Миллиграммы счастья - читать онлайн книгу. Автор: Маша Трауб cтр.№ 16

Никогда не знаешь, что вызовет приступ переписки. Чаще всего проблемы возникают из-за русского языка. Родительницы коллективным разумом пытаются определить, какое слово не считается однокоренным, может ли в слове быть два суффикса. А три? Если задают творческое задание, то можно смело закрывать соцсети. Мой муж шутит: «Как победить зависимость от социальных сетей? Завести родительский Вотсап!»

Упражнение, которое взорвало наш мессенджер, поначалу выглядело вполне невинно. Задание: «Составьте предложения, используя слова каждой строчки: “Воскресенье, Демьян, Ульян, братья, обезьяны”, “Крылья, вьюга, бьет, сучья”». И понеслось. «А сколько предложений надо? К каждому слову? Поделитесь талантами! Дайте списать!» Дети у нас чудесные. Вот, например, Сева написал: «В воскресенье братья обезьяны Ульян и Демьян ходят в зоопарк. Крылья птицы во время вьюги бьются об сучья» (пунктуация авторская). Про Севушку я знаю, что он никак не может правильно написать «сентябрь» – просто затык с этим месяцем. То «сянтябрь», то «синтябрь». Его мама уже и по пять строчек заставляла прописывать, и по десять – бесполезно. У моей дочки тоже затык – никак не запомнит, как пишется «Кремль». А это слово знать надо, во всех словарных диктантах встречается. Так вот, у нас то «Крэмль», то «Крэмэль», то еще какой-нибудь «крэм-карамэл». Не менее смешно у детей с определением родов: как доказать ребенку, что «тишь» – женского рода (с мягким знаком на конце), а не мужского? И «молодежь» тоже женского. Я начала хохотать и пересказала дочери старый анекдот: «Запомни: «вилька», «тарелька» пишутся без мягкого знака, а «сол», «фасол», «вермишел» – с мягким знаком». Дочь, как ни странно, серьезно кивнула и стала писать правильно.

Родители тем временем склоняли «сучья» из задания как могли. Делились талантами. «В воскресенье братья Демьян и Ульян вели себя как обезьяны». «Вьюга бьет сучьями как птица крыльями». «Вьюга бьет сучьями по братьям Демьяну и Ульяну».

Приступ истерики начался ближе к полуночи. Родители дошли до задания «произнести звуки, из которых состоят слова, в обратном порядке и записать новые слова». Слова: «сон», «тля», «краб». Ладно, со «сном» все справились. А дальше? Задумались? Ну, еще немного. Сдаетесь? Правильный ответ – «альт» и «парк».

Дети разные. У одних развито образное мышление, другие прагматики. Моя дочь никак не может разобраться с прямым и переносным значением выражения. Например, «пустая голова» и «пустая тарелка». Для дочки голова вполне имеет право быть пустой, а пустую тарелку она никогда не видела, поскольку плохо ест и я еду в нее впихиваю. Или «холодный ветер» и «холодный взгляд» – дочь не понимает, как ветер может быть холодным, зато догадывается, что мой холодный взгляд имеет прямое значение.

Дочь не умеет придумывать, не умеет воображать. «Белка песенки поет и орешки все грызет» – ерунда. Белки – злые и наглые, за орехи дерутся и могут укусить, если дашь не тот орех. Я не пытаюсь ее переубедить. Дочь – математик. Ей близка логика. Она понимает, как в задании по математике переложить спичку, чтобы из домика получилось два домика. Я не понимаю и даже не пытаюсь.

Ситуацию всегда спасает мама под ником Шушука. «Ой, девочки, а что делать? Мы не сделали домашку. Что нам теперь будет?» Шушука – чудесная. Она всем в чате желает «спокойной ночи» и «доброго утра». Каждый божий день. Шушука у меня вместо будильника. Ее волнует, в чем нести муку и соль для урока технологии, на котором дети должны лепить фигурки из соленого теста. Она радуется и всем сообщает, что догадалась насыпать соль в банку из-под муки, а муку – в банку из-под соли. Пока мама Шушука спрашивает в чате, как решать примеры на деление с остатком, ее дочка Кристина быстро объясняет маме, как это делается. Это ведь очень правильная схема воспитания – дочка разбирается сама, стараясь по пустякам не волновать маму, которая волнуется и колдует над пирогом к ужину, а мама приходит в искренний восторг от любых успехов ребенка.

