Пуля для адмирала Кетлинского - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Шигин cтр.№ 54

Так как вакантной оказалась и только что учрежденная должность начальника штаба главнамура, и на нее Кетлинский взял своего старого знакомого по Севастополю начальника оперативной части старшего лейтенанта Веселаго. Кетлинский хорошо знал его по совместной работе в штабе Черноморского флота и, встретившись в Петрограде, пригласил на указанную должность.

Из воспоминаний Г. Веселаго: «Встретив меня в Петрограде, где я находился в отпуске, контр-адмирал Кетлинский предложил мне занять должность начальника оперативной части его штаба, временно, пока не будет назначен начальник штаба, исполнять обязанности последнего. 23 сентября контр-адмирал Кетлинский и его штаб специальным поездом выехали из Петрограда».

* * *

Из воспоминаний инженер-механика крейсера «Аскольд» В.Л. Бжезинского: «Как Кетлинскому, так и Веселаго и в голову не приходила мысль о том, что по приходе четырёх эсминцев Мурманская флотилия, как по составу боевых единиц – вымпелов, так и по количественному была достаточной для выполнения задач по защите Кольского залива и коммуникаций. Можно было бы с октября месяца 1917 года свободно прекратить действие соглашения с англичанами и попросить их удалиться. Вообще состав союзных сил был в начале Октябрьской революции весьма незначителен, который по существу являлся представительством во главе со старым линейным кораблем «Глори» и контр-адмиралом Кемпом. Поступление импортных грузов резко сократилось, поэтому довод о необходимости защиты этих транспортов силами союзников в значительной части отпадал. Сам Кетлинский в своем официальном докладе в Главный морской штаб о положении дел на 1 ноября 1917 года рисует неприглядную картину, без планов на улучшение. Когда я слушал этот доклад в Центромуре, то мне было как-то неловко за адмирала, в докладе красной нитью проходила мысль, что вот, мол, до меня здесь всё было плохо и даже преступно, а меня прислали расхлёбывать эту кашу. Оставалось впечатление безнадёжности, т. к. адмирал не давал предложений, как он думает поставить дело на должную высоту и как скоро можно будет обойтись без союзных сил в наших водах. Он говорил о недостатках в Мурманстройке, правление которой «до сих пор помещается в Петрограде и не имеет даже телефонной связи с ответственными участками строительства».

В октябре 1917 года, кроме линкора «Чесма», мы имели боеспособный крейсер «Аскольд», четыре эскадренных миноносца и несколько хороших сторожевых кораблей, которые именовались посыльными судами «Ярославна», «Гореслава» и др. Кроме того, у нас имелись несколько десятков тральщиков и других вооруженных судов. В Англии находились на ремонте ещё один крейсер «Варяг» и два эсминца. Всё же наше командирование считало эти силы недостаточными или вернее организованными для обеспечения безопасности без помощи союзников. Кетлинский и Веселаго, как начальник штаба главнамура, не поняли значения такого мероприятия, как отказ от услуг иностранных морских сил».

Относительно боеспособности кораблей флотилии Северного Ледовитого океана к осени 1917 года с Бжезинским можно не согласиться.

В советское время, описывая Мурманск в 1917 году, историки непременно писали об особой авангардной роли в происходивших там событиях матросов «Аскольда», Слов нет, аскольдовцы имели тогда на Мурмане огромный авторитет и влияние. Но были ли они настоящим авангардом социалистической революции? Увы, действительность была совершенно иной. Бациллы анархии и вседозволенности занесенные на корабли Мурманского отряда прибывшей балтийской «братвой» быстро сделали свое дело. Пока шли нескончаемые митинги и заседали столь же нескончаемые комиссии, еще вчера вполне боеспособный крейсер с опытной командой в одно мгновение превратился в грязную посудину с бесконечно митингующей, полупьяной и ничего не желающей делать командой. Выпускник Морского инженерного училища Валериан Бжезинский, ставший впоследствии одним из руководителей морских сил СССР, в описываемое время находился в Мурманске.

