Все проплывающие - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Буйда cтр.№ 128

Издали он был похож на маленькую лохматую собачку с вытаращенными по-рачьи глазенками, бессмысленно носившуюся по жизни взад-вперед с бестолковым лаем и презрительно отвергавшую саму идею покоя…

Если упорство садовода Гегеля, любившего цветы, почти всегда оказывалось бесплодным, и палисадник его напоминал скорее выставку веников, чем георгиновый рай, то безалаберность Гоголя, швырявшего в землю любые семена, лишь бы поскорее от этого дела отделаться, вознаграждалась буйством великолепных красок в палисаднике и богатством цветочного убранства, украшавшего его старый деревянный балкон.

Гегель пенял Николаю Михайловичу отсутствием системы и давал дельные советы: «В палисаднике хороши крокусы – Crocus sativus или speciosus, а также тюльпаны – Tulipa, скажем, eichlerii либо praestans. Не забудь также о пионах, среди которых рекомендую Paeonia chinesis. Украшению же балкона отлично послужат лианы – Actinidia polygama и Atragene ochotensis – колокольчики у нее прелесть. И вовсе напрасно пренебрегаешь георгинами…» – «Что выросло, то и выросло! – кричал в ответ Гоголь. – А георгинам в моем доме нет места – они небось в честь всяких-разных Георгиев названы? Вот и шиш им с маком! Ты лучше своим палисадником займись!»

Но всерьез они разругались, когда Гоголь громогласно объявил о том, что он докажет всем этим мерзавцам-академикам, что вечный двигатель создать – можно.

– Вечные двигатели бывают двух родов, – сказал Гегель. – Первый – некая непрерывно действующая машина, которая, будучи однажды запущенной, работала бы без притока энергии извне. Проект неосуществим, поскольку противоречит закону сохранения и превращения энергии, гласящему…

– Короче! – скрипнул зубами Гоголь.

– Второй тип вечного двигателя, – со вздохом продолжал Гегель, – есть некая тепловая машина, которая в результате совершения кругового процесса, или цикла, полностью преобразует теплоту, полученную, например, из атмосферы или из океана, в работу. Но и этот проект неосуществим, поскольку противоречит второму началу термодинамики, гласящему…

– …Что все вы ослы безухие! – заорал Гоголь. – И безмозглые псы гласящие! Я докажу всем вам, что ваши законы мне не указ, и вы еще приползете ко мне и поставите мне памятник!

– В огороде, – уточнил участковый Леша Леонтьев. – Не расстраивайся, Георгий Федорович. В России ведь и впрямь возможен вечный двигатель, но лишь одного рода – самогонный аппарат. Ты человек непьющий, так поверь мне на слово.

После этого скандального разрыва между домами Гегеля и Гоголя и возникла трещина. Самая настоящая. Сначала она малозаметно обозначилась на сухой земле и асфальте, а потом вдруг начала разрастаться в пропасть.

Поначалу Гегель и Гоголь не придали появлению трещины никакого значения, даже обрадовались тому непреложному факту, что сама природа подтверждает правоту и того, и другого. Но когда края пропасти, поглотившей забор и прислоненный к нему велосипед Гегеля, приблизились вплотную к стенам домов Гоголя и его соседа, оба забеспокоились.

Выяснилось вдруг, что у пропасти этой нет дна, а значит, она вполне тянет на бездну. Ее попытались засыпать мусором, но прорва равнодушно проглатывала картофельные очистки, рваные ботинки и дохлых кошек, не становясь от этого ни уже, ни мельче. Более того, выяснилось, что трещина рассекла весь городок на две неравные части. Попытки приручить ее при помощи мостиков и веревок провалились.

Кого-то это страшно огорчило, а кого-то и обрадовало. Аркаша Стратонов, знаменитый пьяница и обжора, оказавшийся отрезанным от своего дома и жены пропастью, принялся обустраиваться на новом месте – к ужасу мужчин и женщин, которые были иногда и не прочь случайно встретиться с Аркашей в укромном уголке, но кормить его изо дня в день, кормить человека, съедавшего в один присест ведро вареных яиц и пукавшего так, что штаны его, не подшивай он их жестью, через день превращались бы в лохмотья, – этого никому не хотелось…

В конце концов, махнув рукой на пропасть, Гоголь и Гегель занялись своими делами. Первый принялся строить вечный двигатель третьего рода, а второй – обдумывать форму неизбежного объяснения в любви Марине Гоголь.

Георгий Федорович не ожидал, что объяснение в любви своей бывшей ученице – такая сложная проблема. В самом деле, действовать-то надо было наверняка, используя неотразимые средства. Стихи? Но все стихи про любовь написал еще Пушкин. Сочинить письмо в сдержанно-страстной манере, в то же время не уступающее слогом кованой латыни? Но Георгий Федорович не знал латыни. И потом, прилюдно ли это делается или наедине, целовать девушке после этого руку или сразу – в губы? Голова кругом… Да еще эта трещина растреклятая, мешавшая физической встрече с предметом воздыханий. Построить мост? Но все подобные попытки провалились в бездну. Преодолеть провал на крыльях любви – это был, разумеется, самый надежный способ, но для выращивания крыльев требовалось время, а также соответствующая справочная литература и специальные препараты, – увы, от библиотеки и аптеки он был отрезан пропастью.

А тем временем Марина Гоголь влюбилась в безалабернейшего парня, все таланты которого сводились к пению под гитару и лихому чубу.

Узнав об этом, Георгий Федорович безмерно удивился: «Но ведь этот Костя никому в подметки не годится!» Гоголь против воли согласился с врагом-соседом и строго-настрого запретил дочери встречаться с ухажором: «Все, что он тебе подарит, это брюхо! – орал он. – Появится здесь – я его к мясорубке приклепаю, чтоб до конца жизни котлеты крутил!»

Марина же лишь мечтательно поглаживала свой плоский пока живот и огнеопасно улыбалась.

На всякий случай Гоголь поставил в ее комнате парочку огнетушителей.

Влюбленные нашли выход. Прижимаясь к стене дома, безалаберный Костя пробирался под балкон, на котором его ждала пылающая Марина, и, хватаясь руками за лианы, поднимался в рай.

Но однажды лиана Atragene ochotensis не выдержала тяжести, и Костя сорвался в разверстую пропасть. Как ни кричала, как ни звала его Марина, в ответ со дна провала доносились лишь бессвязные звуки.

На ее крики прибежал отец с огнетушителем в руках. Марина же, остановив его жестом, легла на кровать и заявила, что не встанет с постели до тех пор, пока Костю не извлекут из «этой ямы», в противном случае она готова лежать тут до самой смерти.

Озадаченный Гоголь с балкона громко позвал Гегеля и обрисовал ситуацию.

– Ты тут тоже участвуешь, – завершил свою речь Гоголь. – Не ты ли подарил мне эту лиану?

Георгий Федорович в тщательно подобранных выражениях признал свою косвенную причастность к происшествию, но у него не было в запасе никакого средства, чтобы помочь парню выбраться наверх.

– Есть у тебя такое средство, – немного подумав, заявил Гоголь.

И назвал средство.

Гегель на несколько мгновений почувствовал себя быком, способным в один прыжок одолеть пропасть и поднять на рога этого охальника и пустомелю, – но Гоголь лишь развел руками, а в голосе его вдруг возникло что-то жалобное: