Короли Жути - читать онлайн книгу. Автор: Николас Имс cтр.№ 65

Роскошные каюты пустовали, потому что вся банда постоянно находилась на палубе. Гэб неизменно глядел вперед, и только вперед, а те, кому в Контове довелось столкнуться с Живокостью, опасливо посматривали назад.

В Кромешной Жути приятели выискивали памятные места. Сначала корабль пролетел над руинами Камнешарской крепости, где некогда собирались банды, чтобы обмениваться новостями и травить байки; именно здесь «Сага», «Авангард» и «Ночные петухи» трое суток держали оборону и в конце концов отразили нападение дикарей. Единственным погибшим стал бард «Саги», имени которого Клэй не помнил, – дурень решил помочиться в бойницу, и его пронзила случайная стрела.

Ганелон заметил останки древея Ручейника, гигантского ходячего дерева, размерами намного превосходившего Черное Сердце (из древесины которого Клэй сделал свой верный щит). Никто не знал, кто или что погубило великана, но его ствол в погребальной пелене мха окружали многочисленные останки древеев поменьше, и Муг предположил, что Ручейник стал жертвой арборецида, то есть убийства деревьев деревьями.

А вот огромная выбоина, где приятели однажды набрели на какое-то неведомое чудище – студенистую пузырящуюся груду, оплетенную подрагивающими щупальцами и больше похожую на монстра из океанских глубин, чем на обитателя лесной чащи. Матрик, решив, что тварь сдохла, стал тыкать осклизлую тушу прутиком. Она внезапно ожила, а когда все-таки сдохла, Матрика пришлось высвобождать из ее утробы.

На третий день все собрались на палубе и растянулись на диванах, вытащенных из кают. Клэй обнаружил, что настроение у него улучшилось. Предчувствие беды, мучившее его с… в общем, с того самого дня, как Гэбриель возник на пороге его дома, понемногу отступало. В конце концов, им удалось собрать «Сагу», вернуть Веленкор, сбежать из цепких лап охотников за людьми, уцелеть в битве с химерой и пережить разрушение «Макситона». А в довершение всего они обзавелись собственным летучим кораблем.

Пеший переход через Жуть занял бы несколько месяцев, а вдобавок там на каждом шагу поджидали страшные опасности. В глуши непроходимых зарослей таились ужасные твари, готовые растерзать путников в клочья. Ночь за ночью пришлось бы спать на каменистой земле, вздрагивая от шелеста веток, от шороха палой листвы, от зловонного дыхания шипящей темноты.

По слухам, в Жути не стало безопаснее, скорее наоборот. Нынешние банды больше не искали приключений: куда легче убивать монстров на арене, а спать на постоялых дворах. Наемники не желали лезть в сырые пещеры или рыскать по заброшенным руинам, так что теперь лишь самые отчаянные храбрецы осмеливались соваться в Кромешную Жуть.

Но все это не имело никакого значения. Корабль летел. К счастью, несмотря на резонные опасения Баррета и его друзей, полет до сих пор проходил нормально. «Кто знает, – подумал Клэй, – может быть, нам повезет по-настоящему: просквозим над лесом, перелетим горы, незаметно проберемся мимо орды, приземлимся в Кастии, отыщем Розу, спасем ее, а когда вернемся домой, то охотиться за нами уже не будут. И вообще, когда я уронил Келлорека за борт, то одним махом разобрался с половиной проблем. Вот вернемся, надо будет пригласить и Лилит в такую увеселительную поездку».

Негромкий перезвон отвлек Клэя от размышлений. Кит, уложив на колени странный музыкальный инструмент, позеленевшими пальцами перебирал серебристую паутину струн.

– А что это за штука? – спросил Муг; в одной из кают он обнаружил небольшую библиотеку и сейчас листал том под названием «Единороги и их рога». – Я таких еще не видел.

