Женщина-отгадка - читать онлайн книгу. Автор: Мария Метлицкая cтр.№ 47

Та жизнь, вернее, тот ее короткий отрезок – на море, в душной комнате с серой марлей на окнах, со сбитыми мокрыми простынями, сковородкой с яичницей и крепким, заваренным в литровой банке чаем, с Андреем, сидящим на краю кровати, – немного растерянным, близоруко щурящимся, разумеется, по-прежнему пытающимся острить и переводить все в шутку, казалась ей какой-то нереальностью, выдумкой, нелепым сном.

Все это было глупо и как-то бессмысленно – особенно ее смешная и дурацкая болезнь. И его суета и забота, пятна зеленки на постельном белье, тоска, раздражение, духота в сердце – и желание, скорее бы…

Скорее бы все это закончилось, прекратилось, исчезло, оборвалось – как не было…

Собственно, так и случилось…

И еще – небольшое, совсем чуть-чуть – чувство неловкости, что ли…

Оттого что заболела, оттого что доставила хлопоты. Оттого что сбежала. Оттого что испытала такое глубокое разочарование…

И совсем слегка – оттого что разлюбила. И он снова оказался прав.

* * *

Дороги оставалось не так много – всего-то четыреста километров. Уже – совсем Россия, леса, луга, поля. И еще более печальная картинка за окном…

Мощная, сильная, прекрасная природа и… убогая человеческая жизнь – хилые домики, щелястые заборы, полупустые огородики, грустные палисадники. Россия не спешила себя прибирать и украшать. И так сойдет…

– Теперь можно и на автобусе, – буркнул водитель, высаживая их на остановке на краю какого-то сонного городишка. И тщательно пересчитал деньги.

Они отправились на поиски общепита. Повезло – оказалось, что городишко, кроме рабочей столовой, имеет кафе и даже ресторан с поэтическим названием «Алые паруса».

Похохмили, мол, вот они, комплексы провинциальной директрисы.

Обсудили, что делать в случае пищевого отравления, пообещав, что умирать на дороге друг друга не бросят.

А оказалось все почти сказочно. Медлительная, с утиной походкой официантка, выслушав историю их нелегкого пути, всплеснула руками и крикнула поварихе:

– Зой! Выйди! Тут такие дела!

Вышла Зоя – такая же полная, уютная и «утиная» – историю пришлось повторить, слегка приукрасив.

Зоя поохала, поахала и припечатала:

– Ждите! Сейчас все оформим. А то мамки родные вас не узнают.

И правда – чудеса! Минут через пятнадцать на столе стояла кастрюлька со свежими щами, сметана, чеснок и мелко порезанная зелень. А чуть позже, когда они, раскрасневшиеся от горячего супа, блаженно откинулись на спинки стульев, Зоя торжественно принесла сковородку с жареной картошкой и большими кусками мяса, посыпанного зеленым лучком. Запивали все это божество компотом из сухофруктов – совсем как в детстве, в детском саду, веселились они.

А потом официантка отвела их в душевую. Вода из ржавого крана текла медленно и скупо, но! Это была горячая, ну, или почти горячая вода. И земляничное мыло пахло лучше французских духов. А еще удалось немного поспать на «заднем дворе». Дырявая раскладушка и старый деревянный топчан – и это тоже было полным восторгом и счастьем.

Официантке Наташе хотелось поговорить «за жизнь», и деваться, разумеется, было некуда. Оказалось, что громоздкая и полная Наташа еще совсем молода.

– Вот только жизнь деревенская… – вздыхала она. – Огород, хозяйство… Свекровь-придира, муж… Так – ничего, а как выпьет… – Наташа утерла ладонью слезу. – Житья никакого. Мука одна. Да еще двое детишков – свекровь не больно-то помогает, а нервы мотает… Вот такая жизнь, – грустно заключила Наташа и тихо спросила, кивнув на Дениса: – А у тебя с ним серьезно?

