Озил. Автобиография - читать онлайн книгу. Автор: Месут Озил cтр.№ 23

«За время пребывания с нами Тим Боровски продвинулся настолько, – продолжал Шааф, – что летом следующего года его выкупает «Бавария». Мирослав Клозе также добился в «Вердере» чрезвычайных успехов. Мы помогли ему стать лучшим бомбардиром Бундеслиги и футболистом года. Одним словом, мы знаем, как работать с молодыми игроками».

Мы также поговорили о ситуации с «Шальке» и о дурной славе, которую я заработал в результате этой травли. «Меня мало заботит, о чем пишут в газетах, – буркнул Шааф и прямо заверил меня: – Если по приходе к нам ты начнешь качать права, тогда нам обоим не поздоровится. Но если твоя цель – играть в футбол, то у нас впереди много радости».

С этими словами он окинул меня полным решимости взглядом. И, помолчав, добавил: «Мне нравятся игроки с характером. С ярко выраженной индивидуальностью. Если ты выпустишь на поле команду из одиннадцати человек с похожими характерами, вы не придете к успеху. Я жду, что каждый игрок явит мне нечто особенное». Затем он объяснил, что имеет в виду: «Пера Мертезакера я ценю за непоколебимость и целостное видение игры. Торстен Фрингс заслужил мою любовь благодаря его всесокрушающей воле. На силу Налдо я надеюсь при выходах один на один. А от тебя мне нужна легкость, твой удар с левой, твои чудо-пасы».

Напоследок Клаус Аллофс повторил: «У тебя впереди большое будущее. Позволь нам помочь тебе. Мы хотим позаботиться о том, чтобы ты развивался дальше. Ты сможешь рассчитывать на нашу помощь и двигаться вперед в том темпе, который тебе подходит».

После такого разговора с Аллофсом и Шаафом я пришел в полный восторг от «Вердера». Но все равно набрал Себастиана Бёниша. Мой бывший товарищ по команде уже полгода провел в Бремене. Но вынужден был пропустить много матчей в связи с болями в колене. Несмотря на это, он восхищался «Вердером». И я прислушался к его доводам «за», как и в случае с Баштюрком и «Штутгартом».

Через некоторое время я мог однозначно ответить на вопрос, чего же я хочу: уехать в Бремен! Я хотел в команду к Томасу Шаафу, что положило бы конец этой истории с «Шальке».

30 января состоялся матч «Шальке», с которым я до сих пор был связан трудовыми отношениями, с «Вольфсбургом» в рамках Кубка Германии. Конечно же, я не попал в состав – меня не взяли на выезд. Вплоть до конца мы вели в счете благодаря голу, забитому Лёвенкрандсом. А в самый последний момент соперник сравнял счет. Победитель не определился и в дополнительное время, в связи с чем был назначена серия пенальти, которые реализовали все, кроме Младена Крстаича. Мяч ушел от «Шальке» в аут.

На пути домой у Андреаса Мюллера зазвонил телефон. Было около одиннадцати ночи, и Мюллер задержался с частью команды, в то время как Клаус Аллофс поставил его в известность, что он намерен взять меня в «Вердер». Разумеется, я не знаю дословно, о чем разговаривали тогда оба руководителя. Я знаю лишь то, что на следующий день мое имя появилось в таблице переходов. В списке, отсортированном по алфавиту, я значился рядом с Санибалом Ораховацем, крайним нападающим из «Карлсруэ», и Джордже Пантичем, голкипером из «Кобленца».

В тот же день был расторгнут мой договор с «Шальке». За чем не последовало никакого прощания или подарков. Никаких цветов. Никаких благодарностей. Ничегошеньки! Я отправил обоим Алтынтопам сообщения и рассказал, что подписал контракт с «Вердером» и тут меня больше не будет. Вот, собственно, и все. По итогам 43 выступлений, одного гола и пять голевых передач. 37 часов я провел в кобальтовой форме.

Признаться, я совсем не расстроился, что со мной не попрощались. Это было бы совершенно неуместно в данной ситуации. В той команде у меня была всего лишь пара друзей. Так с чего же устраивать мне пышные проводы? Это выглядело бы наигранно и нелепо.

