Зов Ктулху - читать онлайн книгу. Автор: Говард Филлипс Лавкрафт cтр.№ 84

Я, со своей стороны, склонен был отнестись ко всему этому с исключительной серьезностью и сразу же приступил не только к проверке показаний очевидцев, но и к собиранию новых фактов насколько это было в моих силах. Я неоднократно беседовал со старым Арчером Гаррисом, тогдашним владельцем дома, вплоть до его смерти в 1916 году и получил от него и от еще живой его сестры, девицы Элис, подтверждение всех семейных дат, собранных моим дядюшкой. Однако, когда я поинтересовался у них, какое отношение мог иметь дом к Франции или французскому языку, они признались, что столь же искренне недоумевают по этому поводу, как и я. Арчер не знал вообще ничего; что же касается мисс Гаррис, то она поведала мне о некоем упоминании, которое слышал ее дед, Дьюти Гаррис, и которое могло пролить некоторый свет на эту загадку. Старый морской волк, на два года переживший своего погибшего в бою сына по имени Желанный, припоминал, что его няня, старая Мария Роббинс, смутно догадывалась о чем-то, что могло придать особый смысл французскому бреду Роуби Гаррис, который ей доводилось слышать в последние дни жизни несчастной. Мария жила в страшном доме с 1769 вплоть до переезда семьи в 1783 году и была свидетельницей смерти Мерси Декстер. Как-то раз она обмолвилась в присутствии маленького Дьюти об одном несколько странном обстоятельстве, сопровождавшем последние минуты Мерси, но он впоследствии и очень скоро совершенно забыл, что это было за обстоятельство, за исключением того, что оно было отчасти странным. Но даже и это внучке его удалось вспомнить с большим трудом. Она и ее брат не так интересовались домом, как сын Арчера Кэррингтон, который является его нынешним владельцем и с которым я беседовал после своего эксперимента.

Выжав из семейства Гаррисов всю информацию, какую оно только могло мне предоставить, я набросился на старинные городские летописи и документы с еще большим рвением, нежели то, какое в этом отношении подчас выказывал дядюшка. Я стремился к тому, чтобы иметь исчерпывающую историю того участка, где стоял дом, начиная с его застройки в 1636 году, а еще лучше и с более древних времен, если бы только удалось откопать какую-нибудь легенду индейцев Наррагансетта. Прежде всего я установил, что этот участок в свое время представлял собой часть длинной полосы земли, изначально пожалованной некоему Джону Трокмортону; одной из многих подобных полос, бравших начало от Таун-стрит возле реки и простиравшихся через холм, почти совпадая с нынешней Хоуп-стрит. Участок Трокмортона в дальнейшем, конечно, неоднократно подвергался разделам, и я весьма прилежно проследил судьбу той его части, по которой позднее пролегла Бэк-, она же Бенефит-стрит. Действительно, ходил такой слух, что раньше там располагалось семейное кладбище Трокмортонов; однако, изучив документы более тщательно, я обнаружил, что все могилы давным-давно были перенесены на Северное кладбище, то, что находится на Потакет-Уэст-Роуд.

