Пламя Яхве. Сексуальность в Библии - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Дэвидсон cтр.№ 248

12. Райская любовь – великая тайна. Эта особенность сексуальной любви естественным образом вытекает из предыдущей. Столь сильная, побеждающая смерть, огненная любовь вызывает трепет. И когда Соломон глядел на Суламиту, его охватывало благоговение (6:4): «Прекрасна ты, возлюбленная моя, как Тирца, любезна, как Иерусалим, грозна (ăyummâ), как полки со знаменами». Однако этого мало. Через несколько стихов поэт повторяет (6:10): «Кто эта, блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная (ăyummâ), как полки со знаменами (видимо, речь идет о звездном воинстве. – Р. Д.)?» ^[2224] Слово ăyummâ в этих отрывках имеет коннотации «грозная», «внушающая трепет», «величественная». ^[2225] Красота Суламиты столь удивительна и величественна, что даже вызывает благоговение в людях, которые смотрят на нее.

Но почему любовь внушает столь сильный трепет? Это остается тайной. О многом здесь сказано прикровенно. «Перед нами загадка. Читатель должен окунуться в нее, а затем снова и снова возвращаться, чтобы насладиться богатством многочисленных слоев смысла и откликнуться всеми чувствами на весть о красоте». ^[2226] Песнь Песней воплощает речение мудреца из Книги Притчей, который сказал, что «путь мужчины к девице» есть тайна слишком сложная для понимания (Притч 30:18–19). Тайна любви между мужчиной и женщиной предполагается и в 8:6–7: грозная сила любви так же загадочна, как тайна Смерти и Шеола, как пламя, которое не погасить водой – и даже многими водами. Она загадочна как «пламя Яхве». ^[2227] Это подводит нас к самой великой и сокровенной тайне любви в Песни Песней.

Подумать только: целая книга посвящена здоровой красоте и радости сексуальной любви между мужчиной и женщиной! Как же она попала в священный канон? А никаких оправданий и не нужно. Толкователи, которые пытались обосновать каноничность Песни аллегорическим ее пониманием, упустили из виду главное: в своем простом и буквальном смысле Песнь не просто «светская» любовная лирика, а текст глубочайшей духовной и богословской значимости. ^[2228] С ветхозаветной точки зрения Всевышний вовсе не отсутствует в Песни. Его любовь и забота вовсе не обойдены вниманием. Более того, они ярко проявляются в том удовольствии и радости – данных Богом человеку еще при сотворении, – которые возлюбленные находят друг в друге и в окружающем мире. ^[2229]

В гармонии с рассказом Книги Бытие и с учением литературы Премудрости (к которой и принадлежит Песнь) о сотворении мира, сексуальность в Песни – часть благого творения Божьего. А поскольку она создана Богом, она красноречиво – быть может, красноречивее всего – говорит о любви Бога к своему творению. Таким образом, утверждение человеческой сексуальной любви в Песни есть слово о Боге любви.

Многие комментаторы говорят, что Песнь не упоминает о Всевышнем и Его голосе. Соломон писал во времена языческих культов плодородия, когда воздух был буквально насыщен обожествлением секса. И неудивительно, что в разговоре о сексуальности пришлось сказать о присутствии и голосе Божьем прикровенно. Тем не менее Бог присутствует в Песни и вовсе не молчит.

Завуалированное, но ясное и удивительное упоминание о Всевышнем мы находим в трехкратном призыве Суламиты: «Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, сернами или полевыми ланями: не будите и не тревожьте любви, пока она не готова» (2:7; 3:5; 8:4). В первых двух случаях Суламита связывает женщин клятвой «сернами или полевыми ланями» (biṣbāôt ô bĕaylôt haśśādeh). Многие ученые согласны, что перед нами игра слов с намеком на имена Бога: bēlōhê ṣĕbāôt («…Богом Саваофом/Богом воинств») и bĕēl šadday («…Богом Шаддаем/Богом Крепким»). ^[2230] Имена животных, символизирующих любовь, намекают через созвучие, на известные имена Бога, использовавшиеся в клятвах. ^[2231] И никакой «секуляризации» здесь нет. Это сильнейшая весть о Божьем присутствии! Да, Божье имя не звучит напрямую – чтобы секс не обожествлялся, как в культах плодородия, – но весть о нем доносится даже еще отчетливее, ибо животные, олицетворяющие любовь, намекают на божественные титулы. Поэт не воспользовался бы формулой клятвы, которая в Писании регулярно включает имя Божье [ «Заклинаю/клянусь… (божественное имя)… если не…»], если бы не имел в виду намека на божественное присутствие. ^[2232] И уж конечно, не создал бы вербальную аллюзию на божественное имя, если бы пытался избежать любых упоминаний о Всевышнем. Подставив вместо имени Всевышнего аналогичные по звучанию имена животных, символизирующих любовь, а затем включив их в формулу клятвы, он прочно связал Любовь (персонифицированную в клятве) с божественным присутствием, – и избежал обожествления секса. ^[2233] Джордж Шваб точно сказал об использовании намеков на божественное имя в данном стихе: