Старая армия - читать онлайн книгу. Автор: Антон Деникин cтр.№ 26

Более осторожным был ген. Пузыревский, который, командуя временно «для ценза» корпусом в том же Варшавском округе, начальником штаба которого он состоял, для больших маневров разделил свой корпус подивизионно на обе стороны, предпочитая лично роль посредника…

Вообще, в силу вековой традиции и в забвение суворовских заветов, на высоких постах можно было учить, но учиться считалось зазорным. И за долгую мою службу не так уж много случалось встречать людей, серьезно и искренно стремившихся к знанию. Передо мною встает образ скромного и обаятельного начальника, командовавшего в начале 90-х годов 15-м корпусом, ген. Столетова. В течение всего Рембертовского сбора он приезжал верхом из Варшавы на каждую стрельбу своих артиллерийских бригад, которою руководил составивший себе большое имя начальник артиллерии корпуса Постовский. Приезжал — в качестве прилежного и внимательного ученика. И это обстоятельство в наших глазах не только не уронило его престижа как начальника, но, наоборот, заставило проникнуться к нему большим еще уважением.

* * *

Характерными чертами нашего старшего генералитета являлись недостаток дисциплины в области соподчиненных отношений или слишком явная подчас рознь. Качества эти давали себя знать во время войны в особенности, когда личный пример начальника имеет исключительно важное значение и когда грани между проявлением инициативы и ослушанием не всегда ясны.

Известна та рознь, которая раздирала военные сферы во время китайской войны (боксерское восстание). Когда приамурское начальство, ведавшее операциями в Северной Маньчжурии, враждовало с квантунгским, которому подчинены были отряды в Южной; когда на юге шло острое соревнование между генералами Волковым и Церпицким, а на севере генералы Ренненкампф, Орлов и другие со своими отрядами летали по краю за славой, избегая подчинения друг другу и приамурскому начальству… Оценка свыше действий последних двух была неодинакова: удачник (Ренненкампф) был награжден двумя степенями Георгия, а неудачника (Орлова) постигла временная опала.

История японской войны полна примерами непослушания и трений на верхах армии. Куропаткин в «Итогах войны» приводит длинный ряд случаев неисполнения его приказов генералами Грипенбергом, Бильдерлингом, Случевским и многими другими. Опубликование «Итогов» произвело в свое время большое впечатление не только у нас, но и среди наших недавних противников. Газета «Times» поместила интервью своего токийского корреспондента, данное ему генералом Оку, который отказался поверить в подлинность появившихся в печати выдержек из книги Куропаткина на том основании, что «никакой военачальник не допустил бы такого неповиновения подчиненных, не удалив их от должности».

Наиболее нашумела история с ген. Грипенбергом. Под Сандепу, как известно, Грипенберг проиграл сражение, понеся большие потери. Куропаткин обвинял в неудаче его лично, а Грипенберг доказывал, что, связанный по рукам вмешательством главнокомандующего в детали исполнения, он был лишен возможности управлять своими войсками. После сражения Грипенберг телеграммой, посланной, минуя Ставку, на имя военного министра, просил об освобождении его от командования армией. Осведомленный об этом Куропаткин приказал задержать телеграмму и в течение суток письмами и телеграммами — то угрожающими, то дружественными («Я Вас люблю, уважаю и верю в Ваш талант») старался предотвратить уход Грипенберга. Судя по позднейшей оценке Грипенберга Куропаткиным, лестное обращение последнего вряд ли было искренним. Скорее всего, главнокомандующий опасался, что жалобы Грипенберга пошатнут его и без того непрочное тогда положение. Всесильные петербургские влияния, по словам Куропаткина, в значительной степени парализовали его право и возможность подбора командного состава.

