Первый великоросс - читать онлайн книгу. Автор: Александр Кутыков cтр.№ 70

Определив, что пришедший мужчина — солидный и представительный в лесном мирке человек, старик собрался духом (сил было так мало, что и нечего собирать!) и всю дорогу бубнил грозные, несвязные звуки — для ушей Кроути. Дед опирался для вида на резную клюку, левую руку держал кряжисто за кушаком. Так, вдвоем — Кроути впереди, Сыз, не отставая, позади — притопали к Лесооку.

Тот, увидев напряженно молчавшую двоицу, сразу уразумел суть. Поежившись, сделал невозмутимым серьезное лицо и приготовился слушать и придумывать. От затылка до хвостца покрылся холодком. Уголки губ набухли — будто готовились к изречению протяжного «му-у». Здороваясь с непростыми посетителями, уже не рад был давеча придуманному, но не показал гостям и намека на нестройность своего положения.

Уселись на угловатые чурбаки. С любого из них можно было бы изваять в те миги главного божка для всякого народа — лик кумира вышел бы на славу! Сыз устроился напротив Кроути, выпрямил спину. По-молодецки энергично покряхтывая, уперся взглядом мирового судьи на озадаченного пришельца, чувствуя себя бесспорным пупом нежданной сходки.

— Сей муже явился к вам по великоважному делу… — От напряжения Лесоок применил высокопарность. Сыз приняв слово «вам», в первую очередь, на свой счет, продолжал важничать и слушать. — По нечаянной молве вы хотите приспособить ихнюю Уклис себе.

— Да, приспособим, мы ей рады… — От уважения к виду Кроути очень ему желал помочь дед. Но потом, когда словеса Лесоока дошли до понимания старика, имя ненавистной Уклис резануло по сердцу — вспомнил махом про великий неуряд, связанный с ней, встрепенулся и с возмущением рыкнул: — Куда-а?

Стушевавшийся и помрачневший ходок за ладушками через Лесоока начал объяснять, что, мол, Уклис люблю, желаю отрады в житие и вовсе не препятствую ее переходу в русское хозяйство. Лесоок, толковавший слова соседского вождя, готов был сбежать сейчас насовсем в лес от заваренной заговорщиками каши. Глазами и интонацией показывал ничего не знавшему Сызу, чтоб тот вел себя спокойно, говорил что-то и не уходил, надеясь измышлениями скорректировать перевод слов Кроути. Сыз, не ожидая продолжения, встал и заявил:

— Нам с дочкой Ухлиса дорожку перешла, плеха эдакая!

Лесоок рукой тащил деда вниз за кушак и переводил на финский:

— Старче говорит, что их хозяйство полно лошадьми, имеют дом, каких нет в округе… — А обратно для Сыза: — Они дают семена, каких нет тут в округе, и двух ражих парней в работники до осенней поры…

Тут Сыз краешком мозжечка начал догадываться о неразберихе и путанице в своих ощущениях, о разности поведения его самого, пришлого Кроути и горячечного перевода Лесоока. Не меняя возмущенной образины лица, вновь представительно уселся и въедливо, но тихо поинтересовался у Лесоока:

— Эту молодицу он кому желает? Свете, аль нет? — Лесоок перевел.

— Ежели к делу подойти так, как сказано, то можно и поладить. Разве кто будет спорить?

Кроути окреп налаживающимся положением и благодарно посмотрел на лысого, грозного старца. Лесоок, потерянно щурясь, прыгающими губами сообщил Сызу:

— Он желает устроить ее у вас, и ваш жених тут ни при чем. Надо как-то ему помочь! — И деловито, с чувством выполненного долга улыбнулся соседскому вождю, на которого время назад было жалко посмотреть. Сыз задумался, мало доверяя обоим, потом решительно глянул на вождей и сообщил Лесооку:

— Дело ладным не окажется, если его погонять, аки кобылу. Такой девке найдем мы и кров, и занятие. Через три дня навести меня, получишь конечный сказ! — И медленно встал. Лесоок перевел все, как есть, и пошел провожать соседа— не так давно заносчивого и надменного. Сыз один поплелся к дому выяснять ситуацию и давать нагоняй домашним шептунам.