Несмотря на тяжелое расставание, те годы в «Шальке» оказались для меня хорошей жизненной школой. Теперь я понял, что в большом футболе не все сводится к твоим способностям. А интриги и политические игры могут стоить тебе карьеры. А еще, что в клубе у тебя обязательно должен быть покровитель и защитник.

Если бы мне сегодня встретился Андреас Мюллер или Мирко Сломка, я пожал бы обоим руки. Я был бы настроен очень миролюбиво, и думаю, даже смог бы поболтать на отвлеченные темы. Но не о чем-то личном или серьезном, потому что я потерял к ним всякое доверие.

Я никогда не был бунтарем, как не был и вымогателем. Я не скандалист и совсем не жадный до денег. Я никого не дурачил в «Шальке». Мне было всего 19 лет, и я пришел туда, чтобы осуществить свою мечту – стать выдающимся футболистом. Позднее я часто спрашивал себя, что вышло бы, отнесись я к этому иначе, удалось ли бы как-то избежать этого конфликта. Должно быть, нам стоило четче обозначить свою позицию относительно моих спортивных перспектив, общаясь с Мюллером и Сломкой. Вероятно, нам стоило продолжить переговоры даже после того заявления Мюллера в раздевалке. Но разве у нас была такая возможность? Даже и не знаю. Но то, что они решили вставить мне палки в колеса, было очень несправедливо.

На тот момент Андреас Мюллер был солидным мужчиной 45 лет. Почти два десятилетия длилась его карьера профессионального футболиста. Он изнутри знал устройство этого мира. И я бы хотел, чтобы он осознал, что тогда он почти раздавил меня. С молодым игроком нельзя так обходиться. Вместо того чтобы встать на мою защиту, они допустили, что я был брошен на съедение прессе.

В день моей первой тренировки в Бремене ударили морозы. Столбик термометра в течение всего дня ни секунды не продержался выше 4 градусов по Цельсию. Честно говоря, я просто не выношу холод. Мне всегда хочется в тепло. Мне органически нужно тепло. И солнце. Я из тех, кто втягивает голову в плечи во время дождя и пытается укрыться от него. Но не 2 февраля 2008 года. В тот день, несмотря на холода, все было расчудесно.

Оказавшись в раздевалке «Вердера» и переодеваясь в тренировочный костюм, я смаковал каждое мгновение. Рассматривал новых товарищей по команде, занятых тем же. Я рад был видеть эти, в общем-то, хорошо знакомые сцены и слышать привычные звуки, которых меня лишили на целый месяц. Звук отклеиваемого тейпа, с помощью которого некоторые фиксируют натруженные лодыжки. Стук бутс о твердый пол раздевалки. При виде мячей, фишек для разметки поля и тренировочных жилетов мне стало тепло на душе.

Пока Томас Шааф представлял меня и начал объяснять, чего он ждет сегодня от нас на тренировке, я чувствовал в ногах настоящий зуд. Мне не хотелось больше разговоров. Не хотелось стоять на одном месте. Не хотелось слушать. Не хотелось отвечать. Я хотел бить по мячу, бежать, мчаться, совершать подкаты, пасовать и атаковать ворота. Наконец, почувствовать себя настоящим футболистом.

А затем началось. После нескольких дней осадков поле стало скользким. Пока мы только разогревались, уже было ясно, что тренировка сегодня предстоит не из лёгких. Но мне было наплевать. Чувство газона под ногами – наконец-то! – просто окрыляло. Я чувствовал себя жеребенком, которого неделями держали в тесном, темном загоне, а потом вдруг выпустили на волю. Я бросался вдогонку каждому мячу. И пытался перехватить даже те, до которых по определению не смог бы добраться. Допускаю, что на тренировке у меня все время была улыбка до ушей, как у мальчишки, который нашел спрятанные родителями сладости и все их слопал. Наконец-то появился четкий, утвержденный распорядок дня, которого я мог придерживаться. Наконец-то я вошел в привычный ритм жизни.