Интересно, что русская общественность — и военная, и гражданская — не придала большого значения мотивам происшедшей громкой распри, но отнеслась с единодушным осуждением к самому факту ее. И когда, после смещения Куропаткина, Грипенберг возбудил вновь ходатайство о назначении его в действующую армию, военный министр ответил: «Общественное мнение так возбуждено против Вас, что возвращение Ваше в Маньчжурию неудобно…» В защиту Грипенберга попытался выступить в печати ген. Драгомиров, но встретил дружный отпор и получил много угрожающих и бранных писем. М. И. цитировал в своей статье одно из них, начинавшееся словами: «Ах, ты старая, серая скотина! Как ты смеешь защищать бегающих с поля сражения!..»

Резкая и взаимная враждебность существовала между двумя начальниками конницы маньчжурских армий — П. И. Мищенко и Ренненкампфом — основанная главным образом на раздражавшей обоих оценке друг друга. Их отряды стояли на противоположных флангах фронта и соприкосновения не имели. Но перед Мукденским сражением, ввиду ранения Мищенки и предположенного набега Западной конницы, во главе ее был поставлен Ренненкампф. Приехал, бегло осмотрел войска и нашел их — заведомо пристрастно — в «прескверном состоянии»… Можно себе представить мучения Мищенки, которого рана приковывала к постели в далеком Мукдене!.. Впрочем, Ренненкампф пробыл в Западном отряде лишь несколько дней и был спешно отозван обратно: армия Кавамуры бешеными атаками потеснила Восточный отряд; начиналась великая и роковая эпопея Мукденского сражения, на темном фоне которой отряд Ренненкампфа — один из немногих — стяжал заслуженную славу.

Тяжелые отношения сложились между Мищенкой и командующим 2-й армией, ген. бар. Каульбарсом, которому был подчинен отряд Мищенки. Оба были людьми благородными, и, казалось бы, существенных причин для таких отношений не могло быть. Но самолюбивый и самостоятельный Мищенко, известный тогда уже не только армии, но и России, не мог простить новым и малознакомым с маньчжурской обстановкой людям (три армии были сформированы лишь в конце первого года войны) резкого и наставительного тона сношений. Началась нервная, изводящая переписка. Не раз взбешенный П. И. клал такие резолюции, что большого труда стоило кн. Вадбольскому (начальник штаба отряда) или мне (начальник штаба дивизии, одно время начальник штаба отряда) облечь их в терпимые формы… Однажды отряду приказано было произнести усиленную рекогносцировку, которая, по нашему убеждению, прошла блестяще и обошлась сравнительно не дорого. Вдруг из штаба армии получается телеграмма приблизительно такого содержания: «Я посылал вас разведать, а не терять людей…» Значительно смягченный ответ гласил: «Усиленная разведка достигается боем, а в бою потери неизбежны». Вместе с тем выведенный из себя П. И. послал частное письмо главнокомандующему о невозможности дальнейшей службы с генералом Каульбарсом. Вероятно, Ставка дала некоторые указания Каульбарсу, так как вскоре последовал вызов к нему ген. Мищенки «по важному делу». Вернувшись, П. И. сказал нам неопределенно:

— Никакого дела не было — вызывали, знаете ли, мириться.

Я привожу лишь те эпизоды, которые приходят на память. Но непослушание и рознь были не эпизодом, а явлением бытовым.

Во время великой войны взаимоотношения, наверху по крайней мере, сложились более нормально. То обстоятельство, что во главе вооруженных сил России был поставлен вел. кн. Николай Николаевич, помимо личных его качеств, являлось объективно фактом положительным. В силу своего высокого и более независимого положения, в силу атавизма традиций и пиетета, с которым относилось большинство командного состава к Царствующему Дому, ему легче было держать в своих руках бразды верховного командования. Хотя и при этих условиях плелись вокруг Ставки интриги, но, если бы на месте вел. князя был, как одно время предполагалось, Сухомлинов, Ставка с первых же дней обратилась бы в арену небывалой борьбы честолюбий, соревнования, личных интересов, — испытывая давление и с фронта, и с тыла, и из Петербурга, и из Царского Села.