Бронебойный экипаж - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Зверев cтр.№ 31

— Хорошо, с первым шагом понятно. Либо русские прекращают сопротивление, либо они продолжают его. Второе мне кажется более вероятным, потому что я воюю с 22 июня и успел понять, что их солдаты очень не любят сдаваться, даже если это диктует здравый смысл. Итак, если они сдаются, мне дальнейшее понятно, а вот если они отказываются сдаваться?

— Это не важно, генерал, — со странной улыбкой ответил Ланге. — Главное прекратить огонь и начать переговоры. Сейчас самый главный наш союзник — это время. И не беспокойтесь, вас никто не посмеет упрекнуть, что здесь, под этим Лыковым Отрогом, вы держали боевые части слишком долго.

— Долго? — генерал посмотрел на собеседника с крайним изумлением.

— Я утрирую, генерал, — слегка улыбнулся оберштурмбаннфюрер и отвел взгляд.

Майор Лацис с трудом поднялся на ноги. Кровь из левой руки текла очень сильно, он чувствовал, как рукав его кожаной куртки внутри становится влажным. Голова все еще кружилась, кто-то из бойцов подхватил майора под мышки. От черной «эмки», на которой он ехал, почти ничего не осталось. Водитель погиб, нескольким бойцам пришлось тушить изуродованную машину, чтобы извлечь из нее тело.

— Вы в рубашке родились, — сказал подошедший капитан Забелин. — Садитесь, товарищ майор, вон бежит санинструктор, он перевяжет вас.

— Как там Соколов? Вы были у него? — спросил тихим голосом Лацис, опускаясь на поваленное дерево. — Что со связью, восстановили?

— Связисты работают, товарищ майор. И Соколов держится. Он молодец, просто талантливый командир. Немцы там не пройдут.

— Слушайте, Забелин, почему немцы прекратили атаки? — майор поморщился, когда пришлось вынимать из куртки раненую руку для перевязки. — Они двое суток рвались как очумелые и вдруг затихли. Вот этот последний на сегодня шальной снаряд чуть было все не испортил.

— Я готов поверить, — улыбнулся Забелин, — что немцы перестали атаковать ради одного-единственного выстрела по вашей машине. Они хотели лишить нас командира. А вообще странно, конечно. Или они перегруппировывают силы, или меняют потрепанные части на свежие. Слишком большие у них потери. Если они хотели изменить направление своих атак, то для этого не стоило прекращать бой на старом направлении.

— Где Поздняков?

— Со своими ребятами на дороге. Ищут. У них уже два взрыва там было. Один раз неразорвавшаяся старая бомба рванула, во второй раз мина. Железа там много, товарищ майор, пока все проверишь.

Командир взвода разведчиков, старший лейтенант Поздняков, приехал в штаб через полчаса. Лацис с бледным лицом сидел на кровати, откинувшись на спинку. Его еще мутило после взрыва.

— Товарищ майор, старший лейтенант… — начал было докладывать разведчик, но Лацис поморщился и подозвал его ближе.

— Только тише говори, а то у меня голова того и гляди лопнет. Что у тебя с поисками?

— Немного осталось. Мы почти половину маршрута прошли. Все понимаю, товарищ майор, ребята гибнут, пока мы ищем. Но и у меня потери, трое подорвались, большая часть взвода на юге с бронемашинами, Соколову своих людей тоже отдал. У меня там три бывших артиллериста было. Я все спросить хочу. Разрешите, товарищ майор?

— Спрашивай.

— А если этих снарядов там нет? Если все напрасно и их там нет? Такое может быть?