– Да что ты! – рассмеялась Марина. – Просто попутчик. Я и знаю-то его всего двое суток с половиной. Просто совпало – завтра доберемся и расстанемся. У него свои проблемы, у меня свои.

Наташа покачала головой.

– Зря ты так. Присмотрись! Хороший же парень – сразу видно. Непьющий. Образованный. Видно, что и семья…

Она пожала плечами.

– Да не до него мне сейчас. Из своей бы истории вылезти. Без потерь.

– Без потерь не бывает, – грустно сказала Наташа.

А вечером Наташин муж подвез их на мотоцикле до ближайшей железнодорожной станции. Объяснили, что стоянки здесь нечастые и короткие – не больше минуты. А проводницы до столицы подсаживают – и себе копеечка, и контролеры уже все сошли. До Москвы-то рукой подать.

С Наташей и Зоей расстались как добрые подруги. Впрочем, почему – как? Так оно и было.

С поездом тоже сложилось. И к утру были в Москве.

На вокзале Марина чмокнула Дениса в щеку и записала на сигаретной пачке свой телефон.

Через сорок минут она уже открывала дверь своей квартиры.

Она ходила по комнатам, заходила в ванную и на кухню, садилась в кресло в гостиной, ложилась на диван в своей комнате, и ей казалось, что она вернулась из очень далекого и очень долгого путешествия. Довольно трудного, даже тяжелого, утомительно-изнуряющего, но… Наверное, необходимого. Для того чтобы пересмотреть или переосмыслить свою жизнь.

В холодильнике она нашла курицу и съела ее холодной, закусывая соленым огурцом и запивая все это великолепие большой кружкой только что смолотого и сваренного кофе.

Когда вернулась с работы Людмила Петровна, она крепко спала под крики телевизора. Мать растормошила ее, принялась обнимать, гладила ее по голове и приговаривала, как сильно по ней соскучилась.

Потом они долго пили чай, и она, сама того не ожидая, рассказала матери обо всем, что произошло. В таких подробностях, что, в общем-то, были не очень приняты в их отношениях.

Мать слушала ее молча, иногда вздыхая и кивая, а выслушав, сказала:

– Ну, значит, так надо. Так тому и быть. Знаешь, редко кто проживает жизнь без краха желаний и больших разочарований. Радуйся, что это случилось сейчас. Когда ты молода и полна сил. Слишком большой накал был, слишком. Ну, а тогда и сгорает все быстрее – это уж как водится.

Мать тяжело вздохнула и подошла к окну.

Марина все поняла – мать подумала о своем. Об уходе отца – странном, в никуда. Об их распавшемся браке – просто стало все пресно, скучно и как-то совсем неинтересно. Казалось, что она, мать, еще так молода и сможет – да конечно же, сможет! – еще устроить свою жизнь. И снова быть счастливой. А не получалось…

И мать, все еще красивая и совсем нестарая, начала как-то по-женски угасать, чахнуть, вянуть. И стала «грустной рабочей, тягловой лошадью» – по ее же словам. И совсем потеряла всякие надежды.

– Живу по инерции, – грустно говорила она, – никуда не деться – надо жить.

Дочь ее слова вводили в растерянность и в ступор. А зачем так жить? Пить по утрам кофе с бутербродом, красить ресницы, брызгать духами запястье и шею, вдевать в уши серьги, а на шею повязывать яркий платок. Бежать на работу, давиться за курицей в душной очереди, бежать, запыхаясь, на автобусную остановку. Готовить ужин, смотреть телевизор, вяло поругивая очередной серый и скучный фильм, досматривая его до конца. Бухаться в постель, мечтая только об одном – скорее уснуть, чтобы ни о чем не думать. И еще мечтать о выходных. Самая сладкая мечта! Отгоняя от себя неприятные мысли о горе неглаженого белья и об уборке квартиры.