Записки князя Дмитрия Александровича Оболенского. 1855 – 1879 - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Оболенский cтр.№ 115

Завтра у нас последнее заседание в Государственном совете — собственно, для подписания журнала прошедшего заседания, а засим начнутся приготовления к празднованию юбилея 200 лет Петра I, который имеет быть 30-го мая.

30-го мая. Сегодня отпраздновали мы двухсотлетнюю годовщину рождения Петра Великого. Праздник удался вполне. Я был в числе прочих членов Государственного совета в крепости, в соборе. По прибытии государя, в 10 часов утра, совершена была на гробнице Петра панихида, по окончании которой государь положил на гроб золотую, выбитую по случаю сегодняшнего празднования, медаль. Исполнив это, государь встал на колени и около минуты стоял с поникшей головой, припав к гробнице. Какой мыслью был он проникнут в эту минуту — неизвестно, но он казался взволнованным.

Через 200 лет и его доблестным делам воздаст благодарность потомство, и его будут величать за освобождение и обновление России, ибо, конечно, после Петра никто не совершил столько коренных реформ, как Александр Николаевич. Но какая разница в характерах, способностях и сознании этих двух властителей! Один был сам творец и исполнитель своих преобразований и умер в работе, скорбя, что не умел совершить все, им задуманное, и увидеть плоды своих преобразований. Другой, как будто случайно и неожиданно, силою вещей влечен был в дело преобразования и уже на полпути устал и готов был отказаться от великих содеянных им дел. Грустно мне было видеть, что из всех деятелей блестящей эпохи царствования государя остались около него только двое — военный министр Милютин и министр финансов Рейтерн, и те не в милости, а держатся по необходимости. Все же прочие близкие теперь люди не только не принимали никакого участия в произведенных реформах, но были и остались к ним враждебными. Не менее того, все-таки дело сделано, и все-таки потомство через 200 лет будет чествовать и славить память Александра II наряду с великими строителями русской земли.

Из крепости, после панихиды, все отправились на пароходах по Неве к Петровской пристани, против памятника Петра I, а оттуда шествие направилось в Исаакиевский собор, где была литургия, а потом молебствие перед па-мятником и парад войск. На Царицыном лугу ^[244] народные гуляния также очень удались. Всему благоприятствовала погода. Благодаря генералу Трепову народные гуляния с некоторых пор приняли весьма оживленный и благообразный характер.

3-го августа. Вот уже скоро 2 месяца, что я живу в деревне, в Березичах, и наслаждаюсь всеми удовольствиями деревенской жизни. Благодаря вакантному времени Государственного совета я совершенно свободный человек до 15-го сентября и, вероятно, пробуду в отпуску и долее этого времени, ежели поеду за границу. Государь будет в отсутствии, великий князь — тоже, и едва ли к 15-му сентября соберутся все министры, а потому настоящий деловой сезон едва ли начнется прежде октября. Валуев уехал за границу, а на место его назначен управлять Министерством государственных имуществ Грейг — товарищ министра финансов, что и следовало ожидать. Таким образом, вполне справедливы мои предположения, что министром государственных имуществ Шувалов желает сделать Грейга и вся эта комедия с Валуевым сыграна только для того, чтобы облегчить Грейгу возможность заместить меня. Эта весьма ловкая комбинация удалась вполне, и я еще более благодарен судьбе, что вовремя вышел из омута, ибо решительно не считаю себя способным войти в дружбу с компанией Шувалова. Пребывание мое в деревне окончательно успокоило мои нервы, которые, несмотря на мое хладнокровие, раздражались подчас в Петербурге при встрече с лицами не сочувственными. Досихпор я еще не ощущаю ни малейшей тоски от отсутствия занятий служебных, но я чувствовал, в особенности в первое время, какую-то пустоту от отсутствия забот. Меня служебные дела занимали не только во время служебного времени, но я как-то постоянно носил в себе заботу или думу о том или ином вопросе или деле. Теперь же отсутствие всякой заботы о служебном деле есть состояние для меня новое. Деревенская жизнь, с постоянным вниманием к хозяйственным работам и постройкам, так наполняет время, что о другом и думать не хочется. К тому же дела банка, в котором председательствую, очень меня интересуют, и я, по приглашению Гинцбурга, вступил в число учредителей Нижегородского поземельного банка, что может быть весьма полезным и выгодным предприятием. В самом деле я также не намерен играть пассивной роли, а, напротив, приму самое деятельное участие для устройства самого дела на месте. На днях отправляюсь в Нижний. Здесь два раза присутствовал я на мировом съезде и убедился, что мировой суд здесь идет вообще хорошо и народ относится к нему с полным доверием. Мои бывшие крестьяне значительно поправились, мы с ними в самых лучших отношениях. Они поняли и убедились теперь, что я их не обманывал, что устроил быт их лучше, чем по положению, и щедрее всех других помещиков. Они рассуждают теперь со мной о делах с полным доверием как добрые и хорошие соседи. Весьма охотно делают мне за чарку водки всякие прислуги, при этом никаких жалоб, никаких просьб, от которых, бывало, прежде не отобьешься. Так что теперь жить в деревне несравненно приятнее, чем прежде. Постройки мои все еще не кончились — хочется на старость лет приготовить себе теплый угол. Что Бог даст.