Когда со двора ушли Сыз с гостем, Синюшка пояснил Стреше:

— Вишь, Лесооковы человеки какую мудреную бучу затеяли надысь? — И, сказав, что пошел на Лысую горку, шустрый кметь подался за стариками к лешакам.

Дождавшись Сыза на мерянской стороне в кустах, окрикнул старца:

— Сыз, подь сюда.

Дед от неожиданности вздрогнул и встал как вкопанный на тропе. Синюшка подзывал его рукой, но сам хоронился от лишних глаз. Сыз трясущимся голосом спросил, когда зашел в кусты:

— Што за колядки бисовы вы тут удумали?

— Што хоть нагуторили-то?

— Не знамо, кто кому нагуторил, а я с березовым челом там сидел!.. А Лесоок, хи-хи-хи, видно, зубья свои до крошки расплостил, хи-хи! Коли есть кикимора — так то, верно, Лесоокова сестрица.

— Брось, дед, сказывай, с чем разошлись.

— Ан нет, ты наперво сказывай, што удумали, маковки еловые! Кто там еще с тобой, Светька, што ль, заговорщик? Муравьиный дом ему в порты! Вот я Пашину-то его вытравлю! — громко негодовал в последнее время затихший и сидевший мирно на дворе Сызушка.

— Светояр ни при чем.

— Ну да! Тину с языка смахни.

— Да. Ручаюсь за слово-дело! Пошли на Лысую, все разом растолкую. Дойдешь, нет?

— Щас как дрюкну по затылице клюкой! — осердился Сыз и незаметно изготовил клюшку половчей. Но бить не пришлось: до Лысой горки Синюшка разборчиво и доходчиво рассказал о неуклюжей их задумке. Сыз же о своем молчал, не желая балакать об сем дважды.

* * *

— Што он носится-то, Светя?

— Кто? — не понял несобранный Светояр.

— Воевода соседский.

— Не поделят лес и зверя в нем.

— Эх, незадача… Мне бы ее — я бы враз рассудила! — задумалась Стреша. Щемила в груди у молодицы какая-то злая печаль. Мужу бы подойти, обнять, утешить. Но не может — руки помнят сластные формы Уклис, сердце осталось с ней.

Два раза видел ее подле себя, и оба раза не удержался от немых, но красноречивых и чарующих позывов ослепительной красавицы.

Стреша смотрела в сторону злым взглядом. Светояр сделал над собой усилие и положил ей на шею холодную руку. Стреша шагнула от него прочь, и рука мужа упала. Помолчали. Светояр подошел во второй раз, обнял крепко, стоял и привыкал по-новому к телу жены. После Уклис сторонился ее. Не то чтоб стыдился — просто на вздохи и ощупь финка была милей, слаще взгляд и голосок… Руки его со Стрешиных плеч спустились на груди, остановились. Эти грудки — знакомые, удобные и крепкие. Он обернул их в ладони и поцеловал жену в красивые губы. Стрешино сердце чуяло неигривость сего поступка. Она едва заметно повела упругим телом, освободилась от рук, подошла к Ягодке, присела на корточки перед дочкой, распустила темную косу и подхватила лоснящиеся космы ленточкой. Получился струящийся вороной хвостище — не меньше конского. Светояр в третий раз приблизился к жене, схватил тело жадно, уткнувшись носом в волосы. Нюхал и воспламенялся.

— Брось, Светя, задавишь… — лился теплый ручеек голоса.

— Ты што, Стреша?

— Ничего, — нырнула она в коло рук мужа. Он пытался ее досягнуть, она увертывалась. Звонко хохоча, вбежала по ступенькам в дом. Ее круглый зад булками ходил под голубенькими накапками.