Меня зовут Гоша: история сироты - читать онлайн книгу. Автор: Диана Машкова, Георгий Гынжу cтр.№ 6

А потом к нам в группу пришли еще двое детей – Света и Сережа, брат и сестра. Они попали к нам из семьи, к ним даже приходила мама. Они временно к нам попали. Мама навещала все время, она реально добренькая была. Дарила нам чупа-чупсы, еще что-то, кормила всех сладостями. Сережа был противным мальчиком, как и все домашние, но каким-то и удивительно приятным одновременно. Хотелось его и ударить, и в то же время пожалеть. Но, как и все домашние гаденыши, исподтишка действовал. Сидят все, играют, а он, такой: «Эй, дебил!» И потом: «А че я, это не я обозвал, это вот он». Но из-за того, что его мама приносила нам угощение, мы к нему относились более-менее снисходительно. Были, конечно, разборки, мы разговаривали: «Сереж, ну что ты творишь, а? Ты либо с нами, либо будешь, как Миша, белой вороной. Не из нашей компашки». Наша компашка была – я, Тимур, Никита и Макуха. Со Светой мы мало общались. Не потому, что она нам не нравилась, просто – девочка. А так, она была очень прикольная, веселая. В принципе, они с Серегой вместе были такие шкодные! И друг за друга горой! Это мило было, но иногда реально бесило. Если Света была не права, то Сереже невозможно было доказать, что она не права. Он все равно бился за нее. Мы уже уставали от этого, говорили: «Ну ты же понимаешь, что она не права?» И он, такой: «Да, но все равно трогать ее не надо. Она же девочка». И мы соглашались. Наверное, благодаря Сереге со Светой и поняли, что девочек все-таки надо беречь и защищать. Именно такие случайные моменты нам рассказывали что-то о жизни. Хотели избить девочку, а ее защитил брат. И мы, такие: «Да, все-таки реально, надо ценить девочек. Наверное, они зачем-то нужны».

В итоге нас там собралось семеро: я, Макуха, Некит, Тимик, Миша, Сережа, Света. И двенадцать кроватей. Возможно, кто-то еще приходил ненадолго и уходил, скорее всего, так и было, но я их не запомнил. Света с Сергеем потом тоже вернулись в семью, к своей маме. С нами они прожили год с чем-то. Мы им не завидовали, что они уходят домой – про дом-то ничего не знали. Нам было просто жалко, что они уходят, что надо расставаться с друзьями. Даже поплакали немного.

Я помню, был рыбный день. Он всегда у нас был по четвергам. И давали всем рыбный суп. А я его не любил и есть не хотел, поэтому начал капризничать.

– Не хочу кушать, не буду кушать…

Тогда ко мне подошла наша ночная питалка, мама Оля – она как назло кого-то там в этот день заменяла, – и говорит:

– Ешь!

Я опять за своё.

– Не буду, не хочуууу!

– Сейчас за шиворот вылью, – пригрозила она.

– Ну, можно я не буду? – я уже начал скулить. – Пожалуйста, можно, я только бульончик?

– Нет, ешь быстро все! – она встала, руки в боки.

– Аааа, – я начал плакать.

И она, такая, схватила тарелку и – фффф – вылила мне весь суп за шиворот. Сейчас ржу не могу, блин, как вспомню: суп же не горячий был, так что все нормально. Но тогда мне, конечно, было несмешно. А страшно обидно. Я реально рыдал. Начал по полу кататься, биться головой, орать: «Что ты деееелаеееешь?!» А она как завопит на меня:

– Сел на место!!! Сел и сидишь!

Не спросила, ошпарился или нет. Не помогла переодеться. Мама Оля эта вообще была бэээ. Настоящая злюка. Она же и била нас ночью по пяткам. Брала прыгалки и давай лупить. Это если вечером мы долго не засыпали, а шептались, обсуждали то, что днем не смогли обсудить, или в войнушку играли: «Тыщ-тыдыщ-тыдыщ». И она заходит с этими прыгалками, включает свет, и пофиг – спит кто, не спит – начинает.

– Все ноги вверх!

Если кто не слышал, спал, она подходила, специально будила, откидывала одеяло и орала в самое ухо:

– Поднял ноги вверх!

