Мир без конца - читать онлайн книгу. Автор: Кен Фоллетт cтр.№ 53

— И прекрасно! — воскликнула Петронилла. — Станет одним из самых важных людей города.

— Он достоин лучшего.

— Вот как? — притворно удивилась та. — Ты это про сына опустившегося рыцаря, не имеющего и шиллинга на башмаки своей жене? И чего же он, по-твоему, достоин?

Суконщице стало обидно. Да, родители Мерфина — бедные иждивенцы аббатства. Если он примет от мастера-тестя успешное строительное дело, то в самом деле поднимется. И все-таки заслуживает лучшего. Девушка не знала точно, какого будущего желает ему, но чувствовала, что он не такой, как все остальные в городе, и не могла смириться с мыслью, что станет таким же.

В пятницу Керис повела Гвенду к Мэтти Знахарке. Селянка дожидалась в городе Вулфрика, оставшегося на похороны родных. Служанка Эдмунда Илейн высушила ее платье у огня, а Керис перевязала ноги и дала пару старых башмаков.

Дочь Суконщика чувствовала, что Гвенда не рассказала всей правды о том, что произошло в лесу. Сказала, что Сим отвел ее к разбойникам, а она убежала; потом Коробейник за ней гнался и погиб при крушении моста. Джона Констебля эта история удовлетворила: разбойники были вне закона, так что вопрос о том, кому достанется собственность Сима, отпал сам собой. Гвенда свободна. Но Керис не сомневалась — в лесу случилось что-то еще; что-то, о чем подруга не хотела говорить. Керис не давила. Кое о чем лучше помалкивать.

Город хоронил жертв крушения моста. Хоть люди и погибли при чрезвычайных обстоятельствах, ритуал погребения не изменился. Тела нужно обмыть, бедным сшить саваны, богатым сколотить гробы, вырыть могилы и заплатить священнослужителям. Рукоположенные во священники монахи целыми днями посменно проводили поминальные службы на кладбище, расположенном к северу от собора. Не ленились и настоятели шести небольших приходских церквей Кингсбриджа.

Гвенда помогала Вулфрику: она взяла на себя все организационные вопросы, выполняла всю традиционно женскую работу — обмывала тела, шила саваны — и, как могла, утешала. Вулфрик пребывал в прострации. Довольно хорошо продержавшись на похоронах, потом он часами смотрел в никуда, слегка хмурясь, будто решая сложную головоломку.

В пятницу погребения закончились, но исполняющий обязанности аббата Карл объявил, что в воскресенье пройдет специальная поминальная служба по всем погибшим, и Вулфрик остался до понедельника. Гвенда рассказала Керис, что он вроде бы и рад, что рядом живая душа, но оживляется, только когда говорит об Аннет. Суконщица предложила подруге купить еще одну порцию приворотного зелья.

Мэтти Знахарка варила на кухне лекарства. Маленький домик пропах травами, маслом и вином.

— За субботу и воскресенье я израсходовала почти все, что у меня было, — посетовала та. — Нужны запасы.

— Вы, наверно, неплохо заработали, — предположила Гвенда.

— Да, если бы все заплатили.

Керис поразилась:

— Тебя дурят?

— Не все, конечно. Я всегда стараюсь брать вперед, когда им еще больно. Но если у страждущих на тот момент нет денег, трудно отказать. Многие платят потом, но не все.

Дочь олдермена возмутилась.

— И что же они говорят?

— Разное. То дорого, то лекарство не помогло, то им впихивали его насильно — все, что угодно. Но не волнуйся. Честных людей хватает, я не брошу свою работу. Что у тебя?

— Гвенда во время трагедии потеряла твое зелье.

— Это легко поправить. Может, приготовишь его сама?

Мешая порошки, Суконщица спросила Мэтти:

— Сколько беременностей заканчиваются выкидышем?

Гвенда поняла, откуда вопрос: Керис рассказала про Мерфина. Подруги очень долго обсуждали равнодушие Вулфрика и высокие принципы подмастерья. Керис даже думала самой купить приворотное зелье, но что-то ее удерживало. Знахарка пристально посмотрела на нее, но ответила уклончиво:

— Бог его знает. Часто женщина два месяца ходит без кровотечения, а потом оно приходит. Была ли она беременна и потеряла ребенка или еще какая-нибудь причина? Невозможно сказать.

— Понятно.

— Но вы обе не беременны, если вас это беспокоит.

— Откуда вы знаете? — быстро спросила Гвенда.

— Да вижу. Женщина меняется почти сразу же. Не только живот, грудь, но выражение лица, манера двигаться, настроение. Я вижу и знаю такие вещи лучше многих, поэтому меня и называют знахаркой. Так кто же забеременел?

— Гризельда, дочь Элфрика.

— А, да, я ее видела. Уже три месяца.

— Сколько? — удивилась Керис.

— Три месяца или около того. Посмотри на нее. Она никогда не была худышкой, но сейчас просто роскошная. А почему тебя это удивляет? Я полагаю, ребенок от Мерфина?

Мэтти всегда обо всем догадывалась. Гвенда повернулась к подруге:

— Ты вроде говорила, что это случилось совсем недавно.

— Мерфин не сказал точно когда, но, похоже, недавно, и один раз. А теперь получается, что он спал с ней несколько месяцев назад!

Знахарка нахмурилась.

— А зачем ему врать?

— Ну, чтобы оправдаться, — предположила Гвенда.

— Чем же это хуже?

— У мужчин странная логика.

— Я выясню у него, — решила Суконщица. — Прямо сейчас.

Она поставила кувшин и положила мерную ложку. Гвенда спросила:

— А как же мое зелье?

— Сама доделаю, — сказала Мэтти. — Керис слишком торопится.

— Спасибо, — кивнула дочь олдермена и вышла.

Она пошла к реке, но Мерфина там не было. Не оказалось его и в доме Элфрика. Наверное, подмастерье на чердаке каменщиков.

К одной из западных башен была аккуратно подогнана рабочая комната главного каменщика. Керис взобралась туда по узкой винтовой лестнице, расположенной в контрфорсе башни. В стрельчатые окна просторного помещения проникало много света. У стены высилась стопка красивых деревянных шаблонов, которыми пользовались резчики по камню еще при строительстве собора. Их сохранили, и теперь они помогали в восстановительных работах.

На полу располагался так называемый чертежный настил, покрытый штукатуркой. Первый каменщик, Джек Строитель, железными инструментами царапал на нем чертежи. Нужные линии выделялись на грязном полу, но со временем затаптывались и поверх старых царапали новые. Когда чертежей становилось так много, что в них уже трудно было разобраться, пол покрывали новым слоем штукатурки, и цикл повторялся.

Пергамент — тонкая кожа, — на который монахи списывали библейские книги, был слишком дорог для чертежей. На памяти Керис появился новый писчий материал — бумага; правда, ее поставляли арабы, и монахи не пользовались им как изобретением язычников-мусульман. Но и бумага из Италии стоила ненамного дешевле пергамента. А чертежный настил имел еще одно преимущество: плотник клал кусок дерева прямо на рисунок главного каменщика и вырезал нужную деталь в точном соответствии с замыслом.