Чаща - читать онлайн книгу. Автор: Наоми Новик

Наш Дракон девушек не ест, каких бы уж там небылиц ни наплели за пределами нашей долины. Нам их заезжие путники иногда пересказывают. Их послушать — так у нас тут человеческие жертвоприношения в ходу, как будто он и впрямь самый настоящий дракон. Конечно, это все неправда; может, он и колдун, может, и бессмертный, но все равно человек, и наши отцы собрались бы все вместе да убили бы его, если бы он съедал по одной из нас каждые десять лет. Он защищает нас от Чащи, и мы ему признательны — но не настолько же.

Нет, на самом-то деле Дракон их не сжирает, так только кажется. Он забирает девушку в свою башню, а десять лет спустя отпускает на свободу, но только к тому времени она уже не она. Слишком роскошно одета; и разговор ведет прямо как придворная дама; и прожила наедине с мужчиной десять лет, так что, понятное дело, обесчещена. Хотя все девушки хором твердят, будто он их и пальцем не тронул. Ну да что еще им остается говорить-то? И это еще не самое худшее — в конце концов, Дракон на прощание дарит им в приданое набитый серебром кошелек, так что на такой всяк с радостью женится, невзирая на бесчестье.

Вот только замуж они идти не хотят. И вообще не хотят здесь оставаться.

— Они забывают, как тут жить, — неожиданно сказал мне однажды отец.

Я ехала рядом с ним на козлах опустевшей телеги. Доставив недельный запас дров, мы возвращались домой. Жили мы в Двернике: не самой большой деревне долины, но и не самой маленькой, и стояла она в семи милях от Чащи — не то чтобы совсем близко. Однако дорога наша пролегала через высокий холм, с вершины которого в ясный день хорошо просматривалась река по всей длине — вплоть до бледно-серой полосы выжженной земли у опушки и сплошной темной стены деревьев за нею. Драконова башня находилась далеко оттуда, совсем в другой стороне: словно белый брусочек мела, застрявший в основании западных гор.

Я тогда совсем мелкой была — не старше лет пяти. Но я уже понимала, что про Дракона у нас говорить не принято, равно как и про девушек, которых он забирает: вот поэтому мне и запал в душу тот один-единственный раз, когда отец нарушил это правило.

— Зато они помнят, что надо бояться, — добавил отец. Вот и все. Он прищелкнул языком, подгоняя лошадей, и они рванулись вперед, вниз по холму, назад к деревьям.

Мне это показалось сущей бессмыслицей. Да, мы все боялись Чащи. Но долина была нам домом. Как можно бросить дом? И все-таки девушки в родных краях не задерживались. Дракон выпускал их из башни, они ненадолго возвращались к семьям — на неделю, иногда на месяц, не дольше. А затем забирали полученное в приданое серебро и уезжали. В большинстве своем они отправлялись в Кралию и поступали в университет. Нередко выходили за какого-нибудь горожанина или становились учеными книжницами, а не то так лавочницами; хотя вот люди перешептывались про Ядвигу Бах, которую Дракон забрал шестьдесят лет назад — так вот она стала куртизанкой и полюбовницей какого-то барона и какого-то герцога. Но к тому времени, как родилась я, она была уже просто богатой старухой, слала роскошные подарки всем своим внучатым племянницам и племянникам, но в гости никогда не наезжала.

Так что оно, конечно, совсем не то же самое, что отдать родную дочь на съедение, но и радости в том тоже мало. В долине деревень не так уж много, чтобы риск оказался невелик, — ведь Дракон всегда забирает семнадцатилетнюю девушку, рожденную между двумя октябрями. В мой год таких девушек было одиннадцать, то есть шанс на выигрыш еще ниже, чем при игре в кости. Все говорят, что Драконорожденную девушку любят не так, как остальных детей; ты просто ничего не можешь с собой поделать, зная, что того гляди ее потеряешь. Но со мной и с моими родителями было иначе. Ведь к тому времени, как я повзрослела достаточно, чтобы понять — забрать могут меня, мы все уже знали, что Дракон заберет Касю.

Одни только заезжие путешественники, не знающие наших дел, нахваливали девочку Касиным родителям и твердили им, какая красавица у них дочка, какая умница, какая милочка. Дракон не обязательно забирал самую хорошенькую, но всегда — особенную, не похожую на других: если какая-то из девушек далеко затмевала сверстниц красотою или умом, или танцевала лучше всех, или обладала необычайно добрым сердцем, отчего-то Дракон всегда отдавал предпочтение ей, притом, что не обменивался с девушками и двумя словами, прежде чем сделать выбор.

А в Касе было все это сразу. Густые пшенично-золотые волосы — она заплетала их в косу до пояса, — и теплые карие глаза, и смех словно песня, которая так и рвется с уст. Кася выдумывала самые лучшие игры, сочиняла истории и новые танцы прямо из головы; стряпала так, что впору хоть для пира, а когда пряла шерсть отцовских овец, нить сходила с колеса гладкая, без единого узелка или зацепки.

Да, знаю, меня послушать — так речь идет о сказочной героине. Такой я ее и воспринимала. Когда мама рассказывала мне сказки про принцессу за прялкой, или храбрую гусятницу, или речную русалку, я про себя представляла их всех немножко похожими на Касю. А поскольку я была еще слишком мала, чтобы заглядывать вперед, я любила ее не меньше, а сильнее оттого, что знала: скоро ее у меня отберут.

Кася уверяла, что она вовсе даже не против. Она выросла бесстрашной: ее мать Венса об этом позаботилась. «Ей нельзя не быть храброй», — так она при мне однажды сказала моей матери, подзуживая Касю влезть на дерево: девочка все не решалась, а моя мама обнимала ее со слезами на глазах.

Мы жили всего-то в трех домах друг от друга, родных сестер у меня не было, только трое братьев, и все много старше меня. Я любила Касю больше всех на свете. С колыбели мы играли вместе, сперва на кухнях наших матерей, стараясь не мешаться под ногами, потом на улице перед домом, а потом доросли до того, что нас отпускали порезвиться в лесу, на воле. В дом меня совершенно не тянуло: зачем сидеть в четырех стенах, если можно бегать рука об руку под зеленой сенью! Я воображала, будто деревья тянут к нам руки-ветви, чтобы защитить нас и спрятать. Я думала, когда Дракон заберет ее, я просто не выдержу.

За меня бы родители не слишком боялись, даже если бы не Кася. В свои семнадцать я была большеногая, тощая, кожа до кости — сущий жеребенок, — грязно-русые волосы вечно спутаны, а мой единственный талант (если, конечно, здесь уместно это слово) состоял в том, что все, на меня надетое, я умудрялась изорвать, запачкать или потерять еще до исхода дня. К тому времени, как мне стукнуло двенадцать, мама отчаялась меня перевоспитать: мне разрешалось бегать в обносках старших братьев круглый год, кроме разве праздников; в такие дни мне полагалось переодеться в нарядное — не раньше чем за двадцать минут до выхода из дома — и потом сидеть и ждать на скамейке у двери, пока все не пойдут в церковь. И даже тогда мне не часто удавалось дойти до общинной лужайки, не зацепившись за ветку или не забрызгавшись грязью.

«Придется тебе идти замуж за портного, малютка Агнешка», — смеясь, говаривал отец, когда возвращался из леса ввечеру, а я бежала ему навстречу, чумазая, простоволосая, и одежка хоть где-нибудь, да разодрана. Но отец все равно подхватывал меня на руки и целовал, а мать лишь вздыхала, и то самую малость: какие родители станут огорчаться всерьез, если Драконорожденная и обладает недостатком-другим?