Маруся отравилась. Секс и смерть в 1920-е - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Быков cтр.№ 99

Вера притянула его к себе еще ближе. Теперь он стоял перед нею так близко, что мог, наклонившись, поцеловать ее, распахнуть на ней незастегнутую шубу, вынуть ее лицо из груды белого меха, увидеть капот и за ним теплую грудь, по которой можно было скользнуть губами, став на колени.

— Зачем я вам нужен? — хрипло повторил он, не дождавшись ее ответа.

Она продолжала смотреть на него, и тогда ему показалось, что она уже ответила этим взглядом. Буйная радость охватила его с ног до головы. Он протянул руки к ее лицу, ставшему вдруг необычайно привлекательным, дорогим и милым, он наклонился к ней, ожидая ее горячих губ у своих, и уже почувствовал во рту горечь нетерпения, но Вера ловко и просто выскользнула из его рук.

— У меня к вам важное, хорошее, нужное дело!

Он сжал кулаки и тотчас же сунул их в карманы — если бы было можно, он сейчас бы избил ее, — потом сел рядом на окно с суровой решимостью не двинуться с места и спросил глухо:

— Какое же это?

— Вы не беспокойтесь, Анна подождет. Я ее к вам вышлю. У меня, видите ли, кроме нее, есть еще один человек…

— Я слышал, что вы даже по четыре их успеваете принять за ночь!

Он, помня свое решение не двигаться с места, не повернулся к ней и не успел предупредить ее движения: она ударила его раскрытой ладонью с кошачьей ловкостью и достаточной силой для того, чтобы обожженная ударом щека почувствовала резкую боль. Он схватил ее за руку выше кисти и сжал со всею силою, какую мог найти в себе.

Вера не двинулась от боли, но крикнула:

— Убирайтесь вон отсюда!

Он держал ее, глядел ей в лицо и чувствовал потребность каким-то резким движением разрядить сбившийся в груди гнев. Вера дернула свою руку, тогда он сжал ее сильнее, потом тут же оттолкнул от себя девушку сильным ударом в плечи и, когда она упала на окно, сжал ее горло и, ни о чем больше не думая, чувствуя только одно, что ее голова в его руках, наклонился к ее губам.

Вера откинула голову назад с дикой силою. Сзади с тонким дребезгом вылетело стекло. Хорохорин вздрогнул, отнял руки. Вера расхохоталась, поднимаясь с окна, и тут же, схватив Хорохорина за руку, побежала наверх по лестнице.

— Скорее! Скорее! — шептала она, давясь смехом. — Сейчас выйдет кто-нибудь! Подумают, что это мы, а оно было треснувшее, честное слово, было треснувшее!

Они без передышки вбежали на самый верх, под чердак, и остановились. У Хорохорина кружилась голова, он тяжело дышал, молчал и думал и помнил только о том, что лестница уже кончилась, а она продолжает держать его руку и греть своей.

— Это ужасно глупо! Не хватало еще, чтобы у нас на кухне услышали. — Она прислушалась. — Нет, кажется, никто не слышал…

Он стоял перед нею и боялся нечаянным движением напомнить ей о руке. Вдруг Вера выпустила ее:

— Как вам не стыдно говорить такие вещи!

Он посмотрел на нее и, положив ей на плечи руки, сказал глухо:

— Я убью тебя когда-нибудь!

— И вследствие этого четыре человека каждый вечер будут страдать от неудовлетворения естественных потребностей, — сказала она спокойно, снимая его руки со своих плеч. — Это бесхозяйственность, Хорохорин! Это нерасчетливость! Это растрата народного достояния!

— Черт! — сорвалось у него.

— Чертовка! — поправила Вера и, взяв его руку под локоть, стала тихонько спускаться вниз. — Пойдемте назад. Я боюсь, что Анна уйдет, а мы не заметим ее. Ведь вам Анна нужна?

— Да!

— Ну вот, я сейчас ее позову. Только о деле одну минуту. Вы Осокину знаете?

— Знаю.

— Почему вы ее в комсомол не берете?

Он удивленно посмотрел на нее, но ответил:

— Ее райком не утвердил. Она год была кандидаткой, мы ее представили.

Он отвечал сухо и коротко, не думая об Осокиной, но нетерпеливо ожидая, что нужно Вере. Она спросила:

— Все это из-за ее происхождения?

— Да!

Вера вздохнула.

— Ну, пусть так. Но неужели вы ее в университете не могли оставить?

— Нет.

Вера остановилась на прежнем месте, наскоро подобрала с полу осколки стекла и осторожно положила их за раму.

— Сядьте!

Они сели рядом. Вера помолчала, потом сказала тихо:

— Слушайте, Хорохорин! Она хороший человек — восстановите ее! Не втирайте мне очков, я ведь знаю, что это можно…

Он молчал, пожав плечами в ответ.

— Вы, Хорохорин, гнусный человек, потому что вы пришли давеча и стали раздеваться. Это скотство, Хорохорин. Когда это любовь и страсть, это другое дело. А так — одна гнусность. А когда я шла с вами, мне казалось, что я полюбила вас. Я вас полюблю, Хорохорин, устройте Осокину для меня! Хорошо?

Внизу растворилась дверь. В полосу света проскользнула Анна. Вера прислонилась к плечу Хорохорина и замолчала, глядя, как Анна прошла площадку и стала спускаться вниз.

Скоро ее шаги затихли внизу.

— Анна ушла! — заметила Вера и теснее прижалась к его плечу. — Так как же, Хорохорин?

Он с пойманным случайно мужеством встал. Она удержала его.

— Успеете ее догнать. Бедный! Вам действительно так нужна женщина сегодня, а?

— Мне нужны вы! — тупо ответил он.

— О, какой вы! — покачала она головой, глотая усмешку. — Ну как же быть? У меня Осокина! Не к вам же идти! Поздно уж, ночь…

— Давеча у вас никого не было! — вырвалось у него.

— Кто старое вспомянет, тому глаз вон!

Она приподнялась и быстро поцеловала его:

— Нет, вы милый, Хорохорин! Вот теперь вы меня любите… Теперь бы другое дело, да вот Осокина! Ах, какое несчастье! Ну, милый, ну неужели вы и для меня ее не устроите, а? Ведь она способна, она хороший товарищ, вы же знаете! Ведь не виновата же она, что у нее отец поп, а у вас рабочий.

— Никто ее не винит.

— Так что же ей делать? Ну, скорее, милый, говорите. Мне холодно уже… Анна вас ждать будет дома. Ну, скорее, ну, как это сделать? Заявление подать? Куда? Вам или в центральную комиссию?

— В центральную через нас…

— Вы устроите, устроите, Хорохорин?

Она заглядывала ему в лицо, кружилась перед ним, и он, повторяя безучастно: «Да, да, постараемся», сам смотрел на ее губы и думал только о них.

— Ну вот отлично, вы милый, Хорохорин! Тогда она вернется домой, я буду опять одна, и вы будете ко мне приходить! Прощай, друг!

Она вскинула руки; они вынырнули из-под накинутой без рукавов шубки, как белые птицы, и улеглись вокруг его шеи. Она поцеловала его в губы, и поцелуй этот ошеломил его.