Приливы войны - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Прессфилд cтр.№ 81

Но вернёмся к моему посольству к Эндию. Понадобился месяц, чтобы добраться до Афин, следуя тому пути, который наметил для меня Алкивиад. К этому времени миссия спартанцев уже отбыла, отвергнутая Клеонимом и демагогами. Я сразу же отправился за ними, но они уже пересекли перешеек. Мне предстояло попасть в Пелопоннес самостоятельно. Наконец я нагнал посольство у пограничной крепости Карии.

Эндий внимательно, не прерывая, выслушал мой пересказ послания Алкивиада. На рассвете следующего дня появился Длинная Рука. Он принёс письмо для Алкивиада, написанное Эндием. Как он с горечью заметил, отправка подобного послания является либо актом чрезвычайной преданности, либо обыкновенным безрассудством. Опасаясь серьёзных неприятностей для своего господина, которые возникнут, если письмо будет перехвачено, Длинная Рука отказался уйти. Я сломал печать и сам уничтожил письмо, выучив его содержание наизусть. Я тоже хотел обезопасить этого лакедемонского аристократа, которого я всегда уважал, но к которому и по сей день не питаю нежных чувств.

Эндий Алкивиаду. Приветствую тебя.

Друг мой, пишу тебе, зная заранее, что содержание этого письма может стоить мне жизни. Ты прав. Я не могу оспаривать мудрость предложенного тобою плана, но и помочь не в состоянии. Не то что наша партия свергну та — она ещё пользуется влиянием; но сам я смещён. Теперь во главе всего стоит Лисандр. Я больше не могу контролировать его.

Послушай, что я скажу тебе. Лисандр сделал себя наставником молодого Агесилая, брата царя Агиса и будущего царя. Пользуясь влиянием младшего брата, он сделал старшего своим покровителем, а Агис ненавидит тебя, и ты знаешь почему. Агис согласен на твою голову или печень, больше ни на что.

Лисандр без устали интригует, пытаясь стать навархом. Он считает, что может справиться с персом — не в пример прочим адмиралам, которые не могли скрыть своего презрения ни к варвару, ни к самим себе за подхалимство ради его золота.

Ты сам знаешь, каков характер Лисандра. Для него ложь и правда — одно целое. Он воспользуется чем угодно, если это поможет достичь цели. Справедливость в его понимании — это тема для изящного словесного упражнения. Личная гордость — роскошь, которую воин не может себе позволить. Он считает дураками тех своих соотечественников, кто не склоняется перед персом — как сам он склонялся перед Агисом, когда каждое проявление покорности вело к его возвышению и усилению его влияния. Лисандр видит человеческую натуру насквозь — не в пример тебе, который не может понять самого себя и не догадывается, какой может стать эта натура. За то, чем сделался Лисандр, можешь похвалить самого себя, ведь он учился у тебя и не забыл ни одного урока. Все спартанские командиры перед ним как дети, поскольку знают только одно — как драться — и ни в чём другом не разбираются. А всё остальное понимает Лисандр. Он понимает суть афинской демократии, ему ясно непостоянство народа. Он считает, что ты способен завоевать всех, кроме своих соотечественников. Они уничтожат тебя, вот его мнение. Они уничтожат тебя так, как уничтожали прежде всё, что их превосходило. Другими словами, Лисандр тебя не боится. Он хочет борьбы. Он верит, что победит.

Лисандр обладает твоим талантом видеть ход войны и просчитывать шаги в дипломатии. Но у него есть ещё одно достоинство: он жесток. Он может приказать убить, пытать, устроить массовое побоище. Это для него — лишь инструмент достижения цели, так же, как нарушение клятвы, взятка, подкуп. Он не постесняется вселить ужас в своих союзников. Как тиран Поликрат, он считает, что его друзья будут более благодарны ему, если он вернёт им то, что у них забирал, чем если бы он никогда ничего не отнимал. Победа — его единственное знамя.

И последнее. Он считает, что знает тебя. Он понимает твой характер. Он изучал тебя всё то время, пока ты был в Спарте, потому что знал: однажды вы встретитесь лицом к лицу. Не жди справедливой борьбы. Он будет колебаться, пространно рассуждать, у него нет никакой воинской гордости, а потом он возникнет из ниоткуда и разобьёт тебя.

Пусть это послужит слабым утешением, но я считаю, что план, который ты предложил, — союз всех греков против Персии, — Лисандр не прочь был бы инициировать и сам. Если бы в данный момент это было ему выгодно.

Предлагаю тебе отрывок из его наставления: «Не недооценивай жестокости и применения главных сил». Твой стиль — тщательно избегать принуждения, поскольку, как ты полагаешь, это унижает и того, кто принуждает, и принуждаемого и в конце концов обернётся против самого насильника.

Будь осторожен. Может быть, в этом человеке ты встретил, себе ровню.

Война за Геллеспонт продолжалась. Победы Алкивиада множились. Ни в тот год, ни в следующий Лисандру так и не удалось сделаться навархом.

Что касается меня, я служил на море с молодым Периклом и в береговых частях — в основном под командованием Фрасибула. Я ухаживал за Авророй, радостью моего сердца. Я писал ей письма, а иногда мы встречались, когда мне случалось бывать на Самосе. Со временем я ближе познакомился с её отцом и братьями и полюбил их — как раньше любил Лиона и моего отца.

Я вернулся в эскадру Алкивиада как раз ко времени капитуляции Византия. Это была самое ожесточённое сражение во всей Геллеспонтской войне. Мы бились против пограничных спартанских войск, против аристократов и периэков Селассии и Пелланы, усиленных торговыми судами Аркадии и беотийской тяжёлой пехотой полка «Кадм» — того самого, который скинул нас с Эпипол. В одном месте тысячная фракийская кавалерия напала под Византием на четыреста спартанцев. Они сражались у стен всю ночь. Спартанцы изрезали их на куски — и людей, и лошадей.

Когда наконец враг под напором наших превосходящих сил сдался — к тому времени византийские союзники оставили спартанцев, — Алкивиаду потребовались все силы, чтобы лично, со щитом в руке, сдержать фракийских владык. Те порывались уничтожить всех пленных до последнего. Алкивиаду пришлось приказать нашим войскам гнать спартанцев в море, словно он хотел утопить их прежде, чем кровожадные племена, которые боятся зимы больше, чем мы с тобой боимся ада, уступят ему.

В ту ночь наши корабли стояли на якоре. На них погрузили мёртвых и раненых противников. Я помогал спартанскому врачу. Несколько раз я по ошибке назвал его Симоном.

Утром пролив закупорили дымящиеся брёвна и тела, плавающие в волнах. Алкивиад приказал очистить канал и зажечь на обоих берегах костры. Византий на европейском берегу, Халкедон — на азиатском. Афины завладели обоими, а вместе с ними контролировали теперь и Геллеспонт.

Алкивиад наконец-то командовал на Эгейском море.

Наконец он мог вернуться домой.