"Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917) - читать онлайн книгу. Автор: Рафаил Мельников cтр.№ 18

Повторного голосования произведено, видимо, не было, и в итоговом решении журнала № 19 от 9 февраля 1899 г. под шапкой "положили" было записано: "Вследствие разделения голосов собрания почти поровну относительно вопроса, по каким чертежам строить следующие броненосцы – по готовым чертежам инженера Лаганя или по разработанному Балтийским заводом новому проекту, применительно к нашим условиям, вопрос этот представить на благоусмотрение Его превосходительства управляющего Морским министерством". К этому принципиальному мнению присоединились соображения о том, что если избран будет проект А. Лаганя, то при изменении его в соответствии с журналом № 6 от 12 января, на проект следует "распространить бортовое бронирование в 3 дм толщиной по возможности для всей мелкокалиберной артиллерии, для чего постараться сгруппировать ее в более коротком каземате с траверзами и прикрыть третьей броневой палубой, толщиной в 1,5 дм". Все для этой дополнительной брони предполагалось "извлечь из бортовой брони, уменьшив ее на 2 дм."

Этим же требованиям должен удовлетворять и проект Балтийского завода, если ему будет отдано предпочтение. Сверх того, боевую рубку надо было выполнить не круглой, а в виде вытянутого к крыльям мостика эллипса, чтобы из нее мог быть обзор вне машинных вентиляторов. Открытым оставался, видимо, обсуждавшийся, но оставшийся в журнале не упомянутым вопрос о "вытяжках в кормовом дейдвуде, обнимающих валы гребных винтов". Вытянутые от выкружек гребных валов (отсюда название) до гребных винтов и вобравшие внутри себя их кронштейны, эти "вытяжки" впоследствии получили в судостроении название "штаны" гребных винтов. Примененные на императорской яхте "Штандарт", эти "вытяжки"-"штаны" кораблестроительный отдел МТК считал полезными для высокобортных судов и яхт, как улучшающих условия качки для кормовых пассажиров и для ослабления перебоев в работе гребных винтов. Применение же этих вытяжек на новых броненосцах при их относительной низкобортности могло стать причиной заливания кормовой башни (вот одно из последствий "артиллерийского" размещения близ кормы – P.M.) и вызвать (из-за переноса к корме центра вращения корабля при килевой качке) чрезмерные вертикальные перемещения носовой оконечности. В результате при развалистом надводном борту в носу корабль претерпевал бы сильные удары в надводную часть носа.

Так и ни разу и не вспомнив о проведении соответствующих экспериментов в уже пятый год действовавшем, уникальном научном учреждении – Опытовом судостроительном бассейне, решение проблемы ожидали в очередном привычном запросе о ее состоянии в "старшем классе". Военно-морским агентам за границей поручили узнать: "возникал ли подобный вопрос в применении к броненосцам и с каким результатом". Также по опыту "старшего класса", опять не пытаясь провести собственные исследования и эксперименты, "руководствуясь тем, что в первый раз было выполнено на японском броненосце "Яшима", решили "по возможности срезать кормовой дейдвуд". Срезание, как позднее выяснилось, произвели совсем не так, как на "Яшиме", и дейдвуд впоследствии пришлось восстанавливать деревянной заделкой.

Завершая период затянувшихся колебаний, собравшиеся последним пунктом своих рекомендаций решили: предложенной А. Лаганем продольной броневой перегородке в новом проекте быть. Правда, противоречие между двумя взаимоисключающими рекомендациями "старшего класса" – общепринятым, казалось бы, скосом броневой палубы к борту (осуществлено на броненосцах типа "Пересвет" по примеру английского броненосца "Маджестик") и предложенным А. Лаганем округлым переходом броневой палубы в вертикальную продольную переборку – осталось еще неразрешимым. Ее лишь "в пределах необходимости защиты жизненных частей от повреждений минами Уайтхеда" (то есть, по-видимому, на протяжении машинных и котельных отделений, а также погребов боеприпасов – P.M.) следовало укоротить.

Вместе с тем возбужденный в собрании вопрос о полезности боевых марсов представляется "на благоусмотрение управляющего Морским министерством" с одновременным пояснением о том, что он "подлежит обсуждению Морского технического комитета". Понимать это, видимо, надо было так, что решение вопроса собравшиеся предоставили Управляющему, если бы "его превосходительство Павел Петрович" брать на себя этот вопрос не захотел. Разбираться в МТК с ним сразу же почему-то не стали. Это было какое-то, можно сказать, бюрократическое кокетство, тем более неясное и непонятное в свете того, что недавно МТК с легкостью отдал предпочтение проекту А. Лаганя и тем предопределил весь путь развития новой программы судостроения и будущее флота. Теперь же он почему-то ничего не хотел решать по существу и даже от третьестепенных вопросов старательно уклонялся. Было ли это обыкновение бюрократии "гнать зайца дальше" или, наоборот, особо тонкая форма угождения перед "его превосходительством" и "его высочеством" -приходится лишь гадать.

В своей как всегда безобразно, словно курица лапой, нацарапанной (обычно сопровождавшейся писарской расшифровкой), невнятной резолюции "Его превосходство Павел Петрович" по-старчески не дописывал окончания слов и о смысле их заставлял только догадываться. Своим любимым простым исписанным карандашом начертал: "Балтийскому заводу составить эскизный чертеж новый, не превышая длины по грузовой 400 фут и с защитой мелкой артиллерии за счет убавления поясной брони на 2 дм против проекта Лаганя. Это последнее условие применить на проектированном броненосце для постройки в Новом Адмиралтействе. Об уменьшении поясной брони против французского броненосца доложить Его Высочеству 10Л1-99. П. Тыртов".

Прочими другими пустяками его превосходительство, как надо понимать, предоставлял заняться МТК.

Хорошо налаженный порядок обсуждения проектов в МТК был прерван нежданно случившимся в апреле-июле 1898 г. "скандалом в благородном семействе". Пользуясь относительной свободой печати, сходной с переживаемой в наше время, журнал "Русское судоходство" сумел каким-то образом получить один из семи литографированных экземпляров отчета, который в 1897 г. Управляющему Морским министерством передал командующий Отдельным отрядом судов, назначенных для испытаний, контр-адмирал В.П. Мессер (1840-1904). Публикация отчета в №№ 192, 193 журнала произвела эффект разорвавшейся бомбы.

И если бы не было в жизни адмирала других заметных событий, кроме краткого (всего-то одну летнюю кампанию 1897 г.) командования отрядом судов, назначенных для испытания, то и тогда его вклад в развитие флота можно считать одним из самых значительных. До обидного скудны сведения об этом адмирале. Хорошо известен лишь отзыв о нем: "Лучший и честнейший наш адмирал, в свое время первый поднявший вопрос о неустройстве нашего флота и всю жизнь с этим неустройством боровшийся", – так писал о произошедшей в Кронштадте кончине адмирала один из офицеров эскадры З.П. Рожественского – лейтенант флагманского броненосца "Князь Суворов" П.А. Вырубов (1870-1905), кому из-за этих непорядков и предстояло погибнуть вместе с кораблем. (В.П. Вырубов, "Несколько лет из жизни русского моряка, погибшего в Цусимском бою", 1895-1905. Киев, 1916 г.). Наверное, найдутся в архиве и другие документы о деятельности адмирала, но его отчет 1897 г., благодаря публикации, приобрел неожиданно широкую известность и потому совершенно исключительный резонанс.