Замри, как колибри - читать онлайн книгу. Автор: Генри Миллер cтр.№ 19

Тотальное обличение общества, конечно, сродни безумию. Особенно когда ничего существенного, конкретного или даже отдаленно напоминающего панацею нам не предлагается. Призывать, подобно древним философам, к самопознанию – ну не смешно ли это? Естественно, пяти-, десяти– и двадцатилетние планы развития выглядят много заманчивее. Понятно также, почему легче принять эволюционную теорию развития, идущего черепашьим шагом, чем взывать к чуду. И все-таки… что более жизненно и плодотворно – считать себя объектом эволюционной гипотезы, полностью отдавшись на заклание вечности, или действовать как разумное и творческое существо, которое, несмотря на риск, отвечает за последствия своих действий?

Человек прошлого, родоначальник, со сцены жизни уходит. У человечества нет возраста, если, конечно, не рассматривать его с чисто антропологической точки зрения. Был человек вчера и будет человек завтра. Ибо дух во времени не меняется. Ворота перед нами всегда открыты. Сегодняшний день не хуже и не лучше других. Существует только сегодня.

Я записал последнее, и на ум мне приходит ужасная мысль. Предшествующие тысячелетия! Разве не просуществовало человечество все это время среди развалин? Отсчитайте назад сколько угодно времени, и вы столкнетесь только со свидетельствами тщетности наших усилий. Человек так и не реализовал себя. Лучшая его часть, весь его потенциал так и остались невостребованными, ибо что такое история, как не цепь повторяющихся ошибок?

Тогда, может быть, факты истории – это вакуум, в котором сущность человека реализоваться не может? И она проявляется только в царстве тайны и магии? В самом деле, славу своего происхождения, мощь и силу своего духа человек признавал лишь в мифе.

Как указывалось уже не раз и не два, основные вопросы бытия на уровне истории решаться не могут. Политические, социальные или экономические перемены, даже преобразования в интеллектуальной области, настоящих решений нам не дают. Они возможны на другом (и единственном) уровне – на уровне духа. Только дух способен стать основой для действительно необходимых и значимых перемен. Возродиться – это значит вернуться к первоисточнику и восстановить силы, необходимые для решения всех проблем. В вечном треугольнике Бог – Человек – Мир мы имеем дело с тремя фундаментальными сторонами творения. В этой системе координат человек служит единственной мерой. Он есть то, что он назвал Богом, поместив Бога вне себя. Он есть мир во всей его многогранности. Но в то же время он еще не есть человек, потому что он сам упрямо отказывается принять условия своей собственной суверенности. Отказываясь от самопроявления, человек способствует смерти Бога и доводит мир до крайней бессмысленности, в которой он сам живет. После всего, что человечество выстрадало за века, невозможно представить себе катастрофу, пусть даже самую ужасную и глобальную, которая могла бы его образ жизни переменить. Склонность человека к подчинению и покорности, его тяга к самоотречению поистине неистощимы. Уже распятый, он выбирает кружение на дыбе повторяющихся чаяний и надежд. Поразительное многообразие физических, психических и социальных болезней, уничтожающих в настоящее время человеческий род, предвещает – в душе человека зреет мятеж. Ибо на все наши жалобы мы слышим только одно: «Пес, ты должен вернуться на свою блевотину!» ^[71]

Ныне мы знаем: ад – это не где-то в грядущем, ад – уже здесь, на нашей земле, и виноват в этом человек.

В самом деле, современная деятельность человечества преследует, по-видимому, единственную цель – продолжить агонию, в которую превратилась жизнь. Какие бы действия человек единолично или коллективно, в гармонии с окружением или иным образом ни предпринимал, результат указывает на одно – катастрофу. В то же время восстание с целью предотвращения катастрофы бессмысленно. Ведь тем самым человек восстал бы против себя самого. Но способен ли он свергнуть себя?

Жизнь – это не орудие смерти. Жизнь стремится ко все более обильному проявлению. Человек не боится смерти – он боится мысли, что перестанет быть. Смерть побеждает нас в момент, когда мы сдаемся. Она – не конец жизни и еще в меньшей степени – ее цель. Смерть – это просто еще одна сторона жизни. И не существует ничего, кроме жизни, – даже среди мертвецов.

Я снова возвращаюсь к детям – тем из нас, кто еще не успел сделать ничего из того, что приближает печальные итоги развития человечества. Матерям и отцам наших детей не избежать скорбного стыда. Ибо даже лучшие из родителей обречены на бессилие. Какой будет судьба их детей? И возможно ли им помочь? Разве нельзя, пусть в последний час, сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти потомство? Хотя для этого человечество должно было бы сохранить в себе зерно сострадания или искру разума. Неужели в нашем бескрайнем мире не найти места, где дети всех народов могли бы обрести прибежище от глупости и безумства взрослых?

Пробудить наши вялые умы до такой степени – задача почти невозможная. Но даже если мы их пробудили бы, неужели мы сойдемся во мнении о том, как следует воспитывать молодежь и, самое главное, кто должен ее воспитывать? В нынешнем всеобщем безумии родители скорее предпочтут, чтобы их дети погибли с ними, чем пойдут на риск становления бесстрашных, инакомыслящих, миролюбиво настроенных индивидуумов. Наверное, поэтому идея самостоятельного развития личности кажется нам химерой. Ибо самостоятельный выбор судьбы до сих пор немыслим. Простой крестьянин, предчувствующий угрозу стихийного бедствия, прежде всего спасает семенное зерно. Человечество в условиях, угрожающих всеобщим уничтожением, не имеет для предупреждения несчастья ни воли, ни достаточной мудрости. Гибель на корню – вот, по-видимому, что нас ожидает.

Глядя в глаза нагому ужасу, раздирающему сегодняшний мир, я как будто заново переживаю отчаяние, боль и тоску, с которыми познакомился в молодые годы. Каникулы, которые я хотел устроить себе из пребывания за границей, превратились в странно-неуловимое испытание. Снова явившись в мир, как пришелец с другой планеты, я тем не менее опять стал участником переживаемой землей вселенской агонии. В свое время, из-за окружавших меня несчастий и боли, дерзкий и импульсивный молодой идеалист, я был близок к самоуничтожению. Сделать что-нибудь для своего ближнего, принести ему избавление от несчастий – вот во что я тогда искренне верил. Как и любой другой фанатик-идеалист, я настолько осложнил свою жизнь, что скоро единственной моей мыслью осталось – выжить! Быстро избавившись от иллюзий относительно моих личных талантов, мне все-таки удалось остаться неравнодушным к боли других. Хотя я уже тогда, как кажется, понял: в природу человека изначально заложено упрямое сопротивление помощи со стороны ближнего. Постепенно, зачастую спасая собственную шкуру, я набрался жизненной мудрости и научился должной мере сострадания к другим людям. В конце концов мне удалось подавить раздиравшие мою душу бессмысленные внутренние конфликты.

Много-много лет спустя мне повезло, и, став членом небольшого сообщества, внешне отделенного и изолированного от остального мира, я обрел наконец образ жизни, к которому, как казалось, стремился всегда. Последние мои годы в Биг-Суре были наполнены горечью ада и восторгами рая. Там, помимо всего прочего, я нашел место в моей стране, которое искренне могу называть своим домом.