Маруся отравилась. Секс и смерть в 1920-е - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Быков cтр.№ 54

Тарпова (не поднимая головы). А почему же тогда Одиннадцатый съезд сказал, что нэп — отступление?

Рябьев (обрадованно). А вот я тебе объясню. Он сказал потому, что…

Ногайло (запыхавшаяся, взволнованная, поднимается на площадку, в руках — какое-то письмо, бросается к Рябьеву). Ну, Рябьев! Всего я ожидала от этого сукина сына, а такого… (Замечает Тарпову и со зловещим видом прячет руку с письмом за спину.) А-а, ты вот где, сударушка, обретаешься? Тем лучше!.. (Выжидает и вдруг выбрасывает руку с письмом из-за спины.) А это что? Это тебе известно — что?…

Тарпова (с пронзительным криком бросается к Ногайло). От Виктора Сергеевича! Я так ждала. Как оно к тебе попало?

Ногайло (медленно). Для кого — от Виктора Сергеевича, а для кого — от сволочи и прохвоста! (Отталкивает Тарпову, тянущуюся к письму.) Не лапай! Твоя очередь последняя… (Письмо к ужасу Тарповой, оказывается распечатанным. Хладнокровно вынимает его из конверта, подает Рябьеву.) На-ка, прочти писульку эту.

Тарпова (в ужасе). Ты читала? Как ты смела? Как ты смела? (Хочет броситься к Рябьеву, но не смеет.)

Рябьев (нерешительно вертит письмо в руках). Это частное письмо…

Ногайло (раздраженно). Частное!.. А ты сунь в него нос — узнаешь, какое частное. Контрреволюционер, белогвардеец, устряловец, черт еще знает кто, сидит у нас на шее, а мы ушами хлопаем. В ГПУ надо такие частные!

Рябьев (удивленно). Ну, если так… (Отходит в сторону и начинает читать.)

Тарпова (в ужасе). Товарищ Рябьев… Товарищ Рябьев…

Ногайло (подходя к Тарповой). Дура ты, дура, бесстыдница ты, бесстыдница! Ну о чем ты только думаешь пустой своей шаболою? (Гневно.) Когда же это ты изволила переписочку затеять с хахалем со своим?

Тарпова (не слушая Ногайло, в ужасе следит, как Рябьев читает письмо). Товарищ Рябьев… Товарищ Рябьев…

Рябьев (не отрываясь от чтения, поднимает руку). Обожди.

Молодой партиец (поднявшись на площадку). Что за шум, а драки нет! (Удивленно всех оглядывает.)

Ногайло подбегает к нему, шепчет что-то на ухо, выразительно кивая на Тарпову.

Молодой партиец (удивленно). А-а! Это дело сурьезное! (К Тарповой.) Что ж это ты, товарищ Тарпова, притираешься к кому не следует?

Тарпова отвернулась от всех. Изредка вытирает глаза, стараясь не плакать.

Молодой партиец (не дождавшись ответа). Э-эх ты су… Баба ты дырявая! (Подходит к Рябьеву, который уже прочитал первый листок письма.) Дай-ка… В чем тут?… (Читает.)

Акатов, поднявшись на площадку, удивленно всех оглядывает и открывает рот, готовясь что-то спросить. Ногайло подбегает и шепчет на ухо.

Акатов (хмурится, решительно подходит к Тарповой). Позор тебе! Позор тебе! Позор тебе! Мерзавка ты! Мерзавка ты! Мерзавка! Стыд и срам! Стыд и срам! Стыд и срам! Тьфу! Тьфу! Тьфу!

Молодой партиец (окончив читать первый листок, чешет затылок). Стой, читай и удивляйся. (Дает листок Акатову.)

На, старик, читай, да не ахай! (Подходит к Рябьеву и берет второй листок, уже прочитанный Рябьевым.)

Ногайло (подбегает к Молодому партийцу). Прочитал? (Шепчутся.)

Рябьев (дочитав последний листок письма). Та-ак-с!

Ногайло (подлетая к Рябьеву). Каков сукин сын!

Тарпова (с каким-то неестественным спокойствием подходит к Рябьеву). Так дайте же и мне прочесть мое письмо. (Берет листок, который Рябьев беспрекословно отдает. С тем же неестественным спокойствием подходит к Молодому партийцу, затем к Акатову, молча и беспрепятственно отбирает у них недочитанные листки. Не взглянув ни на кого, молча — по мосткам — направляется на трибуну. Повернувшись спиной ко всем находящимся на площадке, лихорадочно-быстро читает письмо.)

Ногайло (Рябьеву). Что ты скажешь насчет этого сукина сына?

Рябьев (хмурясь). Обожди, товарищ Ногайло! Пусть товарищ Тарпова прочтет письмо.

Все на площадке, сбившись в кучу, шепчутся, посматривая на Тарпову, стоящую к ним спиной на трибуне. Видно, как Тарпова горбится и опускает голову все ниже.

Тарпова (прочитав письмо, горбится еще больше и несколько мгновений стоит в жалкой и тоскливой позе; вдруг в каком-то неожиданном порыве оборачивается лицом к площадке и, гордо выпрямившись, оглядывает всех четверых вызывающим взглядом). Ну-у! (На площадке все смущенно молчат.) Если вам нечего сказать мне, я просила бы не беспокоиться за меня. (Тяжело дышит.)

Рябьев (повернувшись спиной к трибуне, обращается как бы только к находящимся на площадке, говорит несколько искусственно и приподнято). Товарищи! Из прочитанного письма видно, что политические взгляды и убеждения главного инженера нашей фабрики — это взгляды и убеждения заклятого врага рабочих и крестьян, взгляды и убеждения классового нашего врага в полном смысле этого слова…

Ногайло (перебивая). Я всегда чувствовала: он — сволочь.

Молодой партиец. Махровая!

Акатов. Позор ему! Позор ему! Тьфу! Тьфу! Тьфу!

Тарпова (с трибуны, дрожа от напряжения). Он год работает у нас. Он дельный, честный, добросовестный.

Рябьев (спиной к Тарповой). Обожди, товарищ Тарпова. Послушай сначала, что скажут твои товарищи. (К находящимся на площадке.) Это верно, товарищи! Перед нами — враг особого сорта. Опасаться, что этот сорт, «особый сорт», станет «вредителем» — смело можно не опасаться. Но, товарищи, «дельно», «честно», «добросовестно» работает с нами этот «особый сорт» только потому, что уверен: завтра-послезавтра партия наша переродится, октябрьские классовые завоевания рабочих и крестьян сойдут на нет и таким образом само собою у нас получится нечто вроде «великой демократической». Все это очень отчетливо видно из его письма нашему товарищу, члену коммунистической партии, члену бюро коллектива, секретарю фабкома Тарповой. (К Ногайло.) Ты, товарищ Ногайло, немножко перемахнула, считая, что письмо нужно передать в ГПУ. В ГПУ незачем передавать. Повторяю, если этот «особый сорт» не верит в нас — это его дело, и он рано или поздно жестоко поплатится за свое неверие. Но он «дельно», «честно», «добросовестно» работает с нами. И это уже наше дело. Не велика важность, если при этом он считает нас только навозом для завтрашнего дня. Черт с ним, пусть считает! Свои козыри мы знаем лучше. Поняла, товарищ Ногайло?

Тарпова (с трибуны). Никогда, никогда он не будет вредителем.