Пять историй болезни - читать онлайн книгу. Автор: Зигмунд Фрейд cтр.№ 71

Желая продолжить эту попытку интерпретации, я, естественно, счел необходимым узнать, был ли еще жив отец пациента в начале его болезни, был ли у него брат, и если был, то был ли он жив или находился среди «блаженных». Поэтому я был рад, когда после длительного поиска в тексте «Мемуаров» я наткнулся на отрывок, в котором пациент делится следующими размышлениями: «Память о моих отце и брате… так же священна для меня, как…» и т. д. Стало быть, оба они были уже мертвы к моменту начала его второй болезни (а может быть, даже и к началу первой).

Поэтому, я думаю, мы более не будем оспаривать гипотезу, что причиной-возбудителем болезни было проявление в пациенте женственной (то есть пассивно-гомосексуальной) страстной фантазии, которая была направлена на его врача. Со стороны личности Шребера возникло сильное сопротивление этой фантазии, а за ним последовала защитная борьба, которая, возможно, с такой же вероятностью могла принять какую-либо другую форму, но по неизвестным нам причинам приняла форму мании преследования. Человек, к которому он испытывал влечение, теперь стал его преследователем, и содержание страстной фантазии стало теперь содержанием его преследования. Можно допустить, что та же схема применима и к другим случаям мании преследования. Однако случай Шребера отличается от других своим развитием и той трансформацией, которую он по ходу дела прошел.

Одним из таких изменений стала замена Флехсига превосходящей ее фигурой Бога. Сначала эта замена кажется знаком осложнения конфликта, усиления невыносимого преследования, но вскоре становится ясно, что она подготавливает второе изменение, а с ним и разрешение конфликта. Для Шребера было невозможно примириться с ролью женственной распутницы по отношению к своему врачу, но задача предоставления самому Богу сладострастных ощущений, в которых Он нуждался, не вызывала у его эго такого сопротивления. Кастрация более не была позором; она стала «созвучна Мировому Порядку», она происходила в череде великих событий космического значения и становилась необходимой для воссоздания человечества после его исчезновения. «Новая раса людей, рожденных от духа Шребера» стала бы, по его мнению, почитать как своего предка этого человека, считавшего себя жертвой преследования. Таким способом был найден выход, который удовлетворял обе противоборствующие силы. Его эго нашло компенсацию в его мегаломании, тогда как его женственная страстная фантазия прорвалась наружу и была принята. Борьба и болезнь могли теперь прекратиться. Однако чувство реальности пациента, которое за это время усилилось, принудило его отодвинуть решение из настоящего в отдаленное будущее и довольствоваться тем, что можно описать как асимптоматическую реализацию мечты. Когда-нибудь, по его мнению, превращение в женщину произойдет; а до тех пор личность доктора Шребера останется неуничтожимой.

В учебниках по психиатрии мы часто встречаем утверждения относительно того, что мегаломания может развиться из мании преследования. Процесс этого превращения, предположительно, следующий. Пациент сперва страдает от ощущения, что его преследуют какие-то высшие силы. Затем он чувствует потребность найти этому объяснение в самом себе, и в итоге у него рождается идея, что он сам по себе личность незаурядная и достоин такого преследования. Развитие мегаломании, таким образом, связывается авторами учебников с процессом, который (заимствуя у Эрнеста Джонса удобное выражение) мы можем описать как «рационализацию». Но приписывать рационализации такое сильное и деструктивное для психики влияние, по нашему мнению, совершенно не психологично; и поэтому мы бы хотели провести четкое разграничение между нашим взглядом на проблему и тем, которое приводится в используемых нами учебниках. При этом мы ни в коем случае не пытаемся утверждать, что открыли происхождение мегаломании.

Возвращаясь опять к случаю Шребера, мы обязаны признать, что любая попытка пролить свет на трансформацию в его заблуждениях влечет за собой чрезвычайные трудности для нас. Как и каким образом произошло восхождение от Флехсига к Богу? Что послужило для него источником мегаломании, которая столь удачно дала ему возможность примириться с преследованием, или, как принято выражаться среди психоаналитиков, принять страстную фантазию, которую раньше было необходимо вытеснять? Мемуары дают нам первую «ниточку»; ибо из них становится ясно, что в сознании пациента «Флехсиг» и «Бог» принадлежат к одному классу. В одной из своих фантазий он подслушал разговор между Флехсигом и его женой, в котором первый утверждал, что он «Бог Флехсиг», так что его жена решила, что он сошел с ума. Но есть и другая особенность в развитии фантазий Шребера, на которую следует обратить внимание. Если рассматривать всю фантастическую систему в целом, то видно, что преследователь разделяется на Флехсига и Бога; точно так же далее сам Флехсиг распадается на две личности, «верхнего» и «среднего» Флехсига, а Бог – на «нижнего» и «верхнего» Бога. Далее разложение Флехсига продолжается. Процесс такого разбиения очень характерен для паранойи. Паранойя так же склонна к разбиению, как истерия к обобщению. Или, точнее, паранойя разлагает на составляющие продукты обобщений и отождествлений, которые формируются в бессознательном. Частое повторение процесса разбиения в случае Шребера должно, по Юнгу, выражать важность, которую данный человек имеет для него. Все это разделение Флехсига и Бога на ряд личностей, таким образом, имеет то же значение, что и разделение преследователя на Флехсига и Бога. Все они были дублетами одних и тех же важных отношений. Но для того, чтобы провести интерпретацию всех этих деталей, мы должны теперь обратить внимание читателя на наше понимание этого разбиения преследователя на Флехсига и Бога как параноидную реакцию на ранее установленное отождествление этих двух существ или отнесение их к одному и тому же классу. Если преследователь Флехсиг был изначально человеком, которого Шребер любил, тогда Бог, по-видимому, является попросту перевоплощением кого-то другого, кого он тоже любил, причем кого-то еще более значимого.

Рассуждая и дальше в этом ключе, что представляется оправданным, мы придем к заключению, что этим другим человеком, видимо, был его отец; что, в свою очередь, наводит на мысль, что Флехсиг, должно быть, символизировал его брата – который, будем надеяться, был старше его. Эта женственная фантазия, которая вызывала столь яростный протест у пациента, имела, таким образом, исток в желании, дошедшем до эротического накала и направленном на его отца и брата. Это чувство относительно брата перешло в результате переноса на его доктора Флехсига, а когда оно распространилось и на отца, конфликт был подготовлен.

Мы не будем считать, что с нашей стороны оправдано таким образом ввести отца Шребера в его фантазии, если только эта новая гипотеза не окажется полезной для понимания заболевания и не поможет прояснить до сих пор неясные детали фантазийных построений. Следует вспомнить, что шреберов Бог и его отношение к Нему имели некоторые весьма интересные особенности: в них смешивались богохульственная критика и мятежное неповиновение с одной стороны и благоговейная преданность – с другой. Бог, по его представлению, поддался порочному влиянию Флехсига: Он был неспособен исследовать что-либо опытным путем и не понимал живых людей, так как Он знал лишь, как обращаться с трупами; и Он демонстрировал Свою власть в ряде чудес, которые были хоть и поразительны, но все же тщетны и глупы.