Социальные истоки диктатуры и демократии. Роль помещика и крестьянина в создании современного мира - читать онлайн книгу. Автор: Баррингтон Мур-младший cтр.№ 64

Наличие революционной ситуации еще не означает, что пожар должен неминуемо вспыхнуть. Консервативная полуправда о том, что «внешние агитаторы» затевают мятежи и делают революцию (полуправда, ставшая ложью, поскольку она игнорирует условия, способствовавшие успеху агитации), в Китае в значительной мере подтверждается фактами. Среди многочисленных историй о деревенской жизни мне не встретилось ни единого указания на то, что крестьяне приблизились к спонтанной самоорганизации либо к какому-либо поступку, направленному на решение своих проблем. Представление о том, что крестьянские деревни открыто бунтовали еще до появления коммунистов на исторической арене, не согласуется с обширным корпусом свидетельств полевых антропологических исследований. ^[151] Те, кто больше не мог терпеть свое бедственное положение, скорее всего покидали родную деревню, во многих случаях присоединяясь к бандитам либо к милитаристским армиям, а со временем и к постоянно увеличивавшимся силам коммунистов. Внутри прежней рамки китайской деревни почти не происходило никаких спонтанных усилий что-либо изменить. Как и при маньчжурах, крестьяне нуждались во внешнем руководстве, чтобы активно выступить против господствующей социальной структуры. Если ограничиваться только деревней, то ситуация определенно могла и далее ухудшаться, пока наконец большинство жителей просто бы не умерли при следующем голоде. Именно так много раз и происходило.

Эти замечания совсем не предполагают, что китайские крестьяне были от природы недалекими, лишенными инициативы и смелости. Поведение революционных армий, даже за вычетом всей пропаганды и революционной героики, доказывает прямо противоположное. Это означает попросту то, что до последнего момента во многих областях щупальца старого порядка сжимались вокруг отдельного человека с достаточной силой, чтобы помешать ему действовать на свой страх и риск, а нередко – даже задумываться о подобных действиях. Недостаток сплоченности в китайской деревне, рассматривавшийся выше в связи с другим вопросом, возможно, сыграл на руку коммунистам, обеспечив постоянный приток пополнения в занятые ими районы. Он также, вероятно, облегчил их задачу разрушения и изменения прежней структуры деревни. Для надежной оценки требуется более точная информация. Каким бы шатким ни был старый порядок, он не исчез благодаря спонтанным действиям внутри самой деревни. То же самое, конечно, происходило во всех крупных революциях современности.

Даже само по себе появление Коммунистической партии Китая на исторической арене, уже отмеченной знаками бедствия и упадка, не оказалось достаточным для того, чтобы вызывать фундаментальные перемены. Партия была основана в 1921 г. Тринадцать лет спустя коммунистам пришлось оставить свой главный территориальный плацдарм в провинции Цзянси и отправиться в знаменитый Великий поход в отдаленный Яньань. Их шансы, по суждению некоторых историков, в этот момент были крайне низкими. Единственное, что они доказали, – свою невероятную способность к выживанию: пять крупных военных наступлений Чан Кайши в период между 1930 и 1933 гг. не смогли их уничтожить. Но коммунистам не удалось расширить свою территориальную базу или приобрести значительное влияние за пределами областей, находившихся под их прямым контролем.

В какой-то мере неудачи коммунистов вплоть до этого момента объяснимы ошибочностью их стратегии. Только в 1926 г. они начали проявлять сколько-нибудь серьезный интерес к использованию крестьянства в качестве опоры революционного движения [Ch’en, 1965, p. 107–108]. После разрыва с Чан Кайши в 1927 г. партия все еще пыталась прийти к власти через революционный подъем городского пролетариата, что обернулось катастрофическими и кровавыми последствиями. Хотя отказ от этого элемента марксистской ортодоксии и принятие маоистской стратегии опоры на крестьянство сыграли существенную роль, для успеха потребовалось нечто большее. ^[152] Прежде всего следовало смягчить позицию по отношению к зажиточным крестьянам, – эта политика была принята только в 1942 г., хотя некоторые намеки на нее возникали намного раньше. ^[153] Но какими бы важными ни были все эти изменения, вряд ли они одни позволили бы коммунистической революции одержать победу. Решающим фактором стала японская интервенция и оккупационная политика иностранных завоевателей.

В ответ на японскую агрессию гоминьдановские чиновники и помещики покинули сельские области и переехали в города, предоставив крестьян самим себе. Затем периодические рейды по зачистке и уничтожению, проводившиеся японской армией, сплотили крестьянство в единую солидарную массу. Таким образом, японцы выполнили за коммунистов две важнейшие революционные задачи: устранение прежних элит и усиление солидарности среди угнетенных [Johnson, 1962, p. 48–60, 70, 110, 116–117]. Одно свидетельство от противного выступает серьезным доводом в пользу этого на первый взгляд парадоксального вывода. Там, где японцы либо их марионетки гарантировали крестьянам некоторую защиту, партизанские отряды не были сформированы. Более того, коммунисты оказались не способны создать повстанческие базы в регионах, не имевших опыта прямого контакта с японской армией [Ibid., p. 66–67, 146].

Хотя фактор японской оккупации важен, его нужно рассматривать в должной перспективе. Конечно, глупо трактовать взаимодействие между противоборствующими сторонами как своего рода дьявольский сговор между японцами и коммунистами. Обстоятельства благоприятствовали коммунистам, наращивавшим преимущество над японцами и гоминьдановцами, продемонстрировавшими серьезную тягу к коллаборационизму и, разумеется, совершенно не желавшими того, чтобы война переросла в социальную революцию [Ibid., p. 120]. Война обострила революционную ситуацию и привела к социальному взрыву. С точки зрения китайского общества и политики война была случайностью. С точки зрения взаимной игры политических и экономических сил во всем мире она была далеко не делом случая. Как и при анализе победы большевиков в России, которую некоторые историки трактуют как побочный итог Первой мировой войны, неизбежная исследовательская необходимость изоляции отдельных контролируемых сегментов истории приводит к утверждению частных истин, которые оказываются заблуждением и даже ложью, если впоследствии эти промежуточные заключения не поместить обратно в подходящий для них общий контекст.