Табель первокурсницы - читать онлайн книгу. Автор: Аня Сокол cтр.№ 14

Поравнявшийся с окном Мэрдок вдруг спросил:

– Как думаешь, если заменить ограждающее заряд стекло на металл, краска останется внутри? – Он поднял бровь. – Энергия полета погасится…

– Нет, – ответила вместо меня Гэли. – Металл – коэффициент изменяемости три, а у стекла – единица. Преобразование тугого металла займет в три раза больше времени. – Она повернулась ко мне и позвала: – Идем, Иви, неизвестно, кто и сколько нас сегодня заставит махать шпагами.

И я пошла, спиной чувствуя все такой же равнодушный и неподвижный взгляд графа Хоторна. Ему не понравился ответ мисс Миэр, как он называл подругу. Не понравился, потому что был правильным. Все в нашем мире имело коэффициент изменяемости. Степень послушания веществ колебалась от единицы до пятерки. Самые легкие – стекло, бумага, ткани – сами готовы были изменяться. Самые тяжелые – металлы и сплавы, с этими приходилось попотеть. К компонентам с нулевой степенью относили живые организмы, кости, мышцы, ткани… Запретные изменения.

Боль в кисти руки усилилась, шпага в третий раз вылетела и, дребезжа, покатилась по полу. Округлый наконечник слетел с острия и упал на гладкие плитки. Отлитый из горячего сока дерева Ро, который, застывая, напоминал упругую тянучку, наконечник был мягким, но достаточно плотным, чтобы защищать от травм и порезов. В Магиусе не приветствовали кровопускание, даже в качестве лечения. Пришлось снова фиксировать его на кончике рапиры.

– Внимательнее, Астер, – рявкнул Ансельм, переходя к следующему ученику.

Я кивнула, приводя клинок в нужное положение. Напротив уже стоял Отес.

– Ангард, – отдал команду магистр.

Ученики скрестили клинки, и аудитория наполнилась звоном.

В тренировочном зале не было окон, лишь стены, завешенные драпировками, и светильники. Пламя колыхалось и дрожало, освещая наш неловкий танец с оружием.

Противник бил жестко, рассчитывая скорее на силу, чем на умение, и я стала уклоняться. Черные волосы парня то и дело падали на лоб, и он дергал головой, чтобы откинуть их с глаз.

Рапира в руке была старая и тяжелая, перед отъездом меня больше волновал гардероб, чем какая-то железка, по которой матушка проливала слезы, с ностальгией вспоминая, как дед нанимал ей учителя и как она распорола какому-то ухажеру жилетку. Папенька, помню, очень странно смотрел на нее при этих словах.

Знала бы, что мне придется так фехтовать, выпросила бы у отца новую, из облегченной стали. Говорят, в Чирийских горах придумали новый метод ковки, да и по заговорам колдуны из тех мест – предметники из лучших.

Стойка, уклонение, переход. Быстро переступая по гладкому полу, я едва не задела соседнюю пару, вернее, они едва не задели меня. В последний момент Вьер отвел шпагу…

– Не зевай, – крикнул магистр, и рапира парня тоже полетела на пол.

Я свою смогла удержать, несмотря на удар сокурсника.

– Переход! – скомандовал Ансельм. – Живее! Двигаетесь как сонные мухи! С каждого уже раза по три голову сняли!

– У меня только одна голова! – фыркнул Вьер, становясь напротив следующего противника.

Звучавшие в зале голоса стали стихать, шпаги поднимались, пальцы сжимались на рукоятях. Только Коррин сидел на скамье – он уже успел получить растяжение, сбегать к целителям и вернуться в тренировочный зал зрителем, хотя магистр Ансельм предлагал парню перекинуть рапиру в левую руку.

Напротив меня остановилась тихая и молчаливая Мэри. За прошедшие полгода никому так и не удалось узнать о ней больше, чем в день поступления. Невысокая, пухленькая дочь столичного аптекаря предпочитала молчать, не ввязывалась ни в какие свары, старалась не выделяться ни перед магистрами, ни среди сокурсников.

Снова отрывистая команда. И сверкающая сталь сталкивается со сталью. Выпады девушки были в какой-то мере предсказуемы. Угол, укол, уход, блок, снова уклонение… Подленькая непрошеная и беспокойная мыслишка, что Мэри не очень сильный противник, так и крутилась в голове, а ведь девушка ничего плохого мне не сделала. Но когда я попробовала перейти в контратаку, она резко развернулась, и острие с мягким тренировочным наконечником устремилось мне в грудь.

– Здорово, – искренне похвалила я.

Неулыбчивые губы девушки дрогнули.

– Спасибо, – прошептала она. – Тебе надо заменить оружие.

– Уже поняла, – вздохнула я, поднимая клинок. Сталь ударилась о сталь.

– Я знаю хорошего оружейника в Льеже, – сказала сокурсница, делая выпад, и тут же смутилась. – То есть не я, конечно, старший брат. Он тоже в Магиусе учится, только на пятом потоке… то есть, если ты позволишь… вы позволите… ваша милость… – Под конец она уже шептала.

– Позволю, – серьезно кивнула я, парируя удар. – Данной мне властью разрешаю звать меня «Ивидель», а то «ваша милость» немного старит, не находишь? – Девушка снова неловко улыбнулась. – Кстати, о старших братьях, он у тебя маг?

– Да. – Она нанесла смазанный укол, и я легко отбила удар. – Но если ты думаешь… думаешь… – Девушка мотнула головой.

– Я думаю, что можно спросить у него про методы защиты. Или, может, не у него, а у другого старшекурсника.

– Но это же нечестно!

– Что поделать…

– Переход! – скомандовал магистр, так и не сумевший разоружить Мэрдока.

Дженнет удалось приставить лезвие к ключице Мерьем. Махать железом у герцогини получалось на удивление ловко. Хотя почему на удивление? Наверняка за этим стоят труды не одного и не двух домашних учителей.

Мэри отошла, а напротив меня оказалась Гэли.

– Ангард!

Звон стали и тихие шаги. В зале ни ветерка, ни одного дуновения. Я чувствовала, как пот потек по спине, широкие тренировочные брюки прилипли к ногам, а кисть руки болела все сильнее и сильнее.

Гэли практически не дралась, махала шпагой для отвода глаз, не переставая улыбаться. Стоило мне провести простенькую атаку, как она с готовностью выронила клинок. Я вздохнула и спросила:

– Зачем ты здесь?

– Что? – не поняла подруга и неторопливо переступила с ноги на ногу на цветных плитках пола.

Узор пола казался абстрактным, хотя меня не отпускала мысль, что если «взлететь» или повиснуть на одном из светильников, как скоморох в бродячем балагане, что мы наблюдали как-то в шатре на сельской ярмарке, то можно разглядеть что-то интересное. Ну, или разочароваться, увидев лишь ворох цветных пятен. Вот тут вроде лапа какого-то зверя, а тут ухо или лепесток мохнатого цветка. Каблук наступил на коготь или на закручивающуюся ленту, под носком скрылись глаз или звезда на ночном небосводе. Я ступала то ли по шерсти диковинного зверя с узким поджарым телом, то ли по траве, которую неизвестный мастер перенес на мозаичные плитки пола.

Подруга наклонилась к упавшей шпаге, она даже не переоделась, осталась в юбке, которая теперь путалась и стесняла движения.