“Цесаревич” Часть II. Линейный корабль. 1906-1925 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Рафаил Мельников cтр.№ 8

У Лондонского плавучего маяка (названного так в память погибшего здесь на отмели в 1714 г. купленного в Англии 54-пушечного линейного корабля "Лондон") броненосцы два часа занимались определением девиации. В 17 час. 30 мин. отряд уже во главе с "Цесаревичем" продолжил плавание. В 8 час. пополудни (счет времени продолжали вести еще по-прежнему обыкновению — по 12-часовой шкале: от полуночи до полудня) близ о. Лавенсаари нанесли на карту первые координаты счисления 60°5′ с.ш. и 28°30′ в.д.

В 7 час. 21 августа, проходя мыс Суроп, телеграфировали командиру Ревельского порта для передачи в Либаву своего места и скорости (12 уз). Это было сделано по просьбе заведующего подводным плаванием контр-адмирала Э.Н. Щенсовича (1852–1910, в Порт-Артуре командовал "Ретвизаном"), который каждое появление в море кораблей и отрядов стремился использовать для проведения учебных атак своих подводных лодок.

Весь день периодически выполняли эволюции. Перестраивались из кильватера в строй фронта (с расстояниями между кораблями 4,10 и 20 каб.) и обратно, отрабатывали задававшиеся командующим расстояния между кораблями, уточняли число оборотов машин для эскадренного 12 уз хода, тренировались в сигналопроизводстве, радиопереговорах и обмене позывными. Особенно трудно маневры дались "Славе", которой все еще не удавалось приноровиться к своей наследственной болезни — рыскливости. Выявлялись новые рецидивы прошлого. На вызов с "Цесаревича" не могли получить ответа со "Славы". На ней, как оказалось, ради подъема бельевых лееров сочли возможным разобщить сеть радиотелеграфа. С "Богатыря" же на семафорный запрос о молчании отвечали и вовсе попросту: "Аппарат плохо принимает".

Придержавшись, как в том просил Э.Н. Щенснович, Любавского берега, позволили лодкам провести атаки по всем правилам их только что формировавшейся науки. На кораблях, как доносил командующий, "было приказано особенно тщательно наблюдать за морем, и, несмотря на это, лодки оставались совершенно незамеченными до тех пор, пока они не показали свои опознательные огни и не дали свистки".

Атаки произошли в 2 час. 15 мин. ночи 22 августа, когда первая лодка, сделав торпедный выстрел, ярким белым огнем обозначила себя справа от курса отряда. В 2 час. 20 мин. по приказу с "Цесаревича" "Слава" осветила лодку прожектором, За ней и так же неожиданно для отряда открылся огонь всплывшей после атаки второй лодки. Так же открылась за ней и третья лодка. Все они проходили мимо отряда в расстоянии от 11 до 3–4 каб. Это были, как позднее докладывал Щенснович, лодки типа Голланда: "Стерлядь", "Белуга" и "Пескарь". Предназначенные для Владивостока, они с окончанием войны были оставлены на Балтике.

Успех подводников был очень кстати — им тоже нелегко приходилось отстаивать свое "место под солнцем". Бюрократия, несмотря на всю энергию и настойчивость Э.Н. Щенсновича, сделавшегося истинным энтузиастом подводного плавания, упорно отказывала в удовлетворении элементарных нужд и потребностей нового рода сил флота. В министерстве первому адмиралу-подводнику могли в глаза заявить, что "от хорошей жизни под воду не полезешь". Прямо или косвенно, но состоявшаяся атака могла иметь влияние на судьбу по крайней мере трех гардемаринов "Цесаревича". Офицерами-подводниками в дальнейшем стали участники этого плавания гардемарины Н.М. Леман и Н.О. Якобсон, конструктором советских подводных лодок — участвовавший в том же плавании А.Н. Щеглов (1886–1954).

Путь узкими балтийскими проливами, которые европейские державы с легкостью могли перекрыть, напоминал о необходимости собственного выхода в океан — через порты русского севера. Недосягаемым пока что примером такого выхода во всей красе своих благоустроенности, довольства и культуры явился 23 августа первый порт захода отряда — город-крепость Киль. Защищенная внешним архипелагом бухта была похожа на севастопольскую, а по длине — до 8 миль — даже превосходила ее. Власти помня о большой цене дружбы с Россией, были, как всегда (загадкой осталось лишь интернирование "Цесаревича" в Циндао), любезны и предупредительны.