14-го ноября. Выехав 30-го августа из Петербурга за границу со старшей дочерью Варварою, я только 28-го октября вернулся обратно. По милости Божией, все благоприятствовало нашему путешествию, и эта прогулка принесла мне и в нравственном, и в физическом отношении большую пользу. В нравственном тем, что доставила мне развлечение, уничтожив последний остаток накопившейся желчи и сгладив самый след неудовольствий и неудач на служебном поприще, так что я чувствую себя совершенно спокойным и примиренным, волновавшие меня вопросы утратили тот раздражительный характер, который вследствие личных столкновений нередко преобладает в делах. И теперь я вступаю на новое для меня — стариковское — поприще со спокойным духом и без малейшего сожаления о прекращении прежней тревожной деятельности. Благодаря Бога, я имею в семье столько утешения, что мне нет надобности иметь лично для себя развлечения в кипучей общественной деятельности, а доброе имя и расположение моих сослуживцев служат мне ручательством в том, что время моей служебной деятельности осталось не бесследным.

В физическом отношении прогулка за границей также доставила мне большую пользу. Я давно не чувствовал себя столь здоровым и бодрым, как теперь.

Не будучи еще совершенно стариком (мне стукнуло 50 лет), я имею утешение в старших детях своих видеть вполне развитых людей.

Мы путешествовали с Вавочкой вдвоем, без человека и без девушки. Два месяца мы таким образом странствовали по Швейцарии, Франции и Италии, я имел утешение ближе видеть и оценить редкие достоинства моей милой Вавочки. Я наслаждался живостью ее впечатлений, дельностью и рассудительностью всех ее замечаний, и при этом она не только не тяготилась всеми трудностями путешествия без прислуги, а, напротив, с большим умением и терпением ухаживала за собою и даже за мной. Прелестная девочка, дай Бог, чтобы она нашла человека, способного ее оценить. Мы из Петербурга, через Берлин, отправились прямо в Швейцарию, в Веве ^[245], где я оставил Вавочку с княгиней Урусовой, а сам отправился на несколько дней в Париж. Мне любопытно было видеть этот город после недавних еще в нем событий. К удовольствию моему, я нашел в нем очень мало перемены, и по внешнему виду самого города и его жителей едва можно было заметить следы осады и Коммуны. Нельзя сказать того же об остальной Франции. В провинции, и в особенности в южной Франции, как например в Лионе, где мы останавливались с Вавочкой на несколько дней проездом из Женевы в Италию, там отсутствие власти и благоустроенного порядка гораздо заметнее, и общее впечатление, мною из Франции вынесенное, весьма прискорбное. Этой несчастной стране предстоит еще много бедствий. Принцип власти окончательно поколеблен, и нет ни одного живого начала, на которое могло бы опереться правительство. Непримиримый раздор партий есть только внешний признак разложения. В Италии, к моему удивлению, я нашел более живых начал, чем предполагал. Этот народ представляет большие ручательства в том, что победоносно выйдет из временных политических и финансовых затруднений. Единство Италии упрочено, и практический смысл ее тому много содействовал. Из всего романского племени одни итальянцы, кажется, могут еще иметь будущность. Мы жили по нескольку дней в Милане, Венеции, Флоренции, Риме и Неаполе. Везде чудная была погода, и мы вполне наслаждались прелестями природы и искусства. Внезапный разлив нескольких рек в северной Италии замедлил, хотя ненадолго, наш обратный путь. В Вене пробыли мы 3 дня и 26-го октября первый раз почувствовали наступившую осень. На нашей границе и в Варшаве я тронут был вниманием моих бывших сослуживцев ^[246]. Все они — и в особенности артельщики — встречали и провожали меня со знаками искренней любви. Так как эти манифестации не могли уже теперь иметь никакой корыстной цели, то они были мне очень приятны.