Мы понимали, что лучше не сопротивляться. Сначала, конечно, было больно. Всей группой плакали, просто ревели. Какого фига нас бьют?! За что?! А потом привыкли. Научились ноги поднимать так, чтобы можно было уворачиваться – попробуй попади. Но, кстати, спрятать ноги под одеяло никто не пытался. Мы уже знали – тогда будет что-то другое, еще хуже. Поставили бы в прихожую стоять, пока все не заснут. А спать-то хочется все равно в теплой постельке, а не в тонкой пижамке на холоде стоять. Или еще был вариант – сидеть в сушилке. Там сушили нашу верхнюю одежду после прогулок, и был специальный верхний ярус для шапок, варежек, шарфов. Провинившихся сажали туда, к этим шапкам на антресоли. Места для ребенка там вполне хватало. Сажали и уходили. И было так стремно сидеть, потому что я лично всегда боялся заснуть и упасть. А уснешь, упадешь – твои проблемы. Жалеть и на раны дуть никто не будет. Поэтому изо всех сил старался не спать.

Мой друг Тимик один раз умудрился как-то слезть с этих антресолей и начал скакать по лавочкам в раздевалке, которая была рядом с сушилкой. В итоге сломал себе руку. Но это никого не остановило, как сажали в сушилку на антресоли, так и продолжали сажать. Про Тимика просто сказали, что он сбежал из группы и прыгал по лавкам в раздевалке. Поэтому директор дошкольного отделения так и не узнала, что и как на самом деле было. Директором у нас женщина была, очень добрая. Не помню, как ее звали. Но она реально следила, чтобы нас не обижали. Но ночью-то ее не было, и вот тогда все самое интересное происходило.

Еще нас наказывали кипятком. Совали в ванну и включали очень горячую воду, а мы под собственный вой плясали. Не знаю, как они это делали, но мы никогда не обваривались, только больно было. И мы отплясывали, кричали: «Не надооо, мы будем себя вести хорошоооо».

Ну и в лагере были свои наказания. Нас возили все время в один и тот же лагерь «Звездочку», до сих пор его помню. Это в Подмосковье. С нами ездили воспитатели, которые тоже в нашем баторе работали. И вот там за плохое поведение или если в тихий час не спишь, засовывали крапиву в трусы. От этого я прям реально орал.

– Ааа, мне жжет, можно я высуну?!

– Нет, – говорила воспитательница, – ты нормально спать не хотел? Теперь спи с крапивой.

И вот ложишься, как солдатик, с мыслями: «Все, главное, не ёрзать и поскорее заснуть. А дальше будет нормально». Сначала, правда, я плакал, елозил, только хуже себе делал. А потом понял, что лучше не шевелиться, а спокойно лежать. И лежал, засыпал так. Но спал чутко-чутко. Стоило чуть заворочаться во сне, и крапива начинала жечь. Но и к этому я тоже привык. Нормально. Воспитательницу, которая крапиву мне засовывала, звали Михалочка. Такая женщина XXL. Не то, чтобы очень полная, но грудь – просто гора. Меня туда как на табурет можно было посадить, и я бы не свалился. Волосы у нее были кучерявые, выжженные пергидролем и химией, поэтому непонятного цвета, и с совершенно идиотской стрижкой. Как у барана. И усы еще такие страшные, черные, заодно с бакенбардами – прямо фуууу. Прожитая тетка была, повидавшая. Наверное, где-то за пятьдесят. Она работала в одной из групп нашей дошколки. И на смену в лагерь, конечно, всегда приезжала. Хорошо хоть в баторе она не в моей группе была!

А у наших питалок такой график был, что в будние дни, например, до вечера работает Наталья Анатольевна, а в выходные – Лариса Павловна. Другую неделю в будни днем работает Нина Александровна, а по выходным опять Лариса Павловна. Но на ночь всегда приходила эта сумасшедшая мама Оля, которую я ненавидел. Потом вместо нее другая питалка появилась. Светлана какая-то, что ли. Точно не помню. Она проработала очень мало. И как раз у нее я единственный раз намочил кровать. Понимал во сне, что хочу писать, а на горшок не встал.