легкую отрыжку — аукался съеденный рожок с абрикосовым мороженым.

— Ну, старческой деменции у него пока нет, хотя я очень этого боюсь.

— Ну, хоть это хорошо, — сказала Мэри и, отыскав в своей большой желтой сумке бумажную салфетку, приложила ее к губам. — Хотя вообще-то я имела в виду его рак.

Анджелина тут же открыла глаза и тоже села.

— Рецидива пока нет. Разве мы тебе об этом не сообщали?

— Не знаю, — честно призналась Мэри.

— Мы все-таки не такие вредные, мам. И наверняка сказали бы тебе, если бы папа снова заболел. Ну тебя, мам.

— Ангел мой, конечно же, вы не вредные. Никто и не говорит, что вы вредные. Я же просто спросила. — И Мэри подумала: как глупо я себя веду! И оттого, что она так ясно это понимает, ей стало жалко дочь, и она снова чуть не заплакала. Она села в кровати и предложила: — Ну ладно, давай не будем ни думать, ни говорить об этом. — И она, вытащив из желтой сумки пластмассовую коробочку, полную использованных бумажных платков, вытряхнула ее содержимое в мусорную корзину, стоявшую под прикроватным столиком.

Анджелина рассмеялась:

— Какая же ты смешная! Вечно ты эти бумажные платки коллекционируешь…

Смех любимой дочери был так приятен Мэри, что она и сама рассмеялась.

— Привычка. Помнишь, я тебе рассказывала, что когда все вы, пять девочек, сидели дома с простудой и без конца сморкались, я только и делала, что бродила по дому и использованные платки собирала…

— Я помню, мама. Помню. — Анджелина положила голову матери на плечо, и Мэри свободной рукой слегка погладила ее по щеке.

* * *

Кто бросает мужа, прожив с ним пятьдесят один год? Только не Мэри Мамфорд, это точно. Она покачала головой, и Анджелина спросила: «Что, мам?» Мэри снова покачала головой: ничего. Они обе по-прежнему лежали на кровати. Итак, кто бросает мужа, прожив с ним пятьдесят один год?

Что ж… да, Мэри так поступила. Она ждала, когда повзрослеют все пять ее девочек. Она ждала, стараясь прийти в себя после инфаркта, который получила, узнав, что муж и его секретарша в течение тринадцати лет были любовниками — господи, целых тринадцать лет с этой безобразной толстухой! — а потом она снова ждала, поправляясь после инсульта, случившегося у нее, когда муж обнаружил письма Паоло. Это было почти десять лет назад. Как же он тогда орал, каким багровым стало его лицо, а вена на виске так надулась, словно вот-вот лопнет, однако что-то лопнуло в ней самой. Мэри считала, что это лопнул их брак, а она приняла этот удар на себя, видя готовые взорваться вены мужа. Но и после этого ей снова пришлось ждать, потому что муж чуть не умер от рака мозга, который, похоже, развился у него, когда Мэри ему сказала, что уходит от него. Однако он так и не умер, а она выхаживала его и все ждала, ждала, и ее дорогой Паоло тоже ждал… и в итоге… в итоге она теперь живет здесь.

Разве можно вообще хоть что-то знать заранее? А те люди, что уверены, будто им что-то известно… Что ж, их тоже ожидает немало разных сюрпризов.

— Ты всегда была так добра ко мне, всегда была такой хорошей, — призналась Анджелина и, не вставая с кровати, стряхнула с ног черные туфли на низком каблуке, и они с глухим стуком упали на пол.

— Что ты имеешь в виду, детка?

— Только то, что ты всегда была ко мне очень добра. Помнишь, как ты меня до восемнадцати лет каждый вечер спать укладывала?

— Я очень тебя любила. И сейчас люблю.

— А это точно твоя сторона кровати? — Анджелина вдруг села.

— Да, детка, честное слово.

Анджелина вздохнула и снова улеглась рядом с матерью.

— Извини. Когда он завтра вернется, я постараюсь быть милой и хорошо себя вести. Я же понимаю, мам, что он очень хороший человек. А я веду себя, как капризный ребенок.

— На твоем месте и я бы, наверное, испытывала примерно те же чувства, — сказала Мэри, понимая, что это неправда. Она быстро глянула на часы и велела дочери: — Все, вставай. Мне пора плавать.

Анджелина слезла с кровати, причесалась и перекинула волосы на одно плечо.

— Господи, какая же ты коричневая, — сказала она матери. — Забавно видеть тебя такой загорелой.

— Ну, мы же на берегу моря живем. — Мэри прошла в ванную и надела под платье купальник. — Пошли. Учти, здесь в воде вовсе не обязательно двигаться, в ней можно просто сидеть. Она такая соленая, что сама тебя держит. Клянусь.

В четыре часа солнце стояло еще высоко, заливая ярким светом бледные стены домов, карабкавшихся вверх по склонам холмов, клумбы с золотисто-желтыми цветами и раскидистые пальмы. Мэри, уверенно ступая по камням шлепанцами из пластика, спустилась на пляж, мгновенно стянула платье, положив его на расстеленное полотенце, и достала очки для подводного плавания.

— Мама, ты что, бикини носишь?

— Это называется «раздельный купальник», детка. Оглянись. Ты видишь здесь хоть одну женщину в пресловутом цельном купальнике? Ну, кроме тебя, разумеется?

Мэри нацепила жуткие очки, решительно вошла в воду и, оттолкнувшись, поплыла вдоль берега, опустив голову в воду и любуясь стайкой мелких рыбок, игравшей прямо под нею. Она плавала каждый день, и это время было самым ее любимым. И сейчас она откровенно наслаждалась, несмотря на приехавшую к ней в гости дочь. Услышав рядом плеск, Мэри остановилась, подняла голову и увидела Анджелину с мокрыми волосами.

— Ты такая смешная, мам. В этом твоем желтом бикини. И в очках для подводного плавания. О господи, мам, как же здорово! — И они еще долго плавали и смеялись, а жаркое солнце словно нарезало воду ломтями.

Потом, сидя на нагретой солнцем скале, Анджелина спросила:

— А друзья у тебя здесь есть?

— Есть, — кивнула Мэри. — Мой главный друг — это Валерия. Разве я тебе о ней не писала? Ох, я ее обожаю. Я познакомилась с ней в сквере. Я, правда, и раньше замечала, как она сидит там с какой-то старой дамой — еще бы не заметить! У моей Валерии самое чудесное и доброе лицо на свете, я таких больше не видела. Да она и не похожа на других. Ну так вот, она сидела у моря с какой-то старой дамой, и ноги у той казались почти черными от загара, она ведь лет сто провела на жарком солнце. Я просто глаз от ее ног оторвать не могла, а потом заметила, что под загаром все же просвечивают лиловые вены, точно прячась под этой темной оболочкой, как сосиски. И я подумала: какое это все-таки чудо — жизнь! Ведь по этим старым венам по-прежнему бежит кровь. Я некоторое время обдумывала эту мысль, а потом обратила внимание на ту женщину, которая беседовала с темной от загара старухой. Это и была Валерия. Господи, какая же она была крошечная! Издали казалось, будто она сидит у этой старухи на коленях. А какое милое у нее было лицо… В общем… — Мэри умолкла и покачала головой. — В общем, через два дня возле церкви эта крошечная дама сама ко мне подошла. Оказалось, что она немного говорит по-английски, ну, а я немного говорила по-итальянски, и мы… Да, теперь у меня есть друг. Ты тоже можешь с ней познакомиться. Она будет этому очень рада.