Спящая красавица - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Бортников cтр.№ 3

Я гладил ее волосы, щеки, да, побледневшие щеки... Она не просыпалась. Она вздыхала. Эти быстрые сны так глубоки! Я бы не хотел, чтобы она проснулась. Нет, нет и еще раз нет. Я хотел, чтобы она спала долго-долго... Я бы выдержал эту меланхолию... Сколько бы она ни спала... Я все время кружил вокруг этого. Вокруг этого чувства. Меланхолия... Откуда-то издалека... Да. Она приходила издалека... И я хотел повторять ее снова и снова... Вызывать каждый раз, да, снова и снова...

Или наши игры! Мы даже плясали! Она упрямилась, но не тут-то было! Со мной это не проходило! Я начинал отплясывать с ее куклой! Вдвоем! Кто нам с куклой был нужен?! Я строил такие равнодушные рожи, что девочка не могла отвести глаз! Она вырывала куклу из моих объятий! Она ее забрасывала за тридевять земель! За курятник! Да! Еще дальше! «Чтоб глаза мои тебя не видели больше!»

А потом бросалась мне на руки! Свистопляска?! Да это только тихое колыхание по сравнению с нашей джигой! Чертям пришлось бы перековаться по три раза! Да! Даже четыре. После нас с ней не росла трава! Жуки-солдатики еще пару суток не высовывались. Серьезно. И не только танцы, нет, не только шумные игры. Ну вот, например банка из-под творога. Да, белая, из пластика. Пустая? Конечно пустая, мы же сожрали творог. Грязная? Да, грязная, и что? Пойдет все равно, даже мыть не надо. Это — машина. Грязная белая роскошная машина. Она восхитительна! Ее можно нагрузить камешками! Сухим куриным дерьмом! Не важно! Ветками, песком, да, сережками ясеня, горелыми спичками! Именно — горелыми! Ведь нормальных уже нет! Все целые уже сожгли.

Или это — самолет! Ты можешь отправить его в небо! Белый пузатый лайнер! Да! Просто встать с колен и все! Не больше и не меньше! Черт! Просто встать с колен, и ты уже в небе! Поднять самолет на уровень глаз и следить. Самое важное! Следить за полетом — и все! Концентрироваться на полете. На руке, в которой — самолет. На самолете. Видеть только полет! Только движение. А потом он — бах! бах! Он горит! Он падает! Надо тушить! Срочно! На помощь! И она садится и давай тонкой струйкой поливать! Со всех сторон! Серьезное лицо! Боже! Какая тревога! Какое серьезное лицо! Еще бы! Такой момент! Ведь ты ей сказал, что надо сдерживаться! Не пи'сать! До важного момента! Придет время, и тогда — да! Потерпи потерпи потерпи...

Но еще одно... Да. Когда она спала у меня на руках... Проснувшись, она долго не могла понять, где и что. Она смотрела по сторонам, будто спала трое суток и больше. И дальше начиналось! Она вздрагивала, увидев меня! Кто это?! Кто?!

Я молчал, да, я смотрел и молчал. Я не мог говорить! Так далеко меня уносил ее сон. Ее слабое тело в моих руках. Это мое молчание, немота пугали ее. Она вздрагивала, я видел! И она не могла двинуться, сбежать. Мое молчание пугает. И она начинала говорить, лепетать, пускать пузыри! Лишь бы не молчать! Только бы не молчать со мной! Она болтала без умолку! Не закрывала рта ни на секунду! «А ты умеешь так?! А так?! А это?.. Это ты умеешь?! А я знаю во-о- от столько слов! Во-о-от столько много! А ты?!.. » Она разводила руками! Во-о-от столько слов! Как гора! Она знала гору слов! По сравнению с ней я был нем, как пенек! И не только! Нет! После этих приступов меланхолии я был новорожденный! Она была уже взрослая! Со своим словарным запасом! А я мог только молчать! Молчать и все! Только смотреть по сторонам и все! А она заливала меня словами. У нее выпало дно, и слова сыпались и сыпались... Потом она вообще перешла на свист! Так сильна была ее тревога! Только не молчать! Да! Только не это!.. Она заставляла меня показывать язык! Высовывать его до самого корня! А ну-ка покажи. Ха-ха! Ну и язык! Ну и чучело! У меня лучше! Вот! Смо-о-отри! Какой! Гибкий! Я могу им крутить! Вот! Вот так вот! А ты?! Ты можешь? А ну покрути!..

