Полуброненосный фрегат “Память Азова” (1885-1925) - читать онлайн книгу. Автор: Рафаил Мельников cтр.№ 41

Завтра утром мытье белья и коек, да я хлопочу, не знаю, удастся ли — чтобы мне дали в распоряжение день до 10 час. утра, чтобы прибраться и вымыться как следует. Послезавтра учение… да за одно еще официальный обед у адмирала; будет посланник и еще там кто-то.

20 декабря. Иокагама.

Завтра хочу выйти наверх и вечером вступить в исправление своей подлой обязанности, и так проболел целую неделю… Сегодня доставили из Нагасаки альбом для Тыртова и рамку для группы Чухнину. Альбом без внутренности, и одна крышка стоит 250 долларов, а рамка 60 долларов, значит надо приготовиться еще к вычету.

27 марта. Иокагама.

Церковь у нас к выносу плащаницы и Пасхи прелестно убиралась гирляндами зелени, декорировалась цветами в вазах. Вид действительно получается очень хороший, в особенности на Пасху, когда вдобавок является богатое электрическое освещение. Розговни также устроены были парадные, у нас розговливался адмирал, три дамы — жены офицеров с других судов, консул и еще несколько человек русских. Хлопот с этим всем немало. Сверх всего на третий день у адмирала был парадный завтрак, и он просил устроить после завтрака спектакль. С этим тоже хлопот немало. Приезд Bi-.рениуса, который со свежими силами начал входить во все мелочи судовой жизни и потому требует постоянно меня к себе то осматривать одно, то другое, делает то, что у меня ноги еле двигаются. О береге при таких обстоятельствах, конечно, и думать нечего, а потому бегаю себе всласть по своему крейсеру и высчитываю дни, когда окончится мой ценз. Через неделю пройдет треть его. Завтра в 7 час. снимаемся с якоря и идем, конечно, неизвестно куда. В море будем заниматься стрельбою, и в конце концов, я думаю, через неделю, а может быть, и через две попадем в Нагасаки, где к тому времени уже будет “Рюрик”, и адмирал переедет туда, и к нам, Бог даст, никого не посадят.

5 апреля. Нагасаки.

Теперь сажусь, выхватывая между работой по

немногу времени, а то просто хоть караул кричи, и написать письма нет времени. День весь в расходе, а вечером или уже уставши так, что ни за что не примешься, или сижу у Вирениуса и просвещаю его в тонкости устройства судна и распорядков, или же вместе с ним переделываем расписания, и так проходит время до 10 или 11 часов, после чего, конечно, спать ложусь, иначе вставая в шестом часу, никаких сил не хватит. Шпилек тебе обыкновенных, сейчас также между делом послал купить одну дюжину, привез какой-то японец на судно. Надо непременно поехать на берег на 0,5 часа, поднести вместе с депутацией рамку с карточкой адмиралу Чухнину и не могу выбрать для этого времени. В воскресенье мы сюда пришли, а вот сегодня уже пятница. Сказал Вирениусу, что завтра мне непременно надо будет съехать, а то он тоже в одной береговой комиссии по поводу берегового лазарета и волей-неволей сам должен съезжать на берег, как раз в то время, когда Чухнин приезжает с судна домой.

6 апреля. Нагасаки.

Вчера опять обедал у адмирала, обед окончился 9 ч. 45 мин. вечера, вот опять времени не было написать, да еще работы по судну осталось порядочно. Вирениус разными комиссиями и приемами занят тоже настолько, что когда я к нему прихожу с докладом по разным поводам, то в большей части ухожу ни с чем, или же, когда он освободится, я занят, так мы никак не можем поймать друг друга.

8 апреля. Нагасаки.

