Живая душа - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Максимов cтр.№ 103

Встретившись с Маргаритой дня через два прямо в прихожей, не зная даже одна, она дома или нет, влепил ей такую пощёчину, что голова её, казалось, не удержится на плечах.

– За что, надеюсь, знаешь? – спросил я севшим голосом, открывая дверь, чтобы уйти.

Маргарита бледная, с малиновой отметиной на щеке от моей ладони, цепко ухватилась за рукав моей куртки и выдохнула, будто ей не хватало воздуха:

– Не уходи. Пожалуйста, не уходи! Если уйдешь – я умру.

Из глаз её потекли слёзы. И так, зарёванная, держась одной рукой за щёку, а второй – за мою куртку, она спустилась со мной до первого этажа, непрестанно повторяя:

– Не уходи, прошу тебя. Я люблю только тебя. Всё остальное блажь. Давай забудем…

Как мне хотелось остановиться, обнять её, прижать к себе и целовать это дорогое зарёванное лицо, а может быть, и разреветься вместе с нею. И если бы она сказала в тот момент, что ничего не было – я поверил бы ей сразу и с охотой. Но она этого не говорила…

* * *

– Ну, расскажи, какая она у тебя? Небось молодушку какую подцепил? – не унималась Елена.

– Нет, не молодушку. Жён из чужого поколения брать не стоит… Более того, мою жену уже описал один француз – Аполлинер. Уверен – знаешь такого. Поэтому я могу лишь повторить его слова: «Хотел бы я видеть в доме своём – жену, наделённую трезвым умом. И – кошку, что жмётся к стене осторожно. И – кучу друзей. Ведь жить без друзей невозможно». Вот и у нас, к счастью, всё именно так. Не исключая кошки по имени Муся, которая живёт с нами уже больше семнадцати лет и временами всё ещё истошно орёт по ночам, требуя себе кавалера. В такие периоды я называю её просто Маруся или Марго.

– А ты, оказывается, Ветров, можешь быть злым.

– Я не злой. Я – злопамятный. А это, согласись, разные вещи… Понимаешь, я всегда считал и считаю доныне, что предательство прощать нельзя никому. Хотя порою и приходится. И, если уж быть до конца откровенным, я всех уже давно простил. И зла ни на кого не держу, даже на бывших врагов. Бог им судья.

– И что, часто приходилось прощать?

– Не часто, но приходилось. Причём обычно тех, от кого меньше всего ожидаешь удара в спину… Давай-ка поговорим лучше о чём-нибудь другом, что, у нас иных тем для разговора, что ли, нет?

– Давай, – согласилась Елена. – Наливай! Ибо, подозреваю, многие наши темы без спиртного не одолеть.

Коньяк в пузатой бутылке заметно убывал, а разговоры становились всё непринуждённее.

Я напомнил ей, как после их развода с Гошей она вдруг стала приглашать меня на открытие своих выставок. Так что мы стали видеться с Еленой гораздо чаще, чем во время их совместной семейной жизни.

– Сначала я думал, что тебе просто для комфорта нужен паж, сопровождающий тебя. А потом, когда ты стала приглашать меня и к себе домой на всякие богемные междусобойчики с выпивкой и бесконечными скучными разговорами об искусстве, я, честно говоря, не знал, что и предположить. Одно время мне даже казалось, что я тебе нравлюсь, потому что сам начинал понимать, что почти влюблён в тебя. И даже всерьёз подумывал, не сделать ли тебе предложение? Ибо чувствовал такую пустоту вокруг и внутри себя, что рад бы был спокойной гавани.

– Чего ж не сделал? Боялся – откажу? Тебе не отказала бы…

– Не знаю. Может быть, не был ещё готов к такому шагу, потому что сам себя в то время собирал ещё в кулак. После, как ты говоришь «сексуального загула», вовремя поняв, что этот путь губительный, ведущий в никуда. Точнее – в тупик. Ибо боль, надолго поселившуюся во мне после разрыва с Маргаритой, сменой всё новых партнёрш я заглушить не мог. А потом – ты уехала за бугор…

– Поторопилась, значит, – задумчиво проговорила Елена. И, после долгой паузы, спросила: – С Георгием видитесь?

– Редко…

– Он по-прежнему пьёт?

– Не знаю, – не стал я уточнять. – Навестила бы его, когда будешь в городе. Всё-таки почти три года вместе прожили… Сама бы всё и увидала. – И, чтобы сгладить свою последнюю фразу, поспешно добавил: – Месяца три назад я его видел – он был трезв, как стёклышко. Можно и прямо отсюда ему позвонить.

– Не хочу, – как-то устало ответила она. – Я с ним с самого развода не виделась. Он для меня – вчерашний день. Один из неудавшихся моих прожектов… Песни-то хоть пишет ещё?

– Не знаю, – снова соврал я.

– Помнишь, какая у него была чудесная песня на стихи Блока. Он её всегда «на бис» исполнял. Как там? – Она наморщила лоб, а затем нараспев произнесла: «– Случайно на ноже карманном найдёшь пылинку дальних стран. И мир опять предстанет странным, закутанным в цветной туман!» Да, чего-чего а уж туману-то цветного для своих вздыхательниц он мог напустить. Тем более что и собой ведь был весьма недурён! И если б не его «гнилое горло», не водка эта… – Она не договорила и, взглянув в окно, за которым по-прежнему шёл дождь, вдруг спросила, переменив тему разговора: – Как думаешь, разъяснит?

– На Байкале всё непредсказуемо. Может и солнышко вот-вот брызнуть. А может и заморочачить ещё пуще, дня на два, а то и на неделю. Хотя здесь долгое ненастье – большая редкость.

– Хорошее название для рассказа: «Недолгое ненастье», как считаешь? Есть в нём какая-то надежда… – Елена вновь задумалась и с несвойственной ей горечью добавила: – Вот интересно – дождь не проходит, а жизнь прошла. И это настоящая трагедия. Ты этого не ощущаешь?

Я неопределённо пожал плечами. Слишком уж неожидан был этот вопрос от всегда уверенной в себе Елены.

– Причём прошла бездарно – вот что особенно обидно… Раньше мне казалось, что я создаю иной мир – более яркий и светлый, чем реальный. Когда дни начинали пылиться и краски блекнуть – я бралась за кисть. Ибо свято верила в изречение Платона, прочитанное когда-то очень давно: «Всё, что способствует переходу из небытия в бытиё – творчество». Однако меня это изречение от какого-то внутреннего краха, будто в душе моей произошло разрушительное землетрясение, не спасло. И я уже давно почти ничего не пишу. Бывает, месяцами не подхожу к мольберту. Да и по большей части деньги теперь считаю, словно я не художник, а бухгалтер… Ну, чем вот заниматься в такую непогодь, коль не пить? – снова переключилась она на действительность. – Наливай, Игорёк. Надо прикончить этот бутылец. Умертвить, так сказать, до конца «зеленого змия».

Я разлил по рюмкам коньяк и, когда мы выпили, предложил Елене:

– Можешь нарисовать заоконный пейзаж. Мне кажется, он интересен. Эти плавные выкошенные «изумрудные» склоны. Копёшки на них. Почерневшие от влаги прясла и мокрые сороки… Что-то есть, на мой взгляд, во всём этом гоголевское. Будто и не Сибирь вовсе, а кусочек Малороссии притулился тут, не находишь? Правда, отсюда, с веранды, виден только кусочек Байкала, но зато какой обзор!

– Да, вид у тебя классный! Давай ещё по одной, – кивнула она на бутылку. И мы снова выпили.

– Ты что делать собираешься? – спросила Елена, глядя в окно.