Три принца и дочь олигарха - читать онлайн книгу. Автор: Мария Жукова-Гладкова cтр.№ 27

— Понял. Дальше.

— Это самое главное.

— Не беспокойтесь, Лариса Ивановна.

— Вы отцу пока не звонили?

— Ваша бабушка сказала, что вы сами позвоните ему утром. Если хотите…

— Нет. Я это сделаю сама.

Я отключила связь и встретилась с удивленным взглядом Лотара.

— Ты считаешь, что я закопал медальоны у тебя на даче? Где живут двое любопытных мальчишек? Где с меня не спускали глаз Алтынгуль и Хасан?

— Так могут посчитать те, кого интересуют медальоны.

— Но у вас же охраняемый поселок, и охрана на самом деле работает. Я видел, как они патрулируют территорию.

— Там находятся самые дорогие мне люди. Мне самой спокойнее, если там будет дополнительная охрана.

«А если не на моей даче, то где же ты их закопал? На папиной яхте в какую-то щель засунул?»

III век н. э., Карфаген

В 253 году было принято решение о возможности крещения детей сразу же после рождения. Ведь ранее таинство крещения было возможно лишь для взрослых после катехумената.

Катехуменат — это подготовка в церкви катехуменов к крещению и другим христианским таинствам. Катехумен (слово происходит от греческого, означающего «поучаемый») — это некрещеный человек, который желает стать христианином. Первым в истории термин использовал Климент Александрийский, философ и богослов, вероятно, родом из Афин, который жил в II–III веках н. э. Он был из языческой семьи, получил прекрасное философское и литературное образование. После окончания официального обучения Климент отправился в странствие, обошел Грецию, Италию, потом оказался на Ближнем Востоке. Крещение он принял в Александрии примерно в 175–180 годах и там и обосновался. Во время гонений на христиан при императоре Септимии Севере Климент переселился в Иерусалим. Климент Александрийский считал, что человек должен рационально осмыслить тайны христианской веры и таким образом прийти к состоянию духовного совершенства. Какие дети и юноши? Это может сделать только взрослый человек.

Во времена Киприана катехуменат в целом длился три года. Катехуменов для начала принимали в христианскую общину для подготовки к таинству крещения — проводилось собеседование с пресвитером, и прошедшего это собеседование зачисляли в группу катехуменов, которых на этом этапе называли «слушающими». Они могли вместе с остальными верующими слушать проповеди, но не могли участвовать в молитвах. Им рассказывалась библейская история и разъяснялись истины веры. На собеседовании обязательно выяснялся уровень образованности кандидата. Христианская церковь хотела привлечь побольше образованных людей.

Первый испытательный срок был довольно долгим, включал «дела милосердия», изучение истин веры и обязанностей христианина, катехумены каялись в грехах и проходили испытания, после чего назначалось второе собеседование. Если человек проходил второе собеседование, то становился кандидатом к крещению и в группе других прошедших собеседование («избранных») проходил интенсивную подготовку. Второй этап был менее продолжительным. Занятия были ежедневными, часто их проводил сам епископ. После каждого занятия он возлагал руки на каждого катехумена и молился за него.

Катехумены отрекались от сатаны и идолопоклонства. Они должны были публично исповедоваться, соблюдать посты и участвовать во всенощных бдениях.

Если вдруг человек умирал до принятия таинства крещения, то все равно имел право быть погребенным как христианин наравне с крещеными. Если жизни катехумена угрожала серьезная опасность, то он мог быть крещен досрочно, при желании пройти обряд крещения, если хотя бы фрагментарно знал истины веры.

Во время гонений на христиан требования к катехуменам стали еще более строгими, хотя, может, следовало бы ожидать их облегчения. Но за их ужесточение выступил как раз Киприан. Ведь принятие крещения и даже одно высказанное желание его принять грозило ссылкой и конфискацией имущества, а иногда и смертной казнью. Также обязательно требовался поручитель. В число катехуменов никак не мог попасть человек, который в силу своей работы был связан с языческими культами.

— Где ты находился после прибытия в Россию? Насколько я поняла, на мою дачу тебя отвезли, когда мой отец собрался в Лотианию на похороны Жана? До этого где ты был?

— На другой даче. На старой. Твой отец там живет с этим своим мордоворотом в красных трусах и еще какими-то мужчинами.

Я поняла, про какой дом говорил Лотар. Это был дом папиного друга, дяди Юры, который погиб в девяностые. Папа часто говорит, что должен жить за двоих — за себя и за дядю Юру. Вроде бы должен был погибнуть мой отец, а погиб его друг, который вместо папы поехал на «стрелку», потому что папа свалился с температурой под сорок. Никогда даже не простужался, а тут ангина, говорить не мог. Или просто у папы ангел-хранитель оказался сильнее? Я плохо помню дядю Юру, то есть я его представляю по фотографиям. Они есть во всех местах, где живет мой отец. Я знаю, что папа иногда разговаривает с дядей Юрой. Ни детей, ни жен у дяди Юры не осталось. Может, папа поэтому так старался оставить побольше потомства? Хотя, конечно, нет. Просто так получилось. Я знаю, что дядя Юра дважды был свидетелем на папиных свадьбах — с тетей Ирой и во время первого бракосочетания с моей матерью. И он же стал моим крестным. После смерти дяди Юры оказалось, что он оставил завещание. Чувствовал, что ему не суждено прожить долгую жизнь? Все досталось моему отцу. Родителей дяди Юры уже не было в живых, а брата и сестру он не хотел ни видеть, ни слышать. Они попытались что-то получить, но что они могли сделать против папы?

Большую часть времени, проводимого в России, папа проводит на даче дяди Юры, построенной то ли в конце восьмидесятых, то ли в начале девяностых. Мне он отдельную дачу выстроил, когда появился первый ребенок. «Нечего сюда детей таскать, — сказал папа про дачу дяди Юры. — А за город вывозить надо». У нас с бабушкой своей дачи никогда не было, ни она, ни я их не любили. Папа называет нас урбанистками. Но мне на самом деле комфортнее в городской квартире. Конечно, моя дача — это совсем не то, что наши граждане строили на шести сотках, полученных от предприятий, на которых работали. На заводе, теперь принадлежащем мне, в советские времена тоже раздавали участки. Мы с бабушкой тогда сели на кухне друг напротив друга и обсудили все плюсы и минусы. Я была ребенком, но бабушка всегда относилась ко мне как к равной, требовала высказывать свое мнение, учила меня его формировать и обосновывать. Учила вести переговоры! Никаких слез и тем более истерик. Четкая, обоснованная позиция. Как мне в дальнейшем помогли бабушкины уроки! Даже в общении с отцом. Он, по словам бабушки, в юные годы учиться не хотел. Правда, потом признал свою ошибку, наверстал — и меня направлял на путь истинный. Впрочем, он направлял всех своих детей. Не со всеми получилось. Но это уже другой вопрос.

А тогда мы с бабушкой решили, что дача нам не нужна. Она работала, я не хотела с ней надолго расставаться и отказывалась даже ехать в лагерь. Летом у меня начинался новый семестр или четверть. Бабушка обучала меня будущей профессии. Уже лет в тринадцать я четко знала, что хочу работать на фармацевтическом производстве (быть его директором я тогда даже не мечтала) и активно его изучала. Бабушка каким-то образом пристраивала меня поработать (не знаю, как именно это оформлялось), я получала зарплату и изучала то производство, которым теперь руковожу. И все на предприятии знают, что лапшу мне на уши не навешать! И на других моих заводах это быстро усвоили.