Потом вдруг я наткнулся на одно свидетельство (благодаря редкостной случайности, ибо оно отсутствовало в основном массиве документов и легко могло быть упущено из виду), которое возбудило во мне живейший интерес, поскольку замечательно согласовывалось с некоторыми наиболее туманными аспектами проблемы. Это был договор, составленный в 1697 году и предоставлявший в аренду клочок земли некоему Этьену Руле с женой. Наконец-то появился французский след а, помимо него, еще один, и намного более значительный, нежели все прежние, налет ужасного, который имя это вызвало из самых отдаленных уголков моего разнородного чтения в области жуткого и сверхъестественного, и я лихорадочно бросился изучать план участка, сделанный еще до прокладывания и частичного выпрямления Бэк-стрит между 1747 и 1758 гг. Я сразу нашел то, чего наполовину ждал, а именно: на том самом месте, где теперь стоял страшный дом, Руле с женой в свое время разбили кладбище (прямо за тогдашним одноэтажным домиком с мансардой), и не существовало никакой записи, в которой упоминалось бы о переносе могил. Заканчивался документ совершенной неразберихой, и я вынужден был обыскать библиотеки Шепли и Исторического Общества штата Род-Айленд, прежде чем мне удалось найти местную дверь, которая отпиралась именем Этьена Руле. В конце концов, мне-таки удалось кое-что откопать, и хотя это кое-что было весьма смутным, оно имело настолько чудовищный смысл, что я немедленно приступил к обследованию подвала страшного дома с новой и тревожной скрупулезностью. Руле прибыли в эти края году этак в 1696 из Ист-Гринуича, спустившись вдоль западного побережья залива Наррагансетт. Они были гугенотами из Кода и столкнулись с немалым противодействием со стороны членов городской управы, прежде чем им позволили поселиться в Провиденсе. Неприязнь окружающих преследовала их еще в Ист-Гринуиче, куда они приехали в 1686 году после отмены Нантского эдикта; носились слухи, будто неприязнь эта выходила за рамки обычных национальных и расовых предрассудков и не имела отношения даже к спорам из-за дележа земли, вовлекавшим иных французских переселенцев в такие стычки с англичанами, которые не мог замять сам губернатор Эндрос. Однако их ярый протестантизм слишком ярый, как утверждали некоторые, и та наглядная нужда, которую они испытывали после того, как их, в буквальном смысле, вытолкали взашей из поселка, помогли им снискать убежище в Провиденсе. Этьен Руле, склонный не столько к земледелию, сколько к чтению непонятных книжек и черчению непонятных схем, получил место канцеляриста на складе пристани Пардона Тиллингаста в южном конце Таун-стрит. Именно в этом месте спустя много лет возможно что лет через сорок, то есть, уже после смерти Руле-старшего произошел какой-то бунт или что-то в этом роде, со времени которого о семействе Руле, похоже, ничего больше не было слышно.

Впрочем, еще столетие с лишком эту семью частенько вспоминали, как яркий эпизод в спокойной, размеренной жизни новоанглийского приморского городка. Сын Этьена Поль, неприятный малый, чье сумасбродное поведение, вероятно, и спровоцировало тот бунт, что сгубил семью, вызывал особый интерес, и хотя Провиденс никогда не разделял ужаса перед черной магией со своими пуританскими соседями, широкое распространение в нем получили россказни о том, что Руле-младший и произносил-то свои молитвы не в урочное время, и направлял-то их не по тому адресу. Именно этот слух, вероятно, лег в основу той легенды, о которой знала старуха Роббинс. Какое отношение это имело к французским бредням Роуби Гаррис и других обитателей страшного дома, можно было либо вообразить, либо определить путем дальнейших изысканий. Я задавался вопросом, многие ли из тех, кто знал эту легенду, принимали во внимание ее дополнительную связь с ужасным, которая была мне известна благодаря моей начитанности. Я имею в виду ту полную зловещего значения запись в анналах чудовищного ужаса, которая повествует о некоем Жаке Руле из Кода, приговоренном в 1598 году к костру за бесноватость, а затем помилованном французским парламентом и заключенном в сумасшедший дом. Он обвинялся в том, что был застигнут в лесу, весь в крови и в клочьях мяса, вскоре после того, как два волка задрали мальчугана, причем очевидцы видели, как один из волков убегал вприпрыжку целым и невредимым. Такая вот милая домашняя сказочка, приобретающая, впрочем, зловещий смысл, если принять во внимание имя персонажа и место действия. Я, тем не менее, пришел к выводу, что кумушки из Провиденса в большинстве своем ничего не слыхали о ней. Поскольку если бы слыхали, то совпадение имен наверняка повлекло бы за собой какие-нибудь решительные действия, продиктованные страхом. А в самом деле: что, если какие-то не имевшие широкого хождения слухи о Жаке Руле и привели к финальному бунту, стершему французское семейство с лица городской земли?