Московское время - читать онлайн книгу. Автор: Валерия Вербинина cтр.№ 42

– Сумочка у меня, – сообщил он, – содержимое описать? Пожалуйста…

Выслушав, Опалин буркнул «Спасибо» и хотел повесить трубку, но передумал.

– Что-нибудь интересное нашли?

– Набойку с женского сапога. Я так понимаю, это Пыжовой. Следов того, что в квартире произошло убийство, я не вижу. Конечно, у него было более чем достаточно времени для уничтожения всех следов, но это плохо согласуется с найденной набойкой.

Опалин поблагодарил эксперта, повесил трубку и повернулся к Орешникову, с тревогой смотревшему на него.

– Леонид Андреевич, вы что-нибудь брали из сумочки вашей подруги?

– Я… ничего. Я только посмотрел, на месте ли деньги. Она обычно носила с собой большие суммы… Но кошелек никуда не делся, и в нем было больше трехсот рублей…

– Тело было еще теплым, когда вы его нашли?

Кивок.

– Как живой человек?

Вновь кивок.

– Скажите, Леонид Андреевич… Когда шли к дому, вы кого-нибудь видели? Кто-то навстречу шел? В парадной никого не встретили?

– Я… нет… не думаю…

– Во дворе машины? Приезжали-уезжали?

– Ну, грузовик мимо меня проехал… Это считается?

– Что за грузовик?

– Обыкновенный. Да я и не смотрел на него…

– И шофера не видели?

– Нет. Зачем он мне? А, понимаю… Вы думаете, он мог бы подтвердить мое алиби?

Нет, Опалин думал совсем о другом. Он придвинул к себе аппарат и набрал знакомый номер.

– Андрей Петрович? Опалин беспокоит. Мне нужно, чтобы вы сравнили два способа удушения жертв. Елена Елисеева и Екатерина Пыжова. Да, это та, о которой умолчал ваш коллега… Но первое тело уже, наверное, затребовали родственники? Ах, вот как… Вы им не отдали? Доктор, я просто не знаю, как вас благодарить… Да, разумеется, как только будет результат, звоните мне.

Повесив трубку, Иван откинулся на спинку стула и несколько мгновений собирался с мыслями.

– Итак… Во-первых, сейчас мы оформим протокол, и вы его подпишете. Во-вторых… задерживать вас я не стану, но возьму с вас подписку о невыезде. Вы, Леонид Андреевич, своими действиями создавали препятствия следствию. Полагаю, вас за это будут судить, но… потом.

– Вы меня отпускаете? – пробормотал Орешников, глядя на собеседника во все глаза. – Постойте, так вы… вы поняли, что я не убивал?

– А я вообще понятливый, – ответил Опалин и сам себя возненавидел за эту ненужную, хвастливую, бесцеремонную фразу. – Не забудьте дать нам адрес и телефон вашего должника Белюстина – для протокола.

…Когда Леонид Андреевич, подписав все бумаги и получив пропуск на выход, скрылся за дверью, Петрович не удержался и негромко заметил:

– Как хочешь, Ваня, а я бы его все-таки закрыл. Хотя бы до окончания экспертизы, которую делает доктор Бергман…

– Экспертиза – это важно, – кивнул Опалин. – Но еще важнее ключ.

– Какой ключ?

– От квартиры Орешникова. Помнишь, он сказал, что у Пыжовой был свой ключ? А в сумочке ключа не оказалось.

– Она могла держать его не в сумочке, а в кармане.

– За кого ты меня принимаешь? Когда тело нашли на скамейке, не было в карманах никакого ключа.

Петрович откинулся на спинку стула.

– Думаешь, грузовик, который видел Орешников…

– Возможно. Но наверняка ничего сказать нельзя. Мы не можем утверждать, что это именно тот грузовик.

– Пыжова убита девятого, Елисеева – утром двенадцатого. Выходит, наш шофер стал чаще убивать? – спросил Петрович после паузы.

– Выходит, так, – просто ответил Опалин.

Как известно, последний день шестидневки является выходным и создан исключительно на радость трудящимся. Однако 24 ноября застало Василия Ивановича Морозова отнюдь не в радужном настроении.

Осенью у него частенько болело левое колено, которое он расшиб аккурат в недоброй памяти 1917 году, когда дворники, в гнилое царское время исправно убиравшие снег и расчищавшие тротуары, стали вдруг почему-то работать спустя рукава. Обычно колено во время перемен погоды начинало ныть, наполняя сердце Василия Ивановича дурными предчувствиями. Он вспоминал о ревматизме, подагре и гангрене и страдал. Чувство юмора в такие моменты отказывало ему напрочь. Зинаида Александровна суетилась вокруг мужа с примочками и совала ему какие-то лекарства, которые он безропотно принимал. Хотя лекарства – по его словам – не помогали, колено обычно утихало – до следующей перемены погоды, и тогда все начиналось сызнова.

Двадцать четвертого ноября шел снег, но колено не болело, словно его подменили. Василий Иванович занервничал. Более того, полностью прошел и начавшийся недавно насморк, который он склонен был принимать за грипп. Василий Иванович занервничал еще сильнее. Интуиция упорно твердила ему, что чудес не бывает. Если судьба даже не считает нужным подстраивать вам мелкие пакости, это может значить только одно: она готовится подложить вам крупную свинью.

И Василий Иванович приготовился принять вызов. С утра он поругался с бабкой Акулиной – насколько вообще можно поругаться с человеком, по части сквернословия способным заткнуть за пояс не то что скромного музыканта, а целый оркестр. Силы были неравны, и Морозов потерпел сокрушительное поражение. Но предчувствие говорило ему, что все еще только начинается.

Воздух квартиры номер 51 был как будто наполнен статическим электричеством. Со дня на день ждали войны с Финляндией, и больше всего о ней толковали Ломакины, хотя у отца семейства и Степана имелись заверенные всеми печатями справки о том, что они никогда, нипочем и ни при каких условиях не подлежат призыву, а Евгений был еще слишком мал. Парикмахер Пряничников, человек осторожный, который говорил о политике крайне редко, и то не удержался и заметил: в случае чего в окопы погонят его, Василия Ивановича, Семиустова и электрика, а Ломакины смоются в глубокий тыл и пристроятся там к какому-нибудь складу или магазину.

– Как мне надоели эти разговоры о войне! – вздохнула Ирина Сергеевна, которая присутствовала тут же, на кухне, и слышала всю беседу. – Кстати, котик, мне надо обновить маникюр. Дай мне сто рублей…

Василий Иванович выпучил глаза и чуть не поперхнулся. Родионов поглядел на жену парикмахера и отвернулся, пряча улыбку.

– Я еще Наде за духи должна отдать, – важно добавила Ирина Сергеевна.