Девушка и ночь - читать онлайн книгу. Автор: Гийом Мюссо cтр.№ 39

– Вероятно, кто-то из учеников, – позволил себе заметить он. – Но это было до того, как появились цифровые фотоаппараты. А в то время пленку экономили.

В то время… Его последние слова прозвенели в тишине орнаментальной студии, и мы оба, к своему ужасу, вдруг почувствовали себя стариками.

3

Я сел в материнский «Мерседес» и проехал несколько километров, не разбирая дороги. Визит к фотографу не утолил во мне чувство голода. Возможно, я сбился с пути, но мне предстояло пройти по этой дороге до конца. Было необходимо установить личность того типа на фотографии.

Я въехал в Био, миновал поля для гольфа и выехал на круглую площадь Ла-Браг. Вместо того чтобы ехать дальше – до старой деревни, я свернул на Кольскую дорогу, что вела в «Софию-Антиполис». Какая-то неведомая сила снова тянула меня в лицей Сент-Экзюпери. Утром мне не хватило смелости встретиться там с призраками, которых, как я считал все эти годы, не существует.

По дороге я перебирал в памяти снимки, которые видел у Даланегра. Один из них особенно поразил меня: фотография самого настоящего призрака – Жан-Кристофа Граффа, моего бывшего учителя французского. Я прищурился. На меня нахлынула череда грустных воспоминаний. Месье Графф, как преподаватель-наставник, помогал мне выбирать книги для чтения и всячески поощрял мою тягу к сочинительству. Это был добрый, благородный, проницательный малый. Худой и высокий, с тонкими, почти женственными чертами лица, он всегда кутался в шарф, даже летом. Графф был не просто учителем, но и блестящим литературным критиком, хотя на фоне окружающей действительности неизменно выглядел растерянным.

Жан-Кристоф Графф покончил с собой в 2002 году. С тех пор минуло пятнадцать лет. Для меня он олицетворял очередную жертву проклятия добрых душ. Этого несправедливого закона, этой немилосердной судьбы, карающей людей в некотором смысле нестойких, виноватых разве что в своем стремлении ладить с другими. Не знаю, кто сказал, что люди достойны той судьбы, которую они способны претерпеть, только это неправда. Чаще всего судьба выступает в роли эдакой продувной, порочной бестии, которой в радость ломать жизнь слабейшим, в то время как бессчетное число безмозглых подонков живут долго и счастливо.

Смерть Граффа потрясла меня до глубины души. Перед тем как броситься с крыши своего дома, он написал мне в Нью-Йорк письмо, которое я получил через неделю после его смерти. Об этом я ни с кем никогда не говорил. В письме он сообщал, что так и не смог смириться с этой жестокой жизнью, и признавался, что смертельно устал от одиночества. Он с горечью писал, что книги, которые раньше не раз помогали ему преодолевать черные полосы в жизни, теперь оказались совершенно бесполезны. А большая неразделенная любовь, писал он, преодолев стыд, и вовсе доконала его. В последних строках письма он желал мне счастья и уверял, что ни на мгновение не сомневался, что я добьюсь триумфального успеха там, где его постигло сокрушительное поражение: в поисках родственной души, которая поможет пережить жизненные невзгоды. Но он, очевидно, переоценивал мои способности: когда мне было тошно, я все чаще задумывался, что вполне мог бы закончить так же, как он.

Подъезжая к сосновой роще, я заставил себя прогнать эти мысли. На сей раз я не стал парковаться перед «У Дино» – проехал к будке охранника при въезде на территорию лицея. Судя по внешности, нынешний сторож приходился Павлу Фабьянски сыном. Паренек смотрел на своем телефоне кино с участием Джерри Сайнфелда ^[131]. Визитки у меня не было, но я заговорил ему зубы, заявив, что приехал помочь по части организации праздника. Он без лишних слов поднял шлагбаум и снова припал к экрану телефона. Я проехал в кампус и, вопреки всем правилам, остановил машину на бетонной площадке напротив Агоры.

Я прошел в здание, перепрыгнул через турникет перед библиотекой и оказался в главном зале. Хорошая новость: Зели поблизости не было. Объявление, приколотое к пробковой доске, напоминало, что занятия театрального кружка, где она была чем-то вроде верховной жрицы, проходят по средам и субботам во второй половине дня.

Ее место за картотекой занимала какая-то девица в очках. Она сидела на стуле нога на ногу и увлеченно читала английское издание «Писем о письме» Чарльза Буковски ^[132]. У нее были мягкие черты, а одета она была в морскую блузку с закругленным отложным воротничком, твидовые шорты, расшитые колготки и двухцветные шнурованные ботинки.

– Здравствуйте, вы работаете с Элиной Букманс?

Девица оторвала глаза от чтива и с улыбкой воззрилась на меня.

Инстинктивно я проникся к ней симпатией. Мне понравилась ее строгая прическа, никак не вязавшаяся с пирсингом в носу; узорчатая татуировка, начинавшаяся за ухом и терявшаяся где-то под воротничком блузки; кружка с надписью Reading is sexy ^[133], из которой она потягивала чай. Подобное со мной редко случалось. Ничего похожего на удар молнии, а нечто такое, что подсказывало мне: особа напротив на моей стороне, а не из неприятельского лагеря и не с неоглядной ничейной земли, населенной всеми этими людишками, с которыми у меня не было ничего общего.

– Меня зовут Полина Делатур, – отрекомендовалась она. – А вы наш новый учитель?

– Не совсем, я…

– Шучу, я вас узнала: вы Тома Дегале. Вас все видели здесь сегодня утром на Каштановой площади.

– Когда-то я здесь учился, но это было давно, – объяснил я. – Может, еще до вашего рождения.

– Эка хватили! А если вы хотите сделать мне комплимент, вам придется еще немного постараться.

Полина Делатур, рассмеявшись, заправила прядку за ухо, сняла ногу с колена и встала. Наверное, для того, чтобы я мог получше рассмотреть, что, собственно, мне в ней понравилось. В ней удачно сочетались обычно несочетаемые вещи: смиренная чувственность, впрочем, лишенная всякой претенциозности, неподдельная жизнерадостность и своеобразный природный шик, создававший впечатление, что пошлость была чужда ей, чем бы она ни занималась.

– Вы же нездешняя, верно?

– Нездешняя?

– Не южанка. Не с Лазурного Берега.

– Нет, я парижанка. Я переехала сюда полгода назад, когда появилась эта должность.

– Думаю, вы можете мне помочь, Полина. Когда я учился, в лицее издавали газету под названием «Южный курьер».

– Он и сейчас выходит.

– Мне бы хотелось просмотреть подшивки.

– Сейчас принесу. Вам за какой год?

– Ну, скажем, за учебный 1992/1993-й. А если найдете еще и альбом выпускного класса за тот же год, будет просто великолепно.

– Вы ищете что-то конкретное?