Старая армия - читать онлайн книгу. Автор: Антон Деникин cтр.№ 22

Самостоятельные генерал-инспекторы вызывали отрицательное к себе отношение не только со стороны министерства, но и на местах. Командующие войсками округов, подведомственные военному министру, но непосредственно подчиненные государю, весьма ревниво относились к вмешательству инспекторов в свою компетенцию. На почве расхождения во взглядах в деле образования войск происходили столкновения между министром, командующим и инспекторами; случались они и в области личных отношений. Особенно не любил постороннего вмешательства командующий войсками Киевского округа М. И. Драгомиров, который принимал проверявших его войска лиц с плохо скрытой иронией. Рассказывают, как однажды, во время смотра генерал-инспектора кавалерии, у М. И. сорвалась одна из «драгомировских» летучих фраз, имевших свойство с необыкновенной быстротой распространяться по армии:

— Ох, уж эти мне лошадиные генералы!..

Фраза была услышана или «доложена», и за обедом произошел разговор:

— Так как же, Ваше Высокопревосходительство, относительно лошадиных генералов?

— Эх, Ваше-ство, все мы перед Господом Богом скоты, — ответил Драгомиров.

Конечнф оппозиция направлена была, главным образом, не против учреждений, призванных разрабатывать и проводить в жизнь известные специальные знания, а против чрезмерных прав инспекторов. Тем более что в числе последних были и лица, имевшие большие заслуги. Так, вел. кн. Николай Николаевич поставил рационально обучение кавалерии, заменив манеж и плац-парад настоящей работой в поле. Вел. кн. Сергей Михайлович, оставивший по себе дурную память негласным руководством Главным артиллерийским управлением, — в качестве генерал-инспектора артиллерии был на высоте своего положения; ему во многом обязана русская артиллерия, стоявшая в мировую войну по искусству ведения стрельбы и боя выше своих противников — не только австрийцев, но и германцев.

Ко времени великой войны военная власть почти во всех отношениях была объединена вновь в руках военного министра. Достигнуто это было — редкий случай — совокупными усилиями трех взаимно враждебных сил: самого министра Сухомлинова, относившегося с полным недоверием к своему помощнику Поливанову и враждебно к Думе; генерала Поливанова, находившегося в скрытой оппозиции к министру, и, наконец, Думы, в глазах которой Поливанов пользовался авторитетом, а Сухомлинов… Однажды перед заседанием Комиссии государственной обороны, Родзянко обратился к нему:

— Уходите, уходите!.. Вы для нас — красное сукно: как только вы приезжаете, дела ваши проваливаются.

Наравне с другими учреждениями, военному министру в 1908 г. был подчинен и Генеральный штаб, который за три года до того был выделен в самостоятельное учреждение и в лице своего главы непосредственно подчинен государю. За время своего девятилетнего обособленного состояния (1905–1914){До 1905 г. Генеральный штаб составлял лишь часть Главного штаба.} наше Управление Генерального штаба переменило шесть начальников, что отразилось весьма отрицательно на его работе.

Кроме личной инициативы министров и закулисных влияний, пропадающих в большинстве случаев для истории, на высшее направление военных дел имели влияние многочисленные ведомственные комиссии, расцветшие пышно со времен Ванновского и, в меньшей мере, — анкеты, нисходившие иногда до полков и вызывавшие чаще всего простую отписку, так как никто в армейских захолустьях не верил, что «Петербург послушается нашего голоса». И в самой ничтожной степени влиял безгласный и безличный Военный Совет, состоявший из заслуженных старых генералов, долженствовавших внести в мероприятия свой жизненный и служебный опыт.

Военный министр делал представления о назначении и увольнении членов Военного Совета, чем создавалась их полная зависимость от министра. И Высочайше утвержденные положения Военного Совета являлись чистейшей фикцией. Вопросы предрешались в канцелярии военного министерства, а на заседаниях даже докладчик (начальник канцелярии министра) «обыкновенно несдержанно относился к членам Совета», не говоря уже о самом военном министре, который, председательствуя на заседании, позволил себе как-то оборвать инакомыслящих, стукнув по столу кулаком и крикнув на весь зал:

— Так будет!

Когда член Совета ген. Скугаревский поведал в печати о таких порядках, появилось объяснение другого члена Совета, ген. Фролова, который, оправдывая своих коллег в отсутствие гражданского мужества, писал: «если члены Военного Совета не оставили после происшедшего зал совета, то только потому, что, проникнутые разумным пониманием дисциплины и порядка, они не пожелали дать пагубный пример армии».

В конце 1906 г. «в целях своевременного обновления личного состава Военного Совета» повелено было, после присутствования в Совете в течение четырех лет увольнять обязательно генералов со службы. Но печать тления Совет сохранил до конца своего существования, не поборов пустившей в нем глубокие корни традиции оппортунизма. Придет революция, принесет с собою перемену богов и «законотворчество самой свободной армии в мире», и Военный Совет, верный себе, вынесет постановление:

«Военный совет считает своим долгом засвидетельствовать полную свою солидарность с теми энергичными мерами, которые Временное правительство принимает в отношении реформ вооруженных сил, соответственно новому укладу жизни в государстве и армии, в убеждении, что эти реформы наилучшим образом будут способствовать скорейшей победе нашего оружия».

* * *

Не только в военном мире вообще, но и в самом корпусе русского Генерального штаба до последних дней существования Императорской армии не установился точный и однообразный взгляд на его предназначение. Военная печать, в особенности в период между 1905–1914 гг., занималась много этим вопросом, высказывая самые разноречивые взгляды. Одни видели в офицерах Генерального штаба работников и руководителей в области государственной обороны и научно-технической подготовки войны, другие — полководческие кадры… Одни считали надлежащим для них местом служения кабинет военного ученого, другие — штаб, третьи — строй.

Тем временем Генеральный штаб давал из своей среды российских военных министров (последние семь), комплектовал и штабы, и в значительном числе командные должности. Так, после японской войны около 25 % должностей полковых командиров было занято офицерами Генерального штаба. На высших должностях это соотношение было еще резче: в 1912 г. офицеры Генерального штаба занимали 62 % корпусов, 68 % пех. дивизий и 77 % дивизий кавалерийских… Такое же соотношение сохранилось и к началу великой войны. Во время войны во главе командования стояло подавляющее число лиц, вышедших из Генерального штаба. Из шести лиц, возглавлявших вооруженные силы России, только двое были не академисты: император Николай{Государю, в бытность его наследником, читали лекции по военному делу лучшие профессора: Леер, Драгомиров, Пузыревский, Лобко, Кюи и др.} и Брусилов{Я не принимаю в расчет г. Керенского: шестым считаю Духонина.}. Из 22 лиц, разновременно занимавших пост главнокомандующего фронтом, только двое (Иванов и Брусилов) — не Генерального штаба… Если к этому прибавить закулисное командование войсковыми соединениями многих начальников штабов, то станет очевидным, что русский Генеральный штаб несет на своих плечах преимущественную ответственность за ведение кампании.