Адмирал Эндрю Каннингхем - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Лихарев cтр.№ 115

Эйзенхауэр и Каннингхэм присутствовали на официальных похоронах Дарлана. Надо сказать, что Каннингхэм в целом положительно относился к Дарлану и не проявлял склонности выставлять его в сугубо черных тонах, как это делала английская и американская демократическая пресса. «..Совершенно ясно, что если Дарлан принял решение перейти на сторону союзников в конце 1942 г., он сотрудничал с нами абсолютно искренне и он был единственным человеком, который смог привести на нашу сторону Северную и Западную Африку. Лично ко мне он относился очень дружелюбно, я даже отобедал с ним и с его женой в Палас Д'Эте за день до его убийства. Я часто размышлял относительно того, что он делал в Северной Африке в день нашей высадки. Конечно, это было представлено, что он навещал больного сына. Но он сидел там больше 6 недель — необычно долгое время для человека его положения. Не получил ли он намек на то, что должно произойти, и не имел ли он желания оказаться на стороне победителей»?

Несмотря на крайне огорчительный момент, связанный с утратой для союзников французского флота, Каннингхэм имел все основания встречать новый, 1943-й год, с гораздо большими надеждами и оптимизмом, чем предыдущий 1942-й. 8-я британская армия неудержимо наступала из Египта на Триполи, тесня перед собой немецкие и итальянские войска. Союзники наращивали силы для финального броска в Тунис. За тысячи километров от Африки в заснеженных волжских степях началось наступление русских армий под Сталинградом. «Впервые мы увидели, как над темным горизонтом сверкнула красная заря победы».

12 января 1943 г. президент Рузвельт, премьер-министр Черчилль и сопровождавшие их начальники штабов обеих англосаксонских держав, прибыли в Касабланку для обсуждения вопросов совместной стратегии в новом году. 15 января в Касабланку вылетел Эйзенхауэр, а два дня спустя первый морской лорд Дадли Паунд вызвал туда и Каннингхэма. За организацию и обеспечение безопасности Касабланкской конференции отвечал Джордж Паттон. Он все организовал с самым широким размахом, включая огромное количество колючей проволоки, грозных часовых и военной полиции, которая проверяла документы у всех, невзирая на лица. Каннингхэм провел две ночи на роскошной вилле генерала Паттона, который показался ему «весьма очаровательным и занимательным хозяином».

Каннингхэму довелось поприсутствовать на встрече с участием всех начальников штабов, а также принять участие в нескольких специфических «военно-морских совещаниях», которые провели Дадли Паунд и Эрнест Кинг. Последний пребывал в отличном расположении духа и всячески демонстрировал свое дружелюбие и безвредность. В один из вечеров Каннингхэм получил приглашение на званый ужин с участием самых высокопоставленных лиц. «Я сидел по левую руку от президента», — вспоминал он, — «и имел счастье внимать беседе двух великих людей. Большую часть времени мы провели в качестве слушателей».

На конференции в Касабланке был принят целый ряд важных решений, не в последнюю очередь касавшихся перемещений на ключевых командных должностях. Положение Каннингхэма осталось без изменений, хотя поднимался вопрос о желательности расширения сферы его командования и включения в него всего Восточного Средиземноморья. Адмиралу казалось ненормальным, когда два крупных военно-морских соединения, чьи операции преследуют одну и ту же цель нарушения североафриканских коммуникаций противника, подчинялись двум независимым командующим. Однако Паунд не счел возможным пойти ему навстречу в решении этого вопроса.

Большие надежды возлагались на встречу двух французских генералов Жиро и де Голля, но эти надежды оказались иллюзорными. Они не пришли ни к какому действенному соглашению. Жиро в глазах де Голля являлся реакционным генералом, одним из тех, кто несет ответственность за поражение Франции в 1940 г. В свою очередь. Жиро считал де Голля своего рода выскочкой, который несет какой-то бред о механизированной войне и исповедует опасные политические взгляды слишком левой ориентации. По мнению Каннингхэма добиваться соглашения от этой парочки было равносильно попыткам смешать воду и масло.

Самым важным итогом конференции в Касабланке стало решение начать вторжение в Сицилию сразу после разгрома итало-германских войск в Северной Африке. Черчилль и Рузвельт согласились сохранить за Эйзенхауэром пост главнокомандующего операцией «Хаски». Его заместителем по наземным операциям назначили генерала Гарольда Александера, маршала авиации Артура Теддера — по военно-воздушным силам, а Каннингхэма — по военно-морским силам. Такое решение было интригой начальника королевского генерального штаба Алана Брука. Брук, вспыльчивый ирландец, через всю войну пронес предубеждение против американцев. Его мнение об Эйзенхауэре с начала и до конца осталось одинаковым: Брук заклеймил его как ничтожного типа, начисто лишенного стратегического чутья и умения командовать. Именно он добился, чтобы все три заместителя Эйзенхауэра были англичанами, к тому же все трое оказались старше его по званию (21 января 1943 г. Каннингхэма произвели в адмиралы флота — высшее воинское звание в военно-морской иерархии Великобритании). По поводу такой странной структуры командования Брук высказался вполне откровенно: «Мы подняли Эйзенхауэра в стратосферу и высшую атмосферу верховного командования, где он сможет посвятить себя политическим и межсоюзническим проблемам, в то же время мы поместили под ним наших собственных командующих; они займутся военной ситуацией и восстановят напор и координацию, которых так не хватало в последнее время».

4 февраля штаб Каннингхэма был наэлектризован слухами, будто на следующий день в Алжир собирается прибыть сам премьер-министр. После окончания конференции в Касабланке Черчилль предпринял большой вояж по Средиземноморью. Он побывал на Кипре и в Турции, а затем — в Каире и Триполи, где провел смотр 8-й английской армии. Военное министерство в Лондоне тщетно предупреждало главу правительства, что ехать в Алжир чрезвычайно опасно, поскольку он может стать жертвой покушения. Эйзенхауэр также категорически противился его визиту, но это только укрепило решимость Черчилля настоять на своем.

Его самолет приземлился ранним утром 5 февраля. Союзное командование приняло строжайшие меры по обеспечению его безопасности. Черчилля встречали на аэродроме Мэйзон Бланш, после чего официальная процессия во главе с Эйзенхауэром отправилась обратно в Алжир прямой дорогой. Тем временем Каннингхэм с Черчиллем уселись в специальный бронированный лимузин с пуленепробиваемыми стеклами и в сопровождении двух «Виллисов» отправились в резиденцию адмирала окольными путями. «Ты не представляешь, что такое настоящая свита» — писал адмирал по поводу визита Черчилля, — «Все виды прихлебателей, детективы, прислуга, секретари. В спальне Ройера Дика разместилось целое министерство иностранных дел»!

В честь Черчилля на вилле Эйзенхауэра устроили официальный обед, на который были приглашены Жиро, де Голль и другие высокопоставленные французы. В самый разгар обеда покой официальных лиц потревожила неожиданная автоматная очередь, раздавшаяся прямо перед парадной дверью. Оказалось, что адъютант Эйзенхауэра майор Ли решил проверить оружие в одном из «виллисов» сопровождения. Он случайно задел курок и всадил очередь в стену виллы. Когда несколько дней спустя Каннингхэм поинтересовался у адъютанта, что сказал ему по этому поводу главнокомандующий, тот ответил: «Самое ужасное, адмирал, что он до сих пор пока еще не сказал мне ни слова»!