Когда мы встретимся снова - читать онлайн книгу. Автор: Лесли Пирс cтр.№ 54

— О да, одно письмо примерно каждые две-три недели. Но ведь ты, наверное, знаешь, о чем пишут дети друг другу? В основном о том, что они сделали и какие книги прочитали. Думаю, когда Сюзанна писала мне в Коппер-бичиз, она, должно быть, считала, что это — роскошное поместье. Видишь ли, иногда в разговоре я упоминала конюшни или длинную подъездную аллею. Она не знала о разбитых окнах, о прохудившейся крыше или о мышах, бегающих по кухне. Точно так же я воображала, что бабушка Сюзанны сидит в кресле-каталке и вяжет на спицах, а мать, в чистом переднике, печет пирожки. Я уж точно не могла представить себе перепачканные калом простыни или же безумную старуху, бродящую по дому и выкрикивающую невесть что.

— Сколько же всего раз ты была в Стрэтфорде летом? — спросил Стивен.

— Пять. После первой поездки меня отправляли туда на поезде одну. Мать оставалась дома с отцом. Но в то лето, когда мне должно было исполниться шестнадцать, отец не отпустил меня.

— Почему?

— Потому что он был злобным и злопамятным ублюдком. Он не хотел, чтобы я развлекалась и получала удовольствие, — с жаром воскликнула Бет. — Понимаешь, Сюзанна написала мне тогда в начале года, что ее бабушка умерла, и пригласила меня пожить у них дома. Мы надеялись, что снова сможем пойти на танцы — мы были там один раз в прошлом году — и поболтать с мальчиками. — Она умолкла, и на губах у нее появилась слабая улыбка. Тогда почти все время мы старались попасться на глаза мальчишкам, долгими часами просиживая в кофейнях и изображая из себя француженок, в общем, выдумывая всякие глупости, на которые только и способны девочки-подростки. Мы считали, что как только нам в августе исполнится шестнадцать и мы сдадим экзамены, то сразу станем взрослыми.

Бет живо представила себя, читающую приглашение от Сюзи. Стоял апрель, и она сидела в своей спальне, читая и перечитывая письмо, и сердце ее едва не выскакивало из груди от восторга.

За окнами с такой силой хлестал дождь, что она различала безостановочную струю воды, падающую в корыто, стоящее под очередной дырой в крыше. В спальне царил жуткий холод, и она закуталась с ногами в стеганое одеяло. Но от одной мысли о Стрэтфорде и Сюзи ей становилось теплее. Бет достала карандаш и бумагу, залезла с головой под одеяло и принялась подсчитывать, сколько денег у нее окажется к августу, если она начнет экономить каждый пенни из тех денег, что зарабатывала разноской газет.

Она получала в неделю всего лишь фунт и пять пенсов, и для этого каждый день, начиная с половины седьмого утра, ей приходилось проезжать на велосипеде больше десяти миль, в любую погоду, независимо от того, лил дождь или шел снег. Но Бет вынуждена была заниматься этим. Когда ей исполнилось четырнадцать, отец заявил, что не имеет больше ни малейшего желания оплачивать ее содержание, включая одежду и карманные расходы. Он сказал, что пришло время ей зарабатывать самой.

С его стороны это было чистейшим хамством, если учесть, что все карманные деньги, которые она от него когда-либо получала, составляли жалкий шиллинг, перепадавший ей в те редкие моменты, когда он пребывал в хорошем настроении. Что касается одежды, то это в большинстве своем были обноски, доставшиеся ей от Серены, и они были настолько старомодными, что Бет скорее умерла бы, чем показалась в них на людях. Именно Серена давала ей деньги на покупку школьной формы и обуви.