— Может, — тихо ответил Лацис зловещим тоном. Его бледное лицо искажала гримаса боли, глаза горели и сверлили Позднякова, проникали так глубоко, что заставляли сердце разведчика сжиматься. — Может быть и такое. Мы двое суток здесь умираем, выполняя приказ. И мы его выполним! И умирая, последний из нас сообщит с облегчением, что нет здесь этих снарядов. Точно нет, потому что мы приложили все свои силы, чтобы это узнать. А можно уйти! Да, засомневаться и уйти. Вернуться к своим живыми и заявить, что нам кажется, что их нет, что сведения, которыми нас снабдили, не точны. И мы решили вернуться за новыми. Вы, товарищи генералы, уж пожалуйста, снабдите нас точными сведениями, а мы решим, умирать нам за родину или нет, выполнять приказ или не выполнять, потому что старшего лейтенанта Позднякова, видите ли, мучают сомнения!

Майор замолчал и обессиленно откинулся на подушку. Поздняков с испугом оглянулся назад, не слышал ли кто последних слов командира. Ему стало стыдно и страшно, что эти слова кто-то мог услышать. О нем, о человеке, который с первого дня войны в огне, который никогда не сомневался, бросаясь в бой в самых отчаянных условиях. И когда в составе механизированной группы для рейда в тыл врага подбирали командиров, то никто и не сомневался, что разведвзводом сможет командовать только Поздняков и никто другой. И услышать о себе такое… Старший лейтенант опустил голову, шагнул ближе к кровати, на которой полулежал майор.

— Простите, — превозмогая судорогу злости и стыда, которой сводило челюсти, произнес он. — Я не хотел, чтобы вы сомневались во мне. Я это сказал… Я не знаю, почему я это сказал. Наверное, потому, что мне страшно не выполнить приказ, страшно вернуться живым и сказать, что не нашли. И меня спросят: а ты на сто процентов уверен, что их там нет? И я не смогу этого утверждать. А вдруг вернется следом вторая группа со снарядами и скажет: вот они. Мы нашли, а Поздняков не нашел, растяпа. Поймите, товарищ майор, мне не смерть страшна, а позор. Мне страшно приказ не выполнить, страшно не найти. Уходить страшно с пустыми руками, мне же по ночам будет сниться, что я вон тот лист железа не поднял, вон под тот куст заглянуть забыл, куда эти снаряды взрывом отбросило. Понимаете?

— Понимаю, разведчик, — со вздохом ответил Лацис. — Думаешь, мне не страшно? Столько жизней доверили, чтобы выполнить приказ, а я вас всех тут положу и не выполню. Всем страшно, Сережа. Но об этом надо молчать, иначе страх поползет от командира к подчиненному, от одного солдата к другому, и не станет подразделения, не станет армии, останется только толпа людей, скованных страхом, толпа обезумевших от страха людей. Иди, Сергей, и никогда больше не произноси этих слов и не задавай этих вопросов. Даже про себя, ночью в подушку. И умри достойно как командир, даже если тебе придется умирать с этим страхом наедине. Война. Вопрос быть или не быть нашей стране, а ты о своих личных страхах. Иди, Поздняков, ищи. Ищи, родной!

Старший лейтенант отдал честь, круто повернулся на каблуках и буквально выскочил из комнаты, чуть не столкнувшись в дверях с двумя сержантами и каким-то мужчиной в штатском, в очках с толстыми стеклами.

— Разрешите, товарищ майор? — подталкивая мужчину, спросил один из сержантов. — Вот нашли. Товарищ Евсеев, местный аптекарь. Уважаемый гражданин и очень знающий, как нам люди рассказали.

— Здравствуйте, товарищ командир, — старческим скрипучим голосом поздоровался Евсеев. — Ваши солдаты мне показали лекарства, что остались от немцев в их медпункте. Это просто чудо, что там не все сгорело. Здание разрушено, а лекарства в основном целы. Я порылся там, подобрал, что нужно. Мне вот ребята передали вашу просьбу.

Аптекарь уселся за стол в центре комнаты, поставил на него свой саквояж и стал выкладывать содержимое, комментируя и обращаясь в основном к одному из сержантов с медицинскими эмблемами на петлицах.