* * *

У меня появилась «вторая работа». Я теперь в школе тружусь. В частности, готовлю детей к конкурсу «Художественное слово». Проведите неделю в школе, репетируя с детьми номер художественной самодеятельности, и все ваши проблемы покажутся ерундой. Военная тематика, автор – любой. Я выбрала Симонова – стихи и прозу. И конечно, задумала мини-спектакль. Под музыку, с движениями. И потом три дня подряд причитала: «Господи, где была моя голова, когда я на это соглашалась?»

Настя у меня умница. Всем, включая меня, объясняет, кто куда должен идти и где стоять. Тут выдала: «Но вы же танец не на меня ставили! Это совсем не мое!» Мой режиссерский стул начал заметно раскачиваться.

Петечка тоже умница. Но я же не знала, что дети на физре теперь не проходят «направо, налево, кругом». Петечка у меня не может повернуться от «лицом к зрителям» к стене. На одном месте. Еще он все время просится «выйти». Я уже сама была готова попроситься «выйти». Тут пошутила: «Куда выйти? Покурить?» «Нет, покакать», – честно ответил Петечка.

И Павлик умница. Он умеет делать поворот на месте. Только не может произнести «Смоленщина». Ну не может, и все тут. Он шипящие, как выяснилось, когда нервничает, не выговаривает. Так выговаривает, а на сцене – нет. Поймала себя на том, что ору на весь актовый зал. А минутой раньше пообещала оторвать Петечке ногу. У меня от нервов опух не один глаз, как обычно, а оба. Я стала похожа на женщину степей, причем очень злую. Дети от меня обкакиваются и буквы забывают. А завтра снова на работу.

Волевым режиссерским решением назначила свою дочь Симу на танцевальную партию – поднять красиво руки, покрутиться на месте, пробежать с алым полотном по заднику сцены. Репетируем. Несколько раз сказала: «Петя – плохо, Настя – опять глаза закатила, Сима – умница». Тут же вспомнила номер команды КВН про «Яблочко, и «Сережа-молодец» («Встали на место, раз, два, три. Костя руку вверх поднял, Женя ногу правую, Аркаша в носу не ковыряется, Сережа – молодец»). Постоянно твержу себе, что по новым правилам на детей нельзя кричать, угрожать им оторвать ногу или голову – их нужно мотивировать. Мотивировать я умею: пообещала снять с контрольной по математике. Сработало. На четвертый день репетиций вошла во вкус. Сбегала в магазин тканей и купила реквизит – кусок алой ткани. Сбегала в ателье – чтобы красиво подшили. Придумала костюмы. Поменяла танец и музыку. Решила, что без Рахманинова никак. Наложила музыку, прочитала стих – отлично. Дети стонут и просятся на контрольную по математике.

После детского конкурса только одно желание – умереть. Но сначала напиться. За полчаса до выступления мой любимый Петечка затеял игру в йога и сел на шпагат. Поперечный. Туда смог, назад нет. Подняла. Милый мальчик с ангельским голосом и невинным взглядом сообщил мне, что у него теперь болят… вот прямо так и сказал. Я открыла рот и зарделась, как юная барышня. Петечка спросил: «Вы чё, теть Маш, не знаете, что у мальчиков есть…» На «теть Машу» я среагировала и пообещала Петечке оторвать то самое, что есть у мальчиков, если он еще раз меня так назовет или еще раз «чёкнет». Павлик пришел с подбитым глазом. Запудрила. Павлик убежал и вернулся с криком – упал, рука болит сильно.

– Может, мне к врачу? – с надеждой спросил Павлик.