Любить не модно - читать онлайн книгу. Автор: Елена Филон cтр.№ 63

Надо же… а вправду красивая. Бледная моль умеет превращаться в принцессу стоит только провести по волосам расчёской, подкрасить ресницы и увлажнить губы блеском. Сама невинность, что б её, подчёркнутая простым белоснежным костюмом, только вот грязный внутренний мир оставляет желать лучшего и это очень печально. Дежурного секса раз в неделю, для такой, как она будет маловато, так что придётся Мите до конца своей жизни задевать потолок рогами. Но… возможно его это устраивает?.. Да и не моё это больше дело. Митя сделал свой выбор. И вот, что могу сказать – я его понимаю. Правда, понимаю. У каждого из нас свои приоритеты в жизни, свои ценности. Кто я такая, чтобы осуждать его желание быть рядом с мальчишкой, что зовёт его папой?

Когда ещё обида из-за несправедливости душила так, что дышать было больно, когда понять не могла, неужели нет другого выхода, я провела половину дня в интернете: штудировала юридические сайты, сайты социальных служб, читала законы, истории из жизни реальных людей. Тогда и поняла наконец – у Мити действительно нет другого выхода. И пусть он признал ребёнка своим, когда тот ещё был младенцем, Раиса Павловна, добившись постановления молодого папаши на учёт в наркодиспансер, перечеркнула Мите все шансы на возврат опеки. А дело в том, что отец он не биологический, к тому же бывший наркоман и однажды уже законно лишившийся прав на опеку. Таким образом, всё, что ему остаётся, – это узаконить их с Алиной отношения и уже потом, спустя некоторое время и многочисленные походы по судам, получить разрешение на усыновление Егора. Другого выхода у Мити нет. Другого выхода… чтобы графа с именем отца в свидетельстве о рождении ребёнка перестала пустовать.

– Крис! Крис, ты пришла! – на всех парах летит ко мне Женя, путается в подоле явно великоватого для неё бледно-оранжевого платья в пол, и едва справляется с равновесием. – Я так рада, Крис! Мне тебя тут так не хватало, – смотрит на меня горящими полными неподдельной радости глазами и тут же заключает в объятия.

– Боже… всё так плохо? – фыркаю ей на ухо и отстраняюсь.

– Рома такой придурок, – выплёвывает с омерзением и косится в ту сторону, где сидит свидетель и наполняет рюмку беленькой. – И как он только мне нравиться мог?.. Ну да ладно! – хватает за руку и тащит к столу. – Пойдём. Рядом со мной сядешь. Скоро горячее подадут.

Останавливаюсь и категорично смотрю на Женю:

– Я не для этого пришла.

– Разве? – оглядывает меня с ног до головы. – Для чего же ещё можно было так нарядиться?

– Для того, чтобы сделать подарок. И вернуть то, что мне не принадлежит, – отвечаю коротко и смотрю в сторону сцены. Аппаратуры нет, но всё, что мне нужно, это лишь микрофон. – Как прошло? – возвращаю взгляд Жене и изо всех сил сохраняю равнодушный вид.

Мне не больно. Совершенно не больно.

– Что? А! Ты про ЗАГС? Да нормально всё, как обычно. Расписались, по городу немного покатались, а потом сюда.

– И где он?

Глаза Жени сужаются, лоб хмурится, а затем наконец доходит:

– Аааа… ты про Митю? Так он это… позвонить отошёл. В кабинет. Вроде как. Час назад где-то, – последние пару фраз Женя не проговаривает, а мямлит и, будто это она от всех в кабинете скрылась, устремляет пристыженный взгляд в пол. А затем совсем уж тихо добавляет: – На самом деле он давно уже ушёл. И я не знаю, что происходит. Митя просто… просто сказал Алине, чтобы та развлекалась, а сам взял и ушёл. Это я случайно услышала.

– Так позови его.

– Звала. Не выходит. Сказал, что ему не нужны все эти… празднования. Ну, не совсем так сказал, но я не хочу те слова повторять. Кажется, у него стресс от всей этой движухи.

– Ладно, – решительно выдыхаю, вручая Жене своё пальто и сумочку, – тогда я его позову.

– Не думаю, что он выйдет, Крис.

– О, – мрачно улыбаюсь, – это ты зря так думаешь.

Я не в первый раз выхожу на сцену, но совершенно точно в последний.

В первый раз волнение было хоть и сильным, но приятным, будоражащим, предвкушающим открытие чего-то нового, неизведанного, ощущений, которых не испытывала прежде, и от этой мысли кружилась голова. Сердце в груди трепетало, а в кончиках пальцев покалывало, стоило лишь коснуться смычка и оказаться в луче прожектора… Это было в моей прежней школе в рамках весеннего конкурса талантов. Я тогда была ещё совсем ребенком и представляла, что посмотреть на меня пришло не несколько сотен, а несколько тысяч зрителей, для которых искусство – неотъемлемая часть жизни, нечто возвышенное и благородное, каким оно было в моём понимании. Нет – в наших с отцом пониманиях. Когда-то я считала, что быть скрипачкой – моё призвание. Когда-то я позволяла отцу внушать себе эту мысль. А сейчас я даже не знаю, чего хочу.

И сейчас, собираясь поставить жирную точку, стоя на крохотном островке сцены и держа в руках инструмент, я не представляю себе огромный наполненный зрителями зал, я думаю лишь о том, что собираюсь играть для него одного. Для человека, что так хотел услышать мою музыку. И эмоции, что испытываю сейчас от этой мысли, гораздо и гораздо сильнее! И волнение, и трепет, и покалывание в кончиках пальцев… оно есть, но оно извращённое, вывернутое наизнанку, болезненное, как оголённый нерв, – коснись и будет страшно больно. Настолько мучительно больно, что чувствую себя мазохистом, добровольно согласившимся на пытку.

Да будет пытка.

Да будет больно.

Сейчас… только сейчас. В последний раз.

Стоило смычку коснуться струн, и печальный «голос» скрипки разлетелся по залу. Не слышно стало голосов, и смеха, и звона столовых приборов, возможно – лишь в моей голове, а возможно и нет, это не важно, потому что я играю не для них и даже не для себя… Я играю для того, чей взгляд чувствую на себе каждой клеточкой кожи, он растекается по телу охватывая его пожаром: сначала тепло, приятно, но вот становится горячее, непосильно, мучительно горячо! И я знаю, что после этого ещё долго буду собирать себя по кусочкам, а невидимые ожоги никогда не исчезнут, но есть в жизни такие поступки, о которых, несмотря на плачевные последствия, ты никогда не станешь жалеть.

И я не буду жалеть.

Я просто должна была это почувствовать, увидеть его, взглянуть в глаза и в последний раз дать себе шанс попытаться понять, почему он так поступил – почему не сказал правду, в то время, когда я была у него, как на ладони! Он мог читать мою душу, как открытую книгу, он мог написать в ней новую историю – нашу историю!

Но Митя не сказал мне ни слова.

«Отец соврал тебе, Крис, – сказала мне мама, заставив себя выслушать, прежде чем я успела покинуть номер гостиницы, – мне мучительно больно видеть тебя в таком состоянии, потому что я знаю тебя, доченька… я знаю, что значит этот взгляд. Тот парень… Митя… Он стал для тебя не просто другом…»

«Он стал для меня домом, – ответила мысленно. – Он стал для меня всем!»