Эхо - читать онлайн книгу. Автор: Пэм Муньос Райан cтр.№ 24

Фридрих стал репетировать, что он скажет, передавая деньги. «Моя семья стремится вернуть отца гитлеровской Германии, и в знак уважения я привез небольшой гостинец для коменданта».

Слова перекатывались во рту, словно камешки, твердые и гладкие. Их страшно хотелось выплюнуть.

Но Фридрих повторил их еще раз. И еще.

В воскресенье вечером Фридрих собрал небольшую сумку и поставил у двери.

Накрыл стол на двоих, положил еду в тарелки и поел из обоих. Потом разбросал по комнате пачку газет. Открыл дверцы шкафчиков, повыбрасывал на пол тарелки, несколько штук разбил, обернув посудным полотенцем, чтобы приглушить звук. Тихо и методично — не тревожить соседей раньше времени! — опрокинул стулья и лампы, разворошил старые письма, выгреб из ящиков комода постельное белье. Все, что недоедено, оставил на столе, как будто их с дядей Гюнтером прервали посреди ужина. Когда стемнело, он взял отвертку и тихонько расковырял дверной косяк. Затем сделал домашнее задание по математике.

Когда все было готово, он, сидя на койке, сыграл на губной гармонике сам себе колыбельную. Чудесная музыка и стихи успокаивали.

Фридрих покачивался, словно баюкая Троссинген и его домики с островерхими крышами. Он играл высокому каменному зданию консерватории, ноты сыпались дождем, начисто умывая его лицо. Играл для фабрики с мощеным двором, тесно сгрудившимися корпусами и коренастой водонапорной башней, что хранила его и берегла. Прощался с птицами-обжорами, с которыми делил обед, и с кладбищем машин, куда мало кто решался заходить в одиночку, и со стремянкой, на которую любил забираться, воображая, что дирижирует симфонией фабричных станков. Он желал доброй ночи фрау Штейнвег, господину Карлу, господину Эйхману и господину Адлеру с господином Энгелем, которые до сих пор спорили, кто из них больше достоин обучать Фридриха истории по программе средней школы.

Он играл своему дому, кухне с ореховым буфетом и маминой коллекцией тарелок, с жестяными банками, расставленными по росту, и с зелеными ставнями; гостиной, где пахло канифолью, и отцовскими анисовыми леденцами; своей комнате, которая до сих пор была обставлена именно так, как ему нравилось, и комнате Элизабет, и картине с цветущим лугом, которой полагалось висеть над ее кроватью.

Он играл кукушке, поджидающей за дверцей в часах, когда будет пора отмечать четверть часа.

Фридрих лег одетым на свою лежанку — он ее перевернет, когда проснется утром. Натянул на себя одеяло.

И прошептал:

— Спокойной ночи.

На фабрике Фридрих старался держаться как в любой другой понедельник.

Он притворялся, будто нести с собой наплечную сумку, прикрывая ее сложенным пальто, — самое обычное дело. И спрятать эту сумку в шкафчик возле рабочего стола, зная, что у самых его ног лежат сотни рейхсмарок, — будничное происшествие, ничего особенного. Он как ни в чем не бывало отправил одного из учеников передать господину Эйхману, что не сможет ему почитать после обеда, потому что дяде Гюнтеру понадобится помощь, когда он вернется от зубного. А когда в цех заглянул господин Карл, Фридрих отдал ему домашнюю работу по математике, но попросил перенести ее разбор на завтра по той же самой причине — сегодня ему придется уйти пораньше.

Он, не разгибаясь, трудился над гармониками, проверяя их и полируя тряпочкой. Вскоре к нему подошел Ансельм с очередной коробкой.

— Фридрих, в четверг будет праздничный митинг по случаю зимнего солнцестояния. Можем пойти вместе прямо отсюда, в два часа. Надеюсь, ты на этот раз не откажешься…

— Я пойду. — Фридрих заставил себя улыбнуться.

— Конечно, пойдешь! И не разочаруешься. А я выполню обещание, данное твоей сестре. Наверняка она удивится, что я все-таки тебя уговорил. Но я умею убеждать, верно?

Фридрих кивнул, возвращаясь к работе:

— Верно.

Весь остаток утра он то и дело поглядывал на часы.

Наконец вынул из кармана гармонику и долго протирал ее. Куда дольше, чем нужно. Он хотел передать гармонику дяде Гюнтеру, но забыл — все мысли были заняты планами побега. А теперь вспомнил дядины слова: «Не бери с собой ничего такого, что тебе дорого, чтобы не отобрали». Фридрих огляделся — не смотрит ли кто — и напоследок подул в отверстия гармоники, что все это время придавала ему сил и решимости. Аккорд показался полным надежды. Фридрих провел пальцем по букве «В» и со стесненным сердцем убрал гармонику в коробочку, а коробочку пристроил в другую коробку, побольше, вместе с дюжиной других. Скоро их упакуют в ящик, погрузят в поезд, и паровоз отвезет ящик на грузовое судно, которые уплывет из Германии в огромный мир.

— Gute Reise, старый друг! Счастливого пути! — прошептал Фридрих, гадая, кто теперь будет играть на этой гармонике и подарит ли она тому человеку такие же радость и утешение, какие подарила ему.

Прозвучал гудок на обед. Фридрих подождал, пока цех опустеет, вытащил из шкафчика сумку, снова прикрыл ее сложенным пальто и вышел на улицу.

Сыпал легкий снежок. Дыхание застывало в воздухе клубами пара. За воротами Фридрих остановился и надел пальто. Руки дрожали. От страха или от холода? Он натянул шапку на самые уши и обмотал вокруг шеи шарф, так что лица почти не было видно. Закинул сумку на плечо и пошел на станцию.

Там купил билет. Среди дня пассажиров было немного. Фридрих сел на скамью под козырьком и стал смотреть, как падают снежинки. Он слышал шарканье метлы — железнодорожный сторож сметал снег с платформы. Хихикали две девушки на соседней скамейке, дребезжала тележка носильщика. Фридрих подсунул руки под себя, чтобы не начать дирижировать.

Поезд прибыл по расписанию и остановился в облаке пара.

Фридрих сел у окна.

В вагон вошли двое солдат.

— Проверка! Всем предъявить документы!

У Фридриха сильно застучало сердце. Он узнал голоса! Те же самые штурмовики приходили к ним домой и забрали отца, а Фридриха назвали мерзким уродом. Не они ли и разгром в доме устроили? Что теперь? Вдруг они захотят его задержать?

Эйфель и Фабер проверяли одного пассажира за другим, постепенно продвигаясь по вагону. Наконец Фабер остановился рядом с Фридрихом:

— Ваши документы!

Фридрих трясущимися руками достал из кармана удостоверение личности, протянул ему.

— Цель поездки?

— К родным на праздники.

Фабер бегло проглядел документ и вернул Фридриху: