Атака мертвецов - читать онлайн книгу. Автор: Тимур Максютов cтр.№ 13

Густо дымила труба «Михаила»; берег заволокло пороховым туманом, да и берданка в руках Ярилова исправно выбрасывала дымные струи.

– Есть! – азартно крикнул Андрей, когда сидящий на носу челнока китайский командир перестал размахивать руками и рухнул в воду.

Низкий рёв пароходного гудка заставил вздрогнуть; капитан закричал:

– Ай молодцы на «Селенге»! На помощь идут.

Вверх по течению, вспарывая воду белыми бурунами, спешил пароход под русским флагом.

Китайцы кричали. Размахивая вёслами, разворачивались к своему берегу, а Ярилов продолжал всаживать в тёмный силуэт челнока пулю за пулей.

Хладнокровно, словно на стрельбище.

* * *

– Наглость неописуемая. Обстрелять гражданский пароход! Совсем хунхузы распоясались.

Военный губернатор Амурской области Грибский вцепился в пышную, расчёсанную надвое белую бороду, нахмурился. Покачал головой – в такт звякнули многочисленные ордена.

Подпоручик Ярилов стоял навытяжку: пот стекал по щекам, но вытереть не решался – несколько робел перед генерал-лейтенантом.

Константин Николаевич неожиданно подмигнул – и мгновенно утратил грозный вид, став похожим на Дедушку Мороза.

– А ведь вы не растерялись, голубчик! Говорят, палили по китайцам отменно, даже заставили их десант вернуться.

– Никак нет, ваше превосходительство, – с заминкой ответил Андрей, – это они «Селенги» испугались, вовремя пришла подмога.

– Да ладно, не скромничайте.

Генерал вновь подмигнул: это было больше похоже на тик.

– Бравые у нас офицеры! А, Батаревич?

Полицмейстер гаркнул:

– Так точно, Константин Николаевич! Орёл!

– А всё почему? Потому как выпускник Павловского училища. Мы, павлоны, самые бравые из пехотных!

Генерал прищурился, будто вспоминая что-то приятное. И неожиданно запел приятным баритоном:

Дальше слова были и вовсе неприличные; полицмейстер хихикал, казачий сотник одобрительно крякал, а Ярилов густо краснел.

Генерал допел. Довольно улыбнулся и пригласил:

– Садитесь, господа. Юность вспомнить славно, но дела наши насущные таковы, что не до смеха. Будем считать состав присутствующих штабом обороны Благовещенска, раз уж мы с вами представляем натурально всё, что осталось от военного гарнизона. Вы, подпоручик, тоже оставайтесь.

Полицмейстер доложил: среди многочисленных китайцев и маньчжуров, населяющих город и окрестности, осведомителей у него мало, и сплошь ненадёжные – живут гости из Поднебесной закрыто, своим мирком. Но по косвенным признакам ясно: беспокоятся. Некоторые купцы распродали товар за бесценок, закрыли лавки и убрались на правый берег. Боятся погромов; а теперь, после обстрела наших пароходов, ясно, что боятся не зря. В Благовещенске глухое недовольство пришельцами, некоторые горячие головы ведут разговоры о расправе…

– Пресекать! – строго сказал генерал. – Пресекать подобные разговоры немедленно. А болтунов – в холодную, дабы остыли. Я обещал китайцам строгое соблюдение порядка, безопасность жизни и имущества – и я своё обещание выполню.

Пожилой штабс-капитан доложил: весь гарнизон – полурота, да и то больше нестроевые. Батарея же в порядке, к отпору готова, хотя зарядов мало – едва по три десятка на орудие. Контрбатарейная борьба в таких обстоятельствах вряд ли возможна…

Сотник пробурчал:

– Оно, конечно, время опасное. Да только не у нас, а в Харбине или где подальше. Разве же эти нехристи через Амур сунутся? Побоятся. Можно, конечно, казачков в город вызвать из станиц, да больно время горячее – все в поле, не разгибаясь. Сенокос опять же. А стрелять им через реку не из чего: известно, что за пушки у косоглазых. У моей жинки квашня для теста – и та поопаснее будет.

Все заулыбались, кроме полицмейстера. Батаревич кашлянул и сказал:

– Тут такое дело, Константин Николаевич. Донесли мне, будто к Айгуну большой отряд бунтовщиков прибыл, тысячи две. Оно бы ладно, но орудия у них имеются новейшие, немецкие. Системы Круппа.

– Брешут, – хмыкнул сотник.

– Хотя, – тут же поправился полицмейстер, – может, просто слухи.

Генерал задумчиво расчёсывал бороду пальцами. Пожевал пышный ус и сказал:

– Ну что же. Суетиться ни в коем случае не будем, не к лицу. Однако прошу быть начеку. В готовности по первому зову, так сказать. Все свободны.

* * *

Батаревич догнал Ярилова уже на улице.

– Где изволили остановиться, Андрей Иванович?

– В гостинице со скромным названием «Версаль».

– Да уж, – осклабился полицейский, – нравы у нас в провинции простые. Если трактир – так непременно «Яр», а коли нумера с клопами – так «Англетер» либо «Версаль». Не заели вас насекомые?

– Не заметил. Спал, знаете ли, как убитый после этой катавасии.

Ярилов вспомнил погибших на пароходе: коммерсанта в клетчатом пиджаке, девушку на палубе… Поморщился.

– Не желаете ли прогуляться? У нас прелестная набережная. Не Английская, конечно, но местным обществом весьма ценится.

– Отчего же не прогуляться?

Вышли на берег Амура, освещённый закатным небом; Ярилов отметил про себя, что все друг с другом знакомы: раскланиваются, останавливаются для разговоров. Дамы щеголяют бумажными китайскими зонтиками и нарядами прошлого десятилетия, хотя попадаются среди девушек премиленькие; молодые люди – в основном чиновники в фуражках и коммерсанты в котелках – посматривали на подпоручика с плохо скрываемой завистью.

Публика нарочито старалась не замечать противоположный берег, ставший вдруг враждебным и опасным.

Батаревич встретил какого-то брюхатого с супругой, рассыпался в любезностях (видно, какой-то местный туз). Привлёк и Андрея:

– А вот и, так сказать, наш Муций Сцевола и князь Пожарский в одном лице, храбро вступивший в схватку с неприятелем…

Ярилов поморщился и хотел уже оборвать поток лести, когда китайская сторона вдруг сверкнула вспышками, плюнула дымками.

Вспухли белые облака орудийных выстрелов, и завизжали снаряды над Амуром; Ярилов закричал:

– Обстрел!

Но крик его заглушила лопнувшая над набережной шрапнель; зло завизжала смертоносная начинка.

Люди с криками бросились прятаться в переулках; пули на излёте чиркали по мостовой.

Разбитая двуколка валялась на боку, задрав к небу обломок оглобли, как сломанную кость.

Запутавшись в постромках, хрипела умирающая лошадь.