По словам Бжезинского тогдашний «Аскольд», да и остальные корабли Мурманского отряда – это уже не флот, а сброд – хищная, малообразованная, охочая до плотских развлечений толпа, чернь, от которой нет защиты.

Что касается линкора «Чесма» (бывшая «Полтава») то данный корабль был уже изрядно устаревший в годы русско-японской войны, ко времени же Первой Мировой он в реальности никакой боевой ценности уже не представлял. В силу этого обвинение Бжезинского в адрес Кетлинского, что тот, якобы, из каких-то личных коварных соображений старался привлечь корабли союзников к выполнению боевых задач на русском Севере, действительности не соответствуют. Согласитесь, что не зеленому мичману-механику было тягаться в видении оперативной обстановки на столь непростом театре военных действий как Баренцево и Белое море, в сравнении с таким опытнейшем моряком и оперативным работником как Кетлинский.

В.Л. Бжезинский вообще в своих мемуарах откровенно недолюбливает К.Ф. Кетлинского. Почему, остается тайной. Как мне видится, неприязнь мичмана-механика и контр-адмирала, скорее всего, была взаимной. Истоки ее лежат на поверхности. У Кетлинского в принципе не мог вызывать положительных эмоций только что закончивший морское инженерное училище мичман, который, манкируя своими служебными обязанностями на корабле, все время проводит в каких-то комитетах, да еще и пытается с помощью этих комитетов что-то приказывать главнамуру. Скорее всего, между Кетлинским и Бжезинским были и стычки, о которых мемуарист предусмотрительно умалчивает. Отметим при этом и столь немаловажный факт, что и Кетлинский, и Бжезинский были этническими поляками. Казалось бы, голос крови в тот момент, когда Польша уже фактически отделялась от России, должен был объединить их обеих. Но ничего подобного не произошло. Почему? Думается, только потому, что оба ставили служение России выше своей национальной принадлежности. При этом оба пронимали это служение по-разному. Первый видел его в раздувании революционного пламени, второй в укреплении порядка и дисциплины, в преодолении неизбежных революционных осложнений и доведения до логически победного конца тяжелейшей войны.

В чем еще обвиняет В.Л. Бжезинский главнамура? А в том, что тот денно и нощно держал руку на пульсе своего огромного и сложнейшего хозяйства, решая военные, экономические и политические проблемы, а, не бросив все это к чертовой матери, не скрывался от решения всех этих нескончаемых вопросов в море на корабле.

Линкор «Чесма»

Из воспоминаний инженер-механика крейсера «Аскольд» В.Л. Бжезинского: «Прочитав впоследствии характеристику Кетлинского, данную морским министром Григоровичем в его мемуарах, я согласился с его основным выводом, что Кетлинский не любил моря и боялся его. С начала войны с Германией в 1914 года он занимал должность флаг-капитан штаба Черноморского флота. Кетлинский, таким образом, был руководящим лицом по планированию операций флота, и вот, по заявлению Григоровича, в течение двух лет службы он всем способами отсиживался на берегу, даже в то время, когда штаб уходил в море. Да, мурманский адмирал не любил выходить в море и, будучи начальником отряда судов по обороне Кольского залива, ни разу не вышел на защиту его. А ведь любой командующий, естественно, должен был проверить боевую подготовку флотилии хотя бы простейшим учением. Трудно предположить, чтобы он не знал о губительном влиянии бездействия на боевую подготовку личного состава флотилии. Охрана побережья и конвоирование транспортов должны были осуществляться с максимальным использованием наших морских сил. Адмирал этого не делал и даже в такой плоскости, насколько мне известно, вопроса и не возбуждал. Правда, не хватало угля, падала воинская дисциплина, но команды кораблей, выполнявших операции, сохранялись лучше… Почему Кетлинский не сделал ни одного выхода в море? Это непонятно, непростительно и имело тягчайшие последствия».