Русская армия между Троцким и Сталиным - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 75

В этот период Троцкий еще оставался романтиком, революционером, не столкнувшимся с кровавой практикой революции. Но они с Лениным быстро менялись. Первым это ощутил Горький. Он писал в газете «Новая жизнь»:

«Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти, о чем свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия… Надо понять, что Ленин не всемогущий чародей, а хладнокровный фокусник, не жалеющий ни чести, ни жизни пролетариата».

— Троцкий с Лениным были люди, для которых власть — это все, — говорит академик Яковлев. — Ради власти они были готовы на многое. До этого все дискуссии носили теоретический характер. Одни говорили — лучше без насилия, другие — а чего церемониться… А тут начали убивать, и все — судьба была определена. Запах крови их опьянил. Они уже были готовы к большой крови.

13 марта 1918 года Совет Народных Комиссаров постановил: «Товарища Троцкого согласно его ходатайства освободить от должности наркома по иностранным делам. Временным заместителем народного комиссара по иностранным делам назначить товарища Чичерина».

Отставка Троцкого была облегчением для него самого и для Ленина, который поручил Льву Давидовичу куда более важное дело — создавать армию в качестве наркома и председателя Реввоенсовета Республики.

На переговоры с немцами отправили новую делегацию. Ее возглавил член ЦК Григорий Сокольников. Вместе с ним поехали нарком внутренних дел Григорий Петровский и от наркоминдела Лев Карахан и Григорий Чичерин.

В брест-литовских переговорах с немцами принимал участие Леонид Борисович Красин, остроумный и талантливый человек. Он пользовался немалым уважением в Москве, потому что в свое время сыграл важнейшую роль в финансировании партии большевиков. Это он, в частности, убедил миллионера Савву Морозова и мебельного фабриканта Николая Шмита передать большевикам огромные по тем временам деньги. Борьба за эти деньги была долгой, большевики ничем не гнушались, использовали даже фиктивные браки с богатыми невестами…

Красин занимался и нелегальной закупкой оружия для большевистских боевых отрядов. Царская полиция его арестовала. Он сидел в Таганской тюрьме, где сумел выучить немецкий язык, прочитал в оригинале всего Шиллера и Гете. После ссылки он отошел от революционных дел, окончил Харьковский технологический институт, четыре года строил в Баку электростанции, а потом и вовсе уехал в Германию, где успешно работал по инженерной части. Немцы его высоко ценили.

Красин был одним из немногих большевиков, которые понимали, что такое современная экономика и торговля. Поэтому Ленин привлек Красина к государственной работе — Леонид Борисович некоторое время возглавлял Чрезвычайную комиссию по снабжению Красной армии и наркомат путей сообщения, потом был наркомом внешней торговли, полпредом и торгпредом во Франции и Англии.

Красин в письме объяснял жене:

«Переговоры с немцами дошли до такой стадии, на которой необходимо формулировать если не самый торговый и таможенный договор, то, по крайней мере, предварительные условия его.

У народных комиссаров, разумеется, нет людей, понимающих что-либо в этой области, и вот они обратились ко мне, прося помочь им при этой части переговоров в качестве эксперта-консультанта.

Мне, уже отклонявшему многократно предложения войти к ним в работу, трудно было отклонить в данном случае, когда требовались мои специальные знания и когда оставлять этих политиков и литературоведов одних значило бы, может быть, допустить ошибки и промахи, могущие больно отразиться на русской промышленности и на русских рабочих».

3 марта советская делегация подписала договор с четверным союзом. Первая мировая война для России закончилась. 22 марта договор был ратифицирован германским рейхстагом.

Никакой ненависти к Германии советское руководство не питало. Напротив, большевики проявили интерес к сближению с Берлином. Ведь немецкое правительство признало советскую власть и, более того, предлагало военное сотрудничество — против белой армии и войск Антанты, высадившихся на территории России.

Летом 1918 года Красин подписал с германским министерством торговли и промышленности соглашение о поставке в Россию ста тысяч тонн угля и кокса в обмен на лен, пеньку и другие товары традиционного экспорта.

Кое-кого из большевиков сближение с Германией смутило, например, Вацлава Воровского, который был советским представителем в Швеции. Ленин успокоил его короткой запиской: «Помощи» никто не просил у немцев, а договорились о том, когда и как они, немцы, осуществят их план похода на Мурманск и Алексеева. Это совпадение интересов. Не используя этого, мы были бы идиотами».

По постановлению Совнаркома от 5 апреля 1918 года Адольф Иоффе поехал полпредом в Берлин. Немецким послом в Москву был назначен граф Мирбах. Посольство Германии обосновалось в доме № 5 по Денежному переулку.

Судьба первых послов сложится трагически. Мирбаха в июле убьют левые социалисты-революционеры, которые так и не приняли Брестский мир и восстали против большевиков. Иоффе через девять лет, тяжелобольной и лишенный работы, как единомышленник Троцкого, застрелится.

Зинаида Гиппиус 26 апреля 1918 года записала в дневнике;

«Я хочу сказать два слова не о том, будет или не будет Германия свергать большевиков, а о некотором внутреннем ужасе, новом, дыхание которого вдруг почувствовалось. Это так называемая ГЕРМАНСКАЯ ОРИЕНТАЦИЯ. Уже не большевики (что большевики!), но все другие слои России как будто готовы повлечься к Германии, за Германиею, пойти туда, куда она прикажет, послужить ей не только за страх, но и за «порядок», если немцы его обещают, за крошечный кусок хлеба…

Я понимаю, изнутри понимаю это склонение России к тому, что зовется «германской ориентацией»… Это измученная, заглотанная большевиками, издыхающая Россия. Одуревшая, оглупевшая, хватающаяся за то, что видит пред собой. Что, мол, союзники! Далеко союзники! У них свои дела. А Германия уже здесь близко. Она может устроить нам власть, дать порядок, дать завтра хоть кусочек хлеба…»

Но кайзеровская Германия сама не выдержала четырехлетней войны. Первыми восстали моряки, которые требовали мира.

4 ноября 1918 года в багаже советских посланцев нашли революционные листовки на немецком языке.

5 ноября кайзеровское правительство, считая, что начинающаяся революция — это результат подрывной деятельности русского большевизма, разорвало дипломатические отношения с Советской Россией и потребовало выезда из Берлина советского полпредства во главе с Иоффе.

В тот же день германское правительство обратилось к державам Антанты с просьбой о перемирии.

6 ноября советских дипломатов привезли на железнодорожный вокзал и отправили на родину. Только в ноябре 1921 года полпред Николай Крестинский вручил верительные грамоты в Берлине. Полноценные дипломатические отношения были восстановлены лишь после Рапалльского договора в апреле 1922 года.