– И не увидишь, друг мой, – с ноткой грусти просипел Кит. – Батингтинг – редчайшая вещь. В сравнении с ним летучий корабль – как медяк против золотой монеты.

Клэй решил, что такого дурацкого названия нарочно не придумаешь, даже если усердно размышлять несколько часов подряд.

– Батингтинг? – Муг закрыл книгу и склонился над нелепым восьмиугольником на коленях у Кита. – Они же все сгинули вместе с Державой.

– Ну, началось, – вздохнул Ганелон.

Засмеялись все, кроме волшебника и Кита.

– Вот и я так думал, – сказал гуль. – Это чудо отыскалось в сокровищнице Келлорека, я решил, что ему оно без надобности.

– Невероятно! – сказал Муг.

– Правда, что ли? – с неприкрытым ехидством спросил Клэй.

Волшебник невозмутимо продолжил:

– А сколько у него струн?

– Двадцать шесть с каждой стороны, а всего сто четыре. – Кит тронул струны, батингтинг отозвался переливчатым звоном. – На свете не осталось мастеров, способных сотворить этот инструмент, а я – единственный, кто умеет на нем играть.

– Спел бы ты нам что-нибудь, – попросил Матрик (Клэй думал, что тот управляет кораблем, но оказалось, что у руля никого нет; впрочем, это не имело значения, потому что корабль летел сам по себе). – Ты же бард, в конце концов.

– Спою, отчего ж не спеть. – Кит обвел взглядом приятелей и закрыл глаза, покачиваясь, как речной камыш на ветру. – Что бы вам такое исполнить… А! – Он распахнул глаза, пошевелил пальцами и с хрустом размял запястья. Руки пауками пробежали по восьмиугольной паутине струн, извлекая несвязные ноты.

Наконец мелодия птицей взлетела в теплый вечер, а Кит запел сиплым, но мелодичным и на удивление приятным голосом.

Муг кивал в такт, Матрик барабанил пальцами по брюху, а Ганелон, как зачарованный, смотрел на руки гуля. Гэбриель, как обычно, не сводил глаз с запада, а Клэй, по обыкновению, глядел назад, в сторону дома.

Песня, как все лучшие песни, рассказывала знакомую историю. Кит пел о грандуальских богах – Святой Четверице – и о битве Летнего короля против зловещей Тьмы. Побежденную Тьму заточили на небесах, откуда она глядит вниз мириадами мерцающих звезд, дожидаясь конца времен.

Кит пел о жене Летнего короля, богине непревзойденного милосердия и красоты, которая родила ему Вайла, Осеннего сына. Мальчик рос тщедушным и злобным, и отец его невзлюбил. А потом Мать-богиня родила на свет дочь Глифу, Весеннюю деву, и умерла родами.

Внезапно Клэй сообразил, что песня звучит на друинском наречии, – язык друинов он немного понимал, но слова казались расплывчатыми, невесомыми, чудесными, как нежные лепестки цветов в темноте.

Впрочем, он и так знал, чем все закончится.

Вайл, которого за ненависть к отцу все называли Отступником, ради воскрешения матери отдал свою жизнь. Увы, смерть изменила богиню, ее былое милосердие превратилось в неколебимую суровость, а красота стала холодной и ужасающей.

Так до скончания веков сменялись и сменяются времена года: смерть осени порождает зиму, а зима – весну.

Последние звуки песни растаяли в воздухе. Ганелон тихонько похрапывал, Муг с Матриком блаженно улыбались, а в глазах волшебника блестели слезы.

– Замечательно, – прошептал он. – Великолепно.

Естественно, так оно и было – еще и потому, что песня звучала на древнем забытом наречии, под музыку чудом сохранившегося уникального инструмента. Клэй подозревал, что вся эта история была выдумкой, чтобы придать какой-то смысл жизни, по большей части лишенной смысла. Вряд ли все это случилось на самом деле – уж слишком невероятным было повествование.