И как бывало до войны, посетил корабль давний друг русских моряков принц Генрих Прусский (1862–1929) — брат императора. Он с готовностью разрешил офицерам и гардемаринам совершать познавательные осмотры военного порта, завода Говальдсверке и кораблей. Их гардемарины осматривали в две смены — утреннюю и вечернюю. Здесь же, в Киле, в перерывах между корабельными работами, и начали составлять записки по результатам экскурсий. Их продолжали и на походе. Этот распорядок сохранился и в дальнейшем. О горестных последствиях недавней войны напомнило всем появление на рейде миноносца "Пронзительный" — одного из тех двух, что, отстав от эскадры З.П. Рожественского, остались в Средиземном море. Теперь после ремонта в Тулоне корабль в числе последних возвращался на родину.

С бочки Кильской бухты снялись утром 29 августа. Строем фронта прошли широкий пролив Скагеррак и под норвежским берегом совершили свой исторический поворот вправо. Это означало, что путь кораблей, в отличие от традиционных маршрутов прежних плаваний флота, пролегал не к Средиземному морю, а на русский север.

В окружении никого не оставлявших равнодушными, величественно нависших (высотой до 100 м) над морем отвесных скал норвежских фиордов, волшебно отражаясь в их спокойной, отливавшей синевой глади, корабли 31 августа пришли в Берген. Теплые воды Гольфстрима сделали Берген почти средиземноморским городом, которые он красотами зеленых склонов своих гор даже превосходил. На стоянке, как и в Киле, пополнили запасы угля. Поход продолжили 6 сентября.

Разгулявшаяся океанская зыбь заставила отказаться от предполагавшейся гардемаринской стрельбы № 2. Большую часть пути шли строем фронта. Адмирал добивался свободного развертывания и строго соблюдения этого, всегда трудного для кораблей построения. В недавнее время недостаточная практика в этих сложных перестроениях заставила В.К. Витгефта отказаться от продолжения в этом строе боя 28 июля 1904 г. По той же будто бы причине от использования такого построения отказался в Цусиме и З.П. Рожественский.

Впрочем изворотливый и циничный в самооправдании адмирал мог просто в очередной раз свалить собственную вину на безропотно следующие его приказам корабли. За 11 месяцев плавания времени для освоения строя фронта было достаточно.

И как было когда-то в штормовом переходе 2-й эскадры близ южного берега Африки, повторялось характерное различие в поведении кораблей на качке. Броненосцы класса "Цесаревич" с пологим скатом бортов, игравшим роль своеобразного успокоителя качки (это было что-то вроде предложенных позднее успокоительных цистерн Фрама, но в открытом виде), качались гораздо меньше, чем прямобортные корабли. И "Богатырь" в отряде валяло теперь так же немилосердно, как это в том африканском походе было с "Авророй". Тщетно "Цесаревич" пытался вызвать "Богатырь" по радио, и только на запрос по семафору получил ответ: "по случаю сильной качки мы отвечать не можем". Великое русское изобретение нам все еще никак не давалось.

Путь на север И.Ф. Бострем выпрашивал в министерских инстанциях, пробивая их упорное сопротивление. Там боялись за безопасность плавания кораблей у плохо обследованных берегов. Русский север — эта "подстоличная Сибирь" — продолжал оставаться для флота, да и для всей России все еще во многих случаях загадочной "terra incognito". Десятилетиями флот в. его водах представляло поколение небольших "транспортов" (или, по существу, посыльных судов) типа "Бакан". Первый (251 т), служил с 1857 по 1896 г., второй (885 т), заступил ему на смену в 1896 г. Их плавания, оправдывавшиеся защитой отечественных морских промыслов, прекращались в самую пору, когда иностранные хищно-промышленники устремлялись в русские воды. Кораблям же приходило время возвращаться для зимовки на Балтику. Но эта видимость охраны собственных морских рубежей многие десятилетия в министерстве никакой озабоченности не вызывала.