В общем-то, Бет ничего не имела против разноски газет весной и летом. Возможность обзавестись хоть какими-то собственными деньгами, которые она могла потратить на покупку новых вещей, чтобы не краснеть от стыда, случайно столкнувшись в выходные дни с кем-нибудь из одноклассников, с лихвой искупала тяготы раннего подъема в половине седьмого. Но вот зимой все было по-другому. Ей приходилось уходить из дома, когда на улице еще стояла темнота, а некоторые улицы, которыми она проезжала, превращались в непролазные болота. От холода и снега у нее обветривались щеки, руки и ноги, а о такой вещи, как горячая ванна перед тем, как отправиться в школу, у них в доме можно было только мечтать. Ей приходилось смывать засохшую грязь с ног холодной водой, переодеваться в школьную форму, на бегу проглатывать завтрак и снова мчаться на велосипеде к Бэттлу, по-прежнему дрожа от холода.

Но сейчас, когда в воздухе уже чувствовалась весна, все должно было скоро измениться к лучшему: в августе ее ожидала поездка в Стрэтфорд, может быть, в сентябре ей удастся найти работу по субботам в каком-нибудь магазине. Возвращаясь к своим подсчетам, она решила, что сможет сэкономить к августу хотя бы пятнадцать фунтов — этого должно хватить на покупку модного платья и туфелек для танцев.

Из-за царившего в ее спальне холода она спустилась вниз немного позже обычного, но все-таки спустилась, потому что ей предстояло сделать домашнее задание. Матери нигде не было видно, и Бет решила, что та ушла в деревню, поэтому она разложила свои книжки на кухонном столе, поближе к плите, и приступила к работе.

С тех пор как она побывала в кухне Райтов в Луддингтоне, вид собственной кухни заставлял ее мучительно краснеть от стыда. Она была чистой — мать все время скребла и драила ее, — но настолько старой и обшарпанной, что никакая чистка и уборка не могла заставить ее выглядеть лучше. Многие из каменных плиток, которыми был выложен пол, потрескались и выкрошились, некоторые вообще отсутствовали, краска на буфетах поблекла и отслаивалась клочьями. Здесь ничего не сверкало так, как это было у Райтов, и вся кухня выглядела такой же жалкой и убогой, как и ее мать. Не улучшал общего впечатления и тусклый свет. Два оконных стекла разбились, и вместо них были вставлены куски картона. Единственное, что создавало хоть какой-то уют, было тепло, исходящее от плиты.

Через несколько минут явился ее папаша.

— Где твоя мать? — недовольно спросил он. — Я еще не пил своего утреннего кофе.

— Я сама приготовлю его тебе, — сказала Бет, вставая из-за стола, но при этом у нее чесался язык спросить, почему отец не может сам сделать себе кофе.

Мать говорила ей, что в молодости отец выглядел в точности так, как Роберт сейчас — высокий, очень привлекательный, с широкими плечами и густыми черными волосами. Но теперь в облике Монти не осталось ничего привлекательного. Он безобразно растолстел, щеки у него разжирели и отвисли, как у гончей, а над ремнем нависало огромное брюхо. Волосы у него поредели и поседели, свитер был в каких-то пятнах, а воротничок рубашки отнюдь не сверкал чистотой. Но больше всего Бет ненавидела в отце его глаза. Они были карими, с зелеными пятнышками, и очень холодными. При всей его общей неуклюжести они быстро обегали любую комнату, внимательно изучали любое лицо, выискивая что-нибудь, что могло вызвать его недовольство. Если у него когда-то и были некие добродетели, то сейчас, решила Бет, он утратил их все, и это было заметно.

Бет как-то поинтересовалась у Серены, не знает ли та, отчего их отец превратился в такую свинью. Серена ответила, что дело, очевидно, в том, что он понимает, что никак не дотягивает до уровня своих предков, и что в детстве его попросту избаловали. Она утверждала, что, подобно многим грубиянам, в душе он был настоящим трусом, боясь заняться поисками подходящей работы из опасения не преуспеть в ней и, пока он получал жалкую квартплату от тех немногих жильцов, которые у него еще оставались, он все еще мог изображать из себя Владетеля Поместья.