Тот самый калибр - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Самаров cтр.№ 37

Потом двое конвойных привели Анатолия Пашунина, который смотрел на нас с лютой ненавистью, свойственной даже не волкам, а обезьянам, впервые попавшим в клетку. Ненависть его была откровенно адресной, хотя знакомить нас с ним никто не пробовал, — только по мотоциклетным шлемам в руках, вероятно, он и узнал нас. Его предусмотрительно усадили не на наш ряд стульев, хотя свободное место рядом со мной имелось, а на тяжелую скамью у противоположной стены. Скамья, как и стулья, была прочно привинчена к бетонному полу. Конвойные не сели рядом, а встали лицом к задержанному и спиной к нам, словно прятали его от наших взоров.

Анатолий вертелся, пытался выглянуть из-за конвойного, что-то мне сказать, даже рот открыл, но получил ощутимый толчок в плечо и благополучно замолчал. Видимо, конвойные его и раньше слегка «потолкали». В итоге вел он себя почти смирно и с пониманием своего положения.

А то ведь я иногда могу оказаться человеком несдержанным. Даже умышленно могу таким оказаться. И в ответ на какие-нибудь нехорошие слова могу одним движением ноги достать челюсть говорящего у противоположной стены. Коридор здесь неширокий.

Это, возможно, воспитало бы в несостоявшемся убийце чувство самосохранения, не говоря уже о простой вежливости. И конвойные при этом никак не смогли бы мне помешать. Они просто сообразить бы ничего не успели, им уже пришлось бы поднимать задержанного с пола. Скорее всего, со сломанной челюстью.

Но я его положение тоже понимал. Если бы его отправили в СИЗО, то быстро бы выяснилось, что он родной брат следователя Следственного комитета, то есть, по сути дела, мента, и это Анатолию обернулось бы крутейшими неприятностями, несмотря на то что его брат дружит с уголовным миром. Уголовники тоже бывают разными, большинство из них все же имеют понятие о своей профессиональной уголовной чести. А эта честь не позволяет им с ментами дело иметь.

Значит, Котов поступил гуманно, оставив Анатолия Пашунина в камере городского управления. Насколько мне известно, в этих камерах временно содержат только тех, кого привозят в управление на допрос из СИЗО или для беседы с адвокатом, хотя для беседы с адвокатом и в самом штатном городском СИЗО имеются помещения. И лишь изредка задержанных могут держать в здешних камерах дольше, чем семьдесят два часа, отпущенные до суда, который может вынести решение о применении меры пресечения. То есть решит, арестовать задержанного, отпустить под домашний арест или подписку о невыезде или вообще освободить.

Эти выводы я сделал из случайно подслушанных и систематизированных в моей голове разговоров ментов между собой. Специально мне этого никто не объяснял.

Что ждет Анатолия в дальнейшем, как решит с ним поступить подполковник Котов, мне, достаточно далекому от всех этих суетных дел, предположить было сложно. Во всех предыдущих делах, которые мне приходилось расследовать, я доводил свою работу только до поиска обвиняемого и доказательства его вины. Как и что с ним дальше делал уголовный розыск, меня, по большому счету, не касалось. Я даже в этом подвале городского управления МВД ни разу до этого не был, хотя о его существовании был осведомлен.

Да и как не быть осведомленным, если существовали расхожие фразы «был на подвале», «отправили на подвал». Правда, в данном случае само слово «подвал» играло, скорее, эмоциональную роль, и «подвалом» называли даже зарешеченный «обезьянник» в комнате дежурного по управлению МВД. Тем не менее рабочие связи и разговоры вынуждали меня иногда и вопросы задавать, и на эти вопросы я получал обычно слегка высокомерный ответ. Высокомерный потому, что ко мне бывшие и настоящие менты часто относились, как к существу иной породы, каковым я в действительности и являлся. Моя порода отличалась не только боевой и общефизической подготовкой, но и психологической, и нравственной составляющей. И только одна капитан Радимова старалась держаться со мной, как с человеком своей касты…

Наконец «расписного» Николая вывели из кабинета и повели по коридору в сторону камер. Анатолий Пашунин только успел ему одобряюще кивнуть. Но Николай отвернулся и никак на этот кивок не отреагировал.

За ним из кабинета вышел адвокат с незажженной сигаретой во рту.

— Где здесь покурить можно? — спросил у нас.

Я по незнанию пожал плечами.

— Только на крыльце, — ответил Петр Васильевич Новиков. — По крайней мере, когда я здесь работал, всех курящих на крыльцо выгоняли. Причем даже в дождь и мороз. Не думаю, что сейчас порядки изменились. Начальник горотдела некурящий…

— А сейчас курят только в своей машине, — не очень добродушно добавил отставной подполковник Скоморохов. — Курить надо бросать. Тем более не следует окружающих травить. От покурившего человека еще несколько часов отвратительно пахнет.

— Запах изо рта никого еще не убивал, — возразил адвокат.

— Запахи иначе действуют. Американские ученые, а они не всегда и не все дураки, уже несколько лет работают над созданием заряда для ракеты, которая не взрывается в общепринятом понятии этого слова, а разбрызгивает взвесь, которая вызывает сильнейший галитоз ^[17]. Предполагается, что бойцы армии противника из-за этого будут нервничать и убивать друг друга. Для некурящих людей беседа с курящим — это разговор с человеком, страдающим галитозом. Рекомендую подумать об этом, молодой человек, не то найдется кто-то не очень терпеливый и пристрелит вас.

Адвокат недобро усмехнулся, тем не менее убрал сигарету в пачку и вернулся в кабинет. После этого по зову подполковника Котова туда же завели и Анатолия Пашунина. Мы опять ждали. И опять труднее всего ожидание давалось Новикову, у которого не было тренированной нервной системы офицера спецназа. Петр Васильевич даже начал нервно прогуливаться по коридору, заложив за спину руки, как заправский арестант. Но капитана Радимову и подполковника Котова этим не поторопил, поскольку они его прогулку не видели и, скорее всего, не слышали шагов. Только два конвоира, что дожидались вместе с нами окончания допроса, провожали Новикова взглядами.

Работа у него теперь, с тех пор, когда, во многом благодаря мне, стал генеральным директором детективно-правового агентства, сидячая, малоподвижная, и Петя на глазах набирает вес. Не знаю, впрочем, что его глаза говорят, но мои не ошибаются — это точно. Наверное, скоро ему придется большую часть одежды сменить на более крупную.

Мы со Скомороховым ждали терпеливо и молча.

Наконец дверь открылась, капитан Саня выглянула, не пожелав вызывать конвойных традиционным звонком, а позвала их кивком головы:

— Забирайте…

— Куда? — спросил старший по званию конвойный.

— А что, непонятно, куда его отправлять?

— Он уверял, что его после допроса отпустят, грозил нам всеми карами небесными… — Конвойный расплылся в улыбке, понимая, что освобождения задержанного не предвидится.