Ты удивляешься, что я тебе в письме от 24 декабря написал, будто бы моя служба идет сносно и то значит — это скверно. Слово “сносно” этого вовсе не обозначает, а действительно сносно, да и трудно при такой большой и разнообразной деятельности написать что-нибудь другое про службу. Во вторник, когда я тебе писал письмо, у меня еще был командиром Чухнин, и следовательно, зная по рассказам разные про него ужасы, я все время был, как говорится, в ожидании не того, так другого. Хорошо он скоро уехал, и я ужасов никаких так-таки и не увидел и расстался с ним, как ты знаешь из предыдущих писем, хорошо. т еперь в нравственном смысле слова мне служить, конечно легче, но в смысле физического труда и нравственной ответственности за весь порядок судовой службы и дисциплины мне не легче, и я замечаю, что временами на меня нападает большая усталость, просто хоть брось, ну да Бог даст, закончу ценз благополучно, осталось всего 8 месяцев. При сдаче крейсера Родионовым Вирениусу Родионов сказал, когда мы стояли во фронт на шканцах, Вирениусу, что “рекомендовать Евгения Александровича я вам не буду, достаточно будет сказать, что я был на крейсере только номинальным командиром, а настоящим командиром был Евгений Александрович, образцовый же порядок крейсера Вы сами увидите”.

Но все это слова, от которых работы не убавляется, а скорее прибавляется.

9 апреля. Нагасаки.

Тут одно время дамы, конечно, жены офицеров некоторые дошли до такой степени обидчивости, что начали считать, которую пригласили раньше, которую немного позже, а выражали обиду по поводу невежества, если которую-нибудь пригласили позже другой; мало того, надо было еще и за столом посадить так, чтобы не было обиды, ни дать, ни взять, как в избе считается почетным угол с образами, так и тут мое место считалось почетным, и около него по правую и по левую руку обыкновенно садятся адмирал и командир, а далее уже садятся все остальные приглашенные и свои через одного человека. Вот тут-то и рассади дам, и угадай, которая из них старше, а не угадаешь, то опять обида.

Как разместить приглашенных дам, приходится угадывать мне, а потому для меня приезд дам в официальные дни чистое наказание. Как не верти, а кто- нибудь да обидится.

Сегодня пришли к нам “Рюрик” и “Донской”. Новостей никаких, конечно, не привезли, так как вышли из Кронштадта еще в октябре-месяце. Но зато мы стали в эскадре уже не самым большим крейсером, а вторым по величине. Адмирал, впрочем, кажется, раньше как через месяц от нас не переберется. Совсем ли он переберется или временно, еще неизвестно. Страшно только, что его опять соблазнит наш георгиевский флаг, действительно, очень красивый и единственный в Балтийском флоте, и он опять переедет, пожалуй к нам. Служба же на адмиральском судне хотя и виднее, но зато тяжелее, ну да раз здоров, то о тяжести говорить нечего.

14 апреля. Нагасаки.

Послезавтра назначен наш уход, конечно, неизвестно куда и сколько времени будем в ходу. В мае во всяком случае, будем во Владивостоке и оттуда уж я спишусь с тобой.

Пятый месяц в середине, что я уже исполняю ценз. Как подумаешь, насколько исполнять его, например, так как исполнял Дабич (Николай Дмитриевич (.1857-?) был старшим офицером минного крейсера “Всадник” в 1892–1893 гг. и крейсера 2 ранга “Крейсер” в 1894–1895 гг., командиром крейсера “Громобой” в 1902–1894 гг. — P.M.), только не говори ему об этом, а то обидится, а тут при этой уйме офицеров и команды действительно почувствуешь, что значит быть старшим офицером.

Зайди, пожалуйста, в типографию Главного Морского штаба и купи нового издания Военно-Морской Дисциплинарный устав со всеми его последними дополнениями относительно сверхсрочнослужащих. И кстати обругай их, насколько позволяет тебе твой женский облик, за то, что они мне до сих пор не выслали последнюю памятную книжку Морского Ведомства, за которую при моем отъезде они взяли с меня 1 р. 25 к. и квитанцию выдали. У нас уже в штабе эскадры эта книжка получена, а у меня еще нет, а она мне нужна. С последним приходом пароходов Добровольного флота нам подсыпали еще офицеров, так что в кают-компании теперь 26 человек.