Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Глезеров cтр.№ 67

Частым гостем Охотничьего дворца в Лисино был придворный художник Михаил (Михай) Александрович Зичи. К сожалению, имя этого признанного мастера, венгра по происхождению, полвека прожившего в России, сегодня знают только знатоки русской живописи. Он являлся потомком известного венгерского аристократического рода, получил у себя на родине прекрасное образование и начал там заниматься живописью. В семнадцать лет он уже участвовал в престижных выставках, а, переселившись в Россию, в двадцать лет стал учителем рисования у дочери великой княгини Елены Павловны. В Петербурге он много работал – писал маслом, акварелью, занимался графикой, общался со многими знаменитыми русскими художниками. Французский путешественник Теофиль Готье в своих записках о поездке в Россию рассказал о встрече с Михаем Зичи. Очарованный творчеством этого художника, он назвал живописца «чудесным гением».

Судьба Зичи складывалась по-разному: взлеты и падения, известность и забвение. Но все же удача улыбнулась ему: после восшествия на престол Александра II он становится придворным живописцем. Эту должность он занимал и при Александре III, и при Николае II. Несмотря на службу русским государям, Зичи до конца жизни гордился венгерским происхождением, а неизменным облачением живописца при российском дворе являлся венгерский национальный костюм.

Его кисти принадлежат около пятисот иллюстраций интереснейших событий из придворной жизни. По долгу службы Зичи постоянно сопровождал царя во время его поездок по стране и за границей, поэтому он оказывался непременным свидетелем и участником царских охот. Не раз посещал Зичи с Александром II и Лисинскую дачу, где он сделал сотни охотничьих зарисовок, ставших потом материалом для написания картин. Среди них – «Охота в Лисино», «Поиски медведя», «Придворный охотник», а также альбом «Охота на медведя в Лисино».

В советские времена творчество Михая Зичи не особенно жаловали – все его достоинства перечеркивало официальное звание «придворного художника». А вот в Венгрии чтят и помнят своего выдающегося соотечественника: в небольшом венгерском городе Зала, родном городе художника, находится сегодня дом-музей Зичи. Его открыли в 1927 году, но еще в 1906 году, после смерти живописца, его внучка и наследница стала собирать экспозицию музея.

Когда шло освобождения Венгрии от немецких войск во время Второй мировой войны, небольшой венгерский городок стал ареной боев. В музейном доме поселились беженцы, и многие ценные реликвии пропали. Но основные коллекции уцелели благодаря правнуку Зичи. Рассказывают, что он прибыл в Залу в апреле 1945 года как раз в тот момент, когда экспонаты музея по приказу русского офицера уже погрузили на телеги, чтобы вывозить их. Только каким-то чудом правнуку Зичи удалось убедить советского командира не трогать экспонаты. Так музей был сохранен…

После Александра II царская охота в Лисино устраивалась редко – новый император, Александр III, предпочитал не охоту, а рыбалку. Больше всего он любил ею заниматься в Финляндии, у водопада Лангинкоски, где специально построили царскую рыбачью хижину. Поэтому высокие гости стали редкостью на Лисинской даче. Зверинец закрыли, а зверей из него передали в Гатчинский зверинец. Только перед Первой мировой войной охота тут возродилась, когда в Лисино стали приезжать члены Государственной думы и Государственного совета, которым иногда разрешали отстрел медведей.

После революции наступила вседозволенность, и охотничьи угодья Лисинской лесной дачи просто-напросто разорили. Когда в 1921 году провели ревизию, оказалось, что из 200 лосей осталось только 3, а из 150 токовавших глухарей – 25. В середине 1920-х годов на территории лесничества стал создаваться охотничий заказник. Именно на его основе рождалось «советское» охотоведение.

* * *

Воспоминания о царской охоте сохранились до сих пор и в Гатчине: до наших дней уцелела Егерская слобода, устроенная во время царствования Александра II и представлявшая, как говорили в те времена, «редкий случай образцового устройства и дисциплины». Она возникла в 1857-1860 годах в связи с переводом в Гатчину из Петергофа Ведомства придворной охоты. По проекту архитектора Георга Гросса на берегу реки Колпанки выстроили для царских егерей однотипные деревянные домики, украшенные резными головами оленей.

Это были небольшие постройки типа швейцарских шале, рассчитанные на две семьи. Они представляли собой рубленые пятистенки, с двух сторон к ним примыкали высокие крыльца с навесами. На каждом из строений прибивались дощечки с надписями должностей, занимаемых его обитателями. Тут стояли дома смотрителей зверинца, государева ружьеносца, начальника императорской охоты, школа для мальчиков и девочек, а остальные постройки занимали егеря различных наименований: стременные, доезжачие, тенятники, сокольничьи и др.

Сохранившиеся старинные постройки Егерской слободы. Фото автора, 2000 год

Работу Георга Гросса оценили настолько высоко, что проект слободы зачли 30-летнему архитектору вместо выполнения положенной обязательной программы работ на присвоение звания академика. Этого высокого звания его удостоили в 1858 году.

А в 1880-е годы Егерская слобода пополнилась удивительно красивой Покровской церковью, построенной в стиле московской архитектуры XVII века. Она придала особое очарование этим местам. Церковь сохранилась до наших дней, недавно отреставрирована и находится сегодня в образцовом состоянии.

…За егерскими домиками тянулись псовые дворы и бараки. «Любо посмотреть, как живется царским собакам, – замечал один из современников в конце XIX века. – Какой уход, какая заботливость. Куда ни взглянешь, всюду они резвятся и своим радостным лаем встречают присматривающего за ними егеря. Днем гончие находятся на большом огороженном частоколом дворе, а к вечеру, когда наступит холод, их вводят в просторные сараи, где на душистом, мягком сене и чистой соломе они проводят ночь. Более нежная порода борзых собак только в жаркое время проводит весь день на своем дворе, остальное время в длинных бараках, где для каждого пса устроены комфортабельные норы с мягкой соломенной подстилкой».

Покровская церковь в Егерской слободе. Фото автора, 2000 год

Для каждой породы собак устроили отдельные псовые дворы, «все теплые помещения прекрасно выветрены и чисто прибраны, поэтому нет ничего удивительного, что все собаки Императорской охоты имеют такой роскошный вид». По словам того же современника: «Хотя теперь и редко устраиваются псовые охоты, но собаки настолько выдрессированы, что сейчас же могут принять участие в охоте. Насколько хороша дисциплина в егерской слободе, достаточно видеть пример на собаках. Когда я с егерем вошел на псовый двор гончих, где их жило около 300, то меня порадовал тот приятный лай, с каким дружная свора костромичей бросилась ласкаться к своему егерю. Он поласкал их, а затем, хлопнув арапником, крикнул: "Стройся!" В один миг эта буйная, лающая ватага смолкла, насторожилась и построилась в большую, совершенно квадратную колонну. Все взоры их были устремлены на своего учителя…»