Приливы войны - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Прессфилд cтр.№ 24

Раз пять мы переходили перевал у Фермопил и оказывались на холме — там, где триста смельчаков обрели бессмертие. Что подумали бы они, эти воины былых времён, если бы увидели, как мы ведём нашу войну? Это вам не эллины против варваров поднялись на защиту священного отечества. Это грек дерётся с греком из-за своего фанатизма. Не армия против армии, не человек против человека, а партия против партии, отец против сына. Они приводят своих детей и их мать, чтобы те бросали камнями в голову противника, иначе им перережут горло. Что сказали бы эти герои прошлого о гражданских волнениях на улицах Керкиры, когда демократы окружили храм Геры, где укрылись четыреста аристократов, выманили их, поклявшись сохранить им жизнь, а потом зарезали на глазах у их детей? А убийство шестисот человек в том же городе, когда demos, народ, закрыл их на постоялом дворе, сорвал крышу и обрушил на них смертельный град кирпичей и камней? Запертые в четырёх стенах, несчастные в отчаянии убили себя, вонзая себе в горло те самые стрелы, которые сыпались на них сверху, и вешались на планках кроватей. И как поступили бы они на Мелосе и Сционе, когда пришёл приказ из Афин — вырезать всех мужчин, а женщин и детей продать в рабство? Одобрили бы они убийство своих соотечественников в Гисиях или их поведение при осаде Платеи, когда сыновья Леонида задавали пленным лишь один вопрос: «Какую пользу принесли вы Спарте?» — а потом перебили всех мужчин до последнего?

В то время у меня была женщина с острова Самофракия. Впрочем, когда она напивалась, то заявляла, будто она из Трезена. Звали её Эвника — «Честная победа». Раньше она была лагерной женой моего товарища, командира восьмёрки по имени Автомедонт. Он умер — но не от раны, а от заражения зуба. В ту же ночь Эвника пришла ко мне.

— Ты не должен путаться с проститутками.

И она стала моей женщиной.

Чем она отличалась от моей жены Фебы? Хочешь это знать, Ясон? Я расскажу тебе.

Моя дорогая жена была цветком, взращённым в закрытом цветнике, а эта женщина, Эвника, — побег, проросший после бури. Она — дикое растение. Эту женщину можно было оставить с товарищем и знать, что она не полезет к нему в постель, как только ты отвернёшься. Возвращаешься и застаёшь их смеющимися; она что-то готовит ему. Перед уходом он отводит тебя в сторону и говорит: «Если тебя убьют, я её разыщу». Наивысшая похвала.

Эвника была опытной любовницей. Предпочитала позу наездницы. Её лодыжки сжимали мне уши, пальцы впивались в рёбра. Она была жадна до меня, до моего семени, я чувствовал это. Я знал, что она может уйти к следующему мужчине так же легко, как перешла ко мне; но жаловаться было не на что. В этом имелась своя честность.

Целый год мы оставались во Фракии по контракту с Афинами. Мы ходили по деревням и забирали провиант, чтобы снабжать флот. Занятие абсурдное. Бывало, человек сорок по три дня таскаются по горам и возвращаются с одной тощей овцой. Дикие пастушеские племена защищали свой скот, раскрасив себе лица и налепив на бока своих низкорослых лошадок магические символы. Это выглядело как война в далёкие времена, что предшествовали бронзовому веку, — за тысячу поколений до Трои. Возвращаешься в лагерь уставшим, но живым. У тебя нет даже палатки, чтобы укрыться от непогоды, зато можно на ходу подмять под себя какую-нибудь женщину... Совсем неплохо.

Жизнь солдата — это дикость. Вынужденный вести подобный образ жизни, он возвращается к дописьменным временам истории человечества. В этом тоже есть нечто особенное.

Я убил свою сестру Мери.

Мой меч перерезал ей горло.

Что мне оставалось после этого, как не скитаться по земле, окроплять её своей кровью и не бояться, что когда-нибудь она поглотит меня? Но этого до сих пор не случилось. Почему? Неужели я стал таким уж негодным, что даже земля не хочет меня принять? Неужели я буду жить вечно?

Во второе лето перемирия наш «курятник» подрядился за хорошие деньги восстановить стены Арго и укрепить его порт Навплию. Этим занимался Алкивиад. Он перехитрил своего спартанского друга Эндия, возглавлявшего дипломатическую миссию в Афины, и помешал аргосскому союзу выставить его мошенником и лгуном. Теперь народ в гневе заключил союз не только с Арго, но и с Элидой, и с Мантинеей. И вот Алкивиад прибывает в Арго с четырьмястами плотниками и каменщиками, привезёнными из самих Афин. Так начал воплощаться замысел Эвриптолема: амбиции Алкивиада вышли за пределы родного города. Обаянием своей личности и силой убеждения, в Народном собрании и личных беседах с ведущими людьми полисов Алкивиад переманил на сторону Афин три демократических государства Пелопоннеса, причём два из них были прежде союзниками Спарты.

Увидев размах строительства, наш «курятник» так и ахнул. От цитадели Ларисса, насколько видел глаз, по всему периметру города громоздились леса и строительные скаты, вороты для подъёма тяжестей, тележки, дорожные струги, лесопильни, палатки агентов. Кишело такое множество работающих, что те, кто не имел лотка для подноса извести, носили раствор на голых спинах, поддерживая его сплетёнными сзади пальцами. Я натолкнулся на Эвриптолема, когда искал для нашего «курятника» хорошо оплачиваемую работу. Он похлопал меня по плечу и сказал, что сможет найти нам лучшее применение.

Эвриптолем записал нас в отряд мессенских вольноотпущенников, чтобы сделать из них тяжёлых пехотинцев. Отряд насчитывал двести человек. Это были бывшие спартанские рабы. Они бежали в крепости, возведённые Алкивиадом и Никием, и готовы были драться за свою свободу. Всё лето мы натаскивали их, сопровождая Алкивиада в Патры. К осени этот город тоже стал нашим союзником. Когда я наконец добился аудиенции у нашего командира и заговорил о том, что к осени этих мессенцев нам не обучить — они не смогут сражаться, — он только засмеялся:

— А кто говорит о сражении?

Алкивиад намерен был завоевать Патры любовью. И он сделал это.

Как тебе известно, Патры господствуют в западной части Коринфского залива. В городе была демократическая форма правления. В пору войны он соблюдал нейтралитет. Но теперь, когда другие великие демократии Пелопоннеса — Элида, Мантинея и Арго — стали союзниками Афин, Патры готовы были примкнуть к этому союзу.

Ты бывал в Патрах, Ясон? Очень милое место. Основное блюдо тамошних стряпух — рыба и жареные дрозды. Едят там не рынке, а в помещениях, называемых «флаги», в частных домах, многие — с террасами с видом на море. Каждый входящий берёт флаг — ярко раскрашенный кусок ткани с изображением дельфина или трезубца — и завязывает его на плече. Сделав так, он становится членом семьи. Хозяйка подаст ему блюдо, какое он пожелает. Поев, он заворачивает деньги во флаг и оставляет на скамье.

Правительство Патр состоит из двух палат — Совета старейшин и Народного собрания. Алкивиад сначала связался со старейшинами, с которыми познакомился лично. Он успокоил их страхи относительно намерений афинского народа и заручился их разрешением обратиться к Народному собранию. Теперь Алкивиаду было тридцать два года. Дважды он избирался стратегом Афин. Он был самым ярким представителем нового поколения элладских мужей.

Алкивиад сказал следующее: