Привязанность - читать онлайн книгу. Автор: Изабель Фонсека cтр.№ 58

Кожа Билла утратила упругость, и Джин, боясь слишком сильно ее поцарапать, осторожно и безуспешно водила лезвием, многократно повторяя одно и то же движение, пока он ее не отослал, горестно и разражено всплеснув своими большими руками. Ей удалось расчистить одну-единственную полоску, словно бы убрав снег с узкой пешеходной тропинки. Она вытерла остававшуюся мыльную пену, но на лице у медсестры, явившейся, чтобы передать ей сообщение, четко читались сомнения: это у него высыпание или же обострение плешивости? В записке говорилось, что ей звонил Ларри Монд, который оставил свой номер. Джин понятия не имела, как он узнал, что она здесь, но эта тайна вскоре разъяснилась, потому что вслед за медсестрой вошла Мэрианн.

Со времени своего приезда она встречалась с сестрой впервые, а безразличие Мэрианн к ней с годами все более усилилось, какие бы мягкие прокладки ни сохранялись между ними. Так что, когда в дверях появилась темная голова с новой мальчишеской стрижкой, Джин удивилась тому, насколько приятно ей ее увидеть. Перемену в своих чувствах она могла приписать только угнетенному состоянию их старика и воспоминаниям — неизбежным в этой больничной обстановке — о смерти Билли.

Они вместе сидели рядом с отцом — Мэрианн ни словом не обмолвилась о его неоднородной бороде, предположительно потому, что сочла это делом его собственных рук, — пока его усталость не стала бросаться в глаза: нижние веки у него набрякли, влажные и с красными ободками, как у гончей. Поцеловав его, они вышли из здания, чтобы Мэрианн могла покурить. Еще один приятный сюрприз — в кои-то веки она не скрывала этого от Джин, чтобы выглядеть более безупречной.

Ее сестра сбросила в весе, но отнюдь не убавила в уме. Она спросила, добрался ли до нее Ларри. Сидя на ступеньках, Джин вдруг вспомнила, что Ларри знаком с Дугом Майклтуэйтом, адвокатом, мужем Мэрианн, и все это показалось ей настолько обещающим, что она упустила из виду простую вещь: по сравнению с интенсивной терапией обещающим является решительно все.

— Как ты насчет того, что пообедать сегодня вечером à quatre ^[81]? — импульсивно спросила Джин. Даже сама эта фраза дарует какое-то праздничное настроение, подумала она. — Или, может, нам следует включить и маму — если нам удастся убедить ее выйти.

Джин испытывала подъем из-за беспокойной праздности и обнаружившейся возможности дружбы с сестрой, почти не смея уже помыслить о шансе увидеть Ларри, причем в безопасности, обеспечиваемой семейным сбором.

Они позвонили Дугу, а тот связался с Ларри: об обеде договорились. А потом Мэрианн, выглядевшая совсем не по-матерински в своих тесных линялых клешах, начала хихикать. Джин понимала, что отчасти это порождалось нервным напряжением из-за тревоги о папе, но все же думала, уж не завела ли ее обычно мрачная сестра романа — как еще объяснить эту перемену настроения, очертаний и стиля, эту эльфову прическу, эти радующие глаз брюки в обтяжку, с талией ниже пояса?

— Что такое?

— Сама не знаю, почему об этом думаю, — ответила Мэрианн, ожидая дальнейших умоляющих расспросов.

— Валяй, рассказывай — что это тебя так рассмешило?

— Ну, помнишь тот вибратор, который ты заставила меня украсть?

— И что?

Джин не заставляла ее что-либо красть, хотя было бы правдой сказать, что она поощряла ее к этому. Для доступа в один из клубов, в которые ходила Джин, она, ко всему прочему, потребовала, чтобы Мэрианн «достала» журнал «Плэйбой», а затем сунула его в карман плаща Дезмонда, швейцара. И однажды, да, в безумном приступе властности, она поставила условием еще и вибратор. Когда же Мэрианн непостижимым образом предоставила ей эту штуковину — из пластика цвета слоновой кости и с фут длиной, — то Джин выказала раздражение этакой мачехи. Она не примет этот «инструмент для массажа» — так четко значилось на упаковке, на что она и указала, — и это стало их последним совместным походом в клуб.

— Знаешь — в тот раз, когда ты отказалась признать мой самый сказочный подвиг? Что ж, ты была права. В каком-то смысле.

— Как это понимать — я была права? — Джин действительно хотела это узнать.

— Я его не крала.

— Что? Но я ведь помню. Как сейчас. Он был примерно такой длины.

Джин распростерла напряженные руки, разведя их между собой на ярд. И вскоре они зашлись в конвульсиях — от напряжения, ужаса и ностальгии, прерывисто хватая ртами воздух, они хохотали, и Мэрианн время от времени издавала что-то вроде хрюканья, охваченная новым приступом пронзительного смеха. Нет, точно, у нее роман, подумала Джин, приходя в себя. А эти новые трели по нраву ее любовнику — они, вероятно, являются эхом его собственного смеха. Другие курящие глядели на них и улыбались: на больничной лестнице подобное расположение духа обычным отнюдь не было.

— Нет, я его не крала. Ты разве никогда не замечала, что их держали на стене за прилавком, вместе с этими презервативами с закрученной по спирали дугой, гофрированными, со вкусом шоколада, — таких теперь не увидишь.

— Слушай, а ведь ты права. Странно, что их не осталось, а?

Мэрианн сражалась со смехом, чтобы продолжить свой рассказ.

— Я его купила! — сказала она с торжеством в голосе.

— В самом деле?

— Да — я сказала тому чуваку, помнишь того старикана из лавки Дрейка, ну, того, с моржовыми усищами?

— Конечно. Мистер Дрейк.

— В общем, я сказала, что это для моего отца.

Обе сестры взвизгнули.

— Сказала мистеру Дрейку, что у папы разболелась спина из-за тенниса и что ему нужен инструмент для массажа.

— Поверить не могу, чтобы тебе хватило наглости на этакое, — сказала Джин, успокаиваясь из-за восхищения и припоминая трезвый, под стать дедовскому, облик мистера Дрейка. — Что он сказал?

— Глазел на меня целую вечность, как будто не знал, что делать, а потом наконец повернулся, снял его со стены и протянул мне. Сказал… что он не подлежит рефинансированию.

У обеих, поскольку пытались сохранить самообладание, стали вырываться сдавленные фырки.

— Так что же ты все-таки сделала с этой штуковиной?

— Ну, попыталась ее использовать, конечно. Или попыталась попытаться, я тогда так боялась, что Глэдис или мама найдут ее, если я ее где-нибудь брошу. В бельевой — я сунула ее в чью-то корзину. И, представь себе… — Она снова сделала паузу, а глаза у нее меж тем обратились в наполненные смешливыми слезами щелочки. — Оказалось, это была бельевая корзина миссис Вайдерманн!

Они от души захлопали себя по коленям при мысли о том, как эта их вдовая соседка с ее строгими стульями с подбивкой на ножках, чтобы не скользили по полу (девчонки иногда туда ходили, чтобы полакомиться маковыми булочками миссис Вайдерманн), обнаруживает такую штуковину среди своих свежевыстиранных салфеточек.