Социальные истоки диктатуры и демократии. Роль помещика и крестьянина в создании современного мира - читать онлайн книгу. Автор: Баррингтон Мур-младший cтр.№ 115

ТАБЛИЦА 3. Урожай риса-сырца в Индии и Японии

ИСТОЧНИКИ: Для 1927–1938 гг.: Annuaire international de statistique agri cole 1937–1938 [Rome, 1938, p. 279 (table 77)]; для 1948–1962 гг.: Food and Agriculture Organization of the United Nations. Production Yearbook 1960, XIV, 50; 1962, XVI, 50.

Эти цифры вряд ли нуждаются в комментарии. Даже при новом режиме производительность в Индии колебалась на уровне конца 1920-х – начала 1930-х годов. Начав с более высокого уровня, Япония планомерно продвигалась вперед в последние годы. Производительность в этой стране почти в три раза выше, чем в Индии. Едва ли одни климатические условия несут ответственность за такое гигантское различие.

Хотя выше упоминались фундаментальные институциональные факторы, лежащие за пределами сельского мира, которые могут объяснять низкую производительность в Индии, для более полного понимания ситуации полезно и даже необходимо рассмотреть их влияние на крестьянскую общину. Кроме того, данные, усредненные по стране, могут скрывать решающие обстоятельства. В некоторых областях происходили значительные улучшения. Чтобы определить помехи, необходимо понять, почему где-то улучшения происходили, а где-то – нет. Я попытаюсь выделить эти факторы, начав с рассмотрения одной из тех частей Индии, где было достигнуто значительное увеличение производства, а затем перейду к анализу тех аспектов деревенского сообщества, которые до сих пор мешают экономическому прогрессу.

Мадрас – одно из светлых пятен на карте Индии, здесь урожай риса вырос на 16–17 % [India, 1959a, p. 180]. Если посмотреть, какие при этом сработали факторы, возникает картина, резко противоречащая официальным теориям. В терминах земельной площади самая важная культура, намного превосходящая другие, – это выращиваемый в полях рис. Около одной трети всей возделываемой в штате площади, 4,5 млн из 14,27 млн акров, искусственно орошается. Поскольку с 1952 по 1959 г. система ирригации увеличила свой охват всего на 344 тыс. акров [Madras… 1959, p. 41–42], эти успехи не могут быть главной причиной прироста производительности. Более правдоподобный ответ состоит в том, что Мадрас продвинулся дальше других областей во внедрении капиталистических форм сельского хозяйства.

Причины этого изменения заслуживают хотя бы краткого упоминания из-за их важных последствий. В конце XIX в. тенденция к тому, чтобы лишать крестьян земельной собственности, стала заметной в Мадрасе, вызвав, как и в других частях Индии, озабоченность правительства. Однако в Мадрасе профессиональные кредиторы были редкостью. Чаще деньги давали в долг сами крестьяне. Кроме того, не было четкой границы между крестьянством и городскими торговыми классами. Последние сохраняли свою земельную собственность, увеличивая ее за счет приобретения орошаемых рисовых полей. Эти тенденции, по-видимому, ускорились после провозглашения независимости. По закону о справедливой арендной плате 1956 г. помещик-посредник, сдававший свою землю в аренду за часть урожая, должен был перейти на прямую эксплуатацию земли с помощью наемной рабочей силы, поскольку заработная плата осталась на прежнем уровне [Dupuis, 1960, p. 130–131, 144–145]. Это привело к тому, что в дельте реки, т. е. в лучших областях для выращивания риса, собственность стала концентрироваться в руках немногих владельцев. Меньшинство землевладельцев вступило в конфликт с пролетарским большинством наемных рабочих. Даже если богатый собственник не возделывает землю сам, он может, благодаря внимательному контролю за наемной силой, удачному использованию удобрений и другим мерам, собирать урожай до 27 центнеров с гектара при средней урожайности для этой местности в 17 центнеров [Ibid., p. 125, 132, 151–152].

Таким образом, прирост урожайности, по крайней мере в этой местности, явно произошел из-за возникновения капиталистических отношений. Никакого влияния на это не оказала правительственная политика, благоприятствовавшая верхним слоям крестьянства. Среди сельскохозяйственных рабочих и мелких крестьян это также привело к ожидаемым последствиям: возрастание напряженности, разочарование в ИНК и рост симпатий к коммунистам.

Прекрасная подборка литературы по отдельным деревням (отличное целительное средство для тех, кто твердо верит в бескрайнее разнообразие деревенских условий в Индии) создает в целом то же впечатление ограниченного проникновения капитализма, пусть и не в такой степени, как в Мадрасе. ^[247] К настоящему времени антропологи исследовали большое число деревень в различных частях страны и различные этапы процесса модернизации. Вместо того, чтобы сравнивать модернизированные деревни с отсталыми, что уже было с успехом выполнено для двух соседних деревень в одной из областей [Epstein, 1962], я постараюсь проанализировать главные проблемы и привести конкретные случаи, иллюстрирующие их решение.

Базовым допущением Программы местного развития, как помнит читатель, было то, что индийский крестьянин по своей воле и вследствие своих «реальных нужд» перейдет на прогрессивные технологии, как только ему покажут их преимущество. Существенная часть проблем была вызвана тем, что неповоротливая и чуждая деревне бюрократия, много делавшая для демонстрации новых технологий, ничего не знала о местных условиях. Если бы программа воспользовалась своей демократической направленностью для того, чтобы достичь чего-то более конкретного, чем реформа панчаята, вероятно, она добилась бы бо́льших успехов. Нынешнее положение показывает, что вековая пропасть между автономной деревней и правительством сохраняется.

В одном отчете рассказывается следующее о чиновнике, присланном в деревню: «Руки работника сельского уровня гладкие и мягкие. Он проводит свое время за написанием отчетов о проделанной работе, поддерживая свой офис в чистоте и порядке на случай, если вышестоящий чиновник приедет с внезапной проверкой». В этой конкретной деревне правительственный чиновник заставил крестьян применять удобрения. Но они применили слишком большой объем, в результате чего урожай погиб. На следующий год те же крестьяне, настроенные по-прежнему дружелюбно, послушались его совета посеять пшеницу в пустующем ирригационном резервуаре. Пшеница покрылась бурой ржавчиной. Пытаясь бороться с заболеванием, крестьяне сломали германский опылитель. В конечном счете чиновники пришли к выводу, что крестьяне тупы и ленивы. А крестьяне, которые не могли рисковать урожаем, обратились к традиционным методам, дававшим проверенный результат [Beals, 1963, p. 79, 82]. Таких отчетов бесконечное множество. Я добавлю лишь еще один эпизод из книги вспыльчивого, но здравомыслящего французского агронома, Рене Дюмона, который с раздражением покинул группу экспертов ООН, поскольку, на его взгляд, ее деятельность напоминала показательное турне, и решил самостоятельно потоптать пыль и грязь индийских деревень. Однажды Дюмону с большой гордостью показали образцовые рисовые поля с рекордной для Индии урожайностью, которая все-таки оставалась на 40 % ниже среднего японского уровня. Здесь, как и во многих других местах, индийцы пытались внедрять японские методы. Но японские методы нельзя перенимать поэтапно. Успех зависит не только от пересадки растений, но и от тщательного контроля подачи воды и состава почвы. Для получения правильных результатов нужно учитывать местные условия и вносить соответствующие поправки. Вместо этого все было «спланировано на бумаге, а не на земле». Планы улучшений, прибавляет Дюмон с негодованием, рекомендованные для каждого отдельного блока развития, были одинаковыми почти по всей стране [Dumont, 1961, p. 124–127, 144–145].