Я был как младенец. Да. Это она должна меня кормить! Следить за мной! Чтоб я не ел землю! Не клал пальцы в рот! Это она пусть качает меня на коленях! Пусть даст мне соску! Она. Это она должна, а не я! Рассказывать истории и петь! Да. Петь колыбельные... Я становился совсем грудным. Меня все трогало и пугало! И никого вокруг, только она! Она должна была меня успокоить! Укачать! Взять на руки! Погладить! Попеть что-нибудь... Тихое. Да. Петь потихоньку... Не смотреть на меня. Нет. Только петь. Отвести глаза... Смотреть в сторону и петь. Слова не важны. Нет. Только настроение. Да. Только найти правильный тон и все. Успокоить мою тревогу... Заговорить мои страхи.

Потом это проходило. Несколько минут — и у меня все проходило. Я смотрел на нее и видел ее. Я смотрел на ветку смородины и видел ветку смородины. Все становилось туда, где было раньше.

Моя фантазия в то лето совсем разнуздалась. У меня была только она и ничего другого! Она вырвалась из конюшни! Надо было в конце концов размять копытца! Все дело в ней, да. В ней, в ней, только в ней. Она! Чем меньше общего с жизнью — тем больше жизни! Да! Как с этой коробкой! Как и со всем остальным! Абсолютно со всем! Игрушки? Да я их ненавижу. Примитив. Что они думают?! Дам в руки машинку и все?! С колесами! С дверью! Скажут: «Посмотри! Как настоящая!.. »

И что?! Что они думают?! Что я обоссусь от счастья?! Встану на карачки и буду молиться?!.. Да те, кто делает все эти машинки, — просто уроды! Недоноски! Что они думают?! Да они просто презирают всех оптом и в розницу! Они нам просто срут на головы! Именно! А мы счастливы! Мы ползаем по полу! Даже целиться не надо! О-о-о! Какая маши-и-инка! Какой паровоз!.. Да поучитесь сначала из собственного дерьма замки строить! Моллюски! Парово-о-озы! И это называется — узнавать жизнь?! Это они называют — учиться моделировать жизнь?! В этих словах вся их тряхомудия! Тряхомудия теплая и тряхомудия холодная! Тряхомудия на любой вкус! Тряхомудия демисезонная! Для всех и каждого! С помпонами и без! Отряхомудить весь мир! Да! Вдоль и поперек! Справа налево и слева направо! Черт! Машинки... Паровозики... Да все просто... Попробуй сделать с этим что-нибудь! Попробуй сделать из этого фокус! Околдовать! Превратить! Ха! Щепка может стать кораблем, а машинка — никогда! Вот! В этом все и дело! Именно. Все — здесь!.. Ну и ладно. Наплевать... Не важно...

***

Мне сказали: «Она сама все попросит... Скажет ка- ка! Хочу ка-ка. По-маленькому — нет. Сама все сделает. А по-большому — попросит».

Как я ей подтирал попку. Как она меня просила подтереть. Я не понимал ее слов, ее языка. Почти ничего. Наверное, так говорила ее мать. Да. Наверное, так они разговаривали. А отец? Ее отец? Около нее не было этих звуков: отец. Я не слышал. Ни разу не слышал ничего похожего на это слово.

Она захотела свое ка-ка и попыталась спрятаться. Я говорю: «Ну давай... давай здесь... » Она хотела, чтоб я отвернулся. Она вся сжалась, зажмурила глаза. Как будто играла в прятки. Как будто она спряталась. Да.

У нее уже был стыд. Да. Семя стыда. Что-то такое, да, как стыдливость... И чистота. Чистота... Моя чистота и ее чистота. Две. Просто открытые глаза. Просто глаза.

Она начала ворчать, хныкать... Ей нужно было укромное местечко! Она хотела выйти во двор! Убежать от меня! От моих глаз! Спрятаться! Присесть где-нибудь в тайничке! Подальше от меня! Подальше от моих глаз! Только потом она меня позовет. Да. Потом. Чтоб я все вытер! Давай здесь... Ну что ты?.. Смотри... Никого... Никого нет... Садись вот здесь... Да. Вот тут... Ничего. Не страшно. Ничего...