Пётр Первый - читать онлайн книгу. Автор: Анри Труайя, Ирина Щеглова cтр.№ 34

Таким образом, постепенно, через любовные игры, домашние заботы и дружеские беседы Екатерина получила такое влияние на царя, которому он уже не мог противостоять. В любых обстоятельствах она имела над ним успокаивающую власть. В те моменты, когда он поддавался одному из своих приступов ярости, который затуманивал его сознание и приводил в конвульсии лицо, она безбоязненно подходила к нему, обращаясь нежно, но твердо, гладила руками волосы и укладывала больную голову на свою роскошную грудь. Уткнувшись лицом в это прекрасное тело, как в подушку, он успокаивался, его дыхание приходило в норму. Мать и жена в одном лице, она проводила неподвижно два или три часа, без устали разговаривая с этим гигантским ребенком, припавшим к ее груди. Проснувшись, бодрый и свежий, он едва мог вспомнить о том, что повергло его в ярость. Чтобы добиться окончательного выздоровления Петра, она увлекала его в веселый танец или рассказывала ему несколько забавных историй, над которыми он раскатисто хохотал. Хотя Екатерина и сама была не прочь выпить, она заботилась о его здоровье и во время затянувшихся оргий не стеснялась пойти искать его посреди веселья, авторитетно повторяя: «Батюшка, пора возвращаться!» Он, смеясь, слушался ее. Она вовсе не искала славы рядом с ним. Прежде чем покинуть Москву и присоединиться к своей армии, которая воевала с Карлом XII, Петр оставил письмо, в котором вполне осознанно написал, что, если с ним что-нибудь случится, в доме Меншикова он оставил три тысячи рублей, которые царь приказывал передать Екатерине и ее дочери. Три тысячи рублей той, которую он практически считал своей женой, для царя достаточно скупое решение, если говорить о завещании, но скупость не мешала любви. В разлуке с Екатериной Петр писал ей нежные письма. Как ни странно, дело было вовсе не в том, что рядом не было страстной любовницы (вне всякого сомнения, он находил себе замену в военном лагере), ему не хватало друга, советчика и хозяйки. Он писал ей: «Мне грустно без тебя, и белье мое плохо выглядит». В своем ответе она подозревала, что вопреки всему он еще и плохо причесан, и писала, что приедет и привезет ему старую расческу, чтобы привести в порядок его голову, растрепанную ветрами сражений. Она действительно приехала перед Полтавской битвой и разделила с царем все трудности походной армейской жизни: ездила верхом на лошади, разговаривала с солдатами, предлагала им выпить водки в надежде отвлечь их от усталости, распределяла белье для раненых. Храбрая и веселая, оказывая благотворное влияние на Петра, Екатерина пыталась доказать ему, что создана для него, несмотря на свое низкое происхождение. Незадолго до главного противостояния он заставил ее уехать, и она вернулась в Киев. В день сражения он написал ей: «Матка, здравствуй! Объявляю Вам, что всемилостивый Господь неописанную победу над неприятелем нам сего дня даровати изволил; единым словом сказать, что вся неприятельская сила на голову побита, о чем сами от нас услышите, и для поздравления приезжайте сами сюды. Из лагеря 27 июня 1709 – Питер». ^[54]

Он приехал к ней в Киев и нашел в ее объятиях тихое вознаграждение, которое стоило аккламации его генералов. Екатерина объявила ему, что снова беременна. «А если это будет мальчик?» – подумал он. Перспектива нового отцовства так сильно обрадовала его, что он решил жениться на Екатерине. Она заслуживала сто раз быть объявленной царицей перед лицом всего мира. Но в настоящее время у него были другие дела. Празднования только начинались. В Киеве, в соборе Святой Софии, отец Феофан Прокопович, празднуя победу в полтавском сражении, воскликнул: «Услышав о том, что произошло, наши соседи скажут: не в иностранных землях, но в глубоком море погребены шведское могущество и шведская армия; они ушли под воду и исчезли, как свинец».

21 декабря 1709 года русская армия торжественно «с великим триумфом» вошла в Москву. Петр, его генералы и два гвардейских полка въехали под звуки фанфар в сопровождении бесконечной вереницы шведских пленников с тремя сотнями знамен и тридцатью пятью пушками, захваченными у неприятеля. Двадцать саней, которыми управляли лапландцы, окружавшие так называемого «короля Самоедов», оживляли эту торжественную процессию. Толпа ликовала. Время от времени бояре или крупные торговцы приветствовали государя на пороге своих домов и подносили ему выпить. Петр никогда не отказывался. Несмотря на выпитую водку, его шаг оставался твердым. Зеваки показывали пальцем на пострадавшие во время сражения носилки, на которых носили Карла XII. Построено было семь триумфальных ворот, украшенных золотом. На одних были изображены Геркулес (Петр I), покоряющий Юнону (Швецию). На других воротах – одетые в римские одежды дети надевали на царя лавровый венок. Гротескный царь, Ромодановский, одетый на манер старых московских князей, руководил церемонией, сидя на троне в окружении придворных. К нему со смирением обращался Петр: «Благодаря милости Божией и к счастью Вашего Цезаревского Величества я с победой своего войска вернулся из Полтавы». Изумленные шведские пленники были сбиты с толку и не знали, кто же на самом деле настоящий русский царь – простой офицер, одетый в грубую одежду, или этот комедийный персонаж с шутами по обе стороны? Верный двойственности своего характера, Петр любил одновременно организовать триумфальное шествие и грубо посмеяться над ним.

На следующий день в Кремле состоялись торжества. Затерявшись среди толпы верующих, Петр распевал молитвы, не зная ни одного слова. Он надел парик, который снял с головы у одного из слуг из своей свиты. Обильная еда последовала после официальных церемоний. Приглашенных было так много, что церемониймейстер, сидя верхом на лошади, руководил застольем. Екатерины на нем не было. Она была на сносях и осталась в своей комнате в Измайлове. ^[55] С каждым тостом церемониймейстер, находящийся за креслом царя, стрелял из пистолета, а ему вторили артиллерийские залпы. Чтобы лучше пить и лучше есть, Петр избавился от своего большого ордена Андрея Первозванного. Ему подражали генералы. Они передвигались с адским грохотом бок о бок при свете свечей. Праздник завершился залпами салюта. Было так много залпов, шума и блеска, что датский министр признался, что никогда ничего подобного не видел, «даже в Лондоне».

Подобное восхищение грандиозным русским праздником разделяли все иностранные дипломаты, присутствовавшие на нем. После сражения под Нарвой меньше чем за два года Россия, над которой подтрунировала вся Европа, превратилась в объект беспокойного уважения. В следующие месяцы чрезвычайные иностранные послы один за другим спешили передать Петру поздравления своих государей. Анна Стюарт, королева Англии, в своем письме даже назвала его императором. Герцог Фридрих-Гийом Курляндский женился на племяннице царя, Анне Иоанновне. Поговаривали также о супружеском союзе между принцессой Шарлоттой Брауншвейг-Вольфенбюттельской и царевичем Алексеем, сыном Петра и его первой жены Евдокии. Между тем Петр успокоил Польшу и восстановил на троне преданного ему Августа II. Он также возобновил свой альянс с Данией, закончив взятие Выборга, Риги, Ревеля, завоевание Карелии и Ливонии. Уничтожив шведское могущество, он перевернул равновесие на континенте. И теперь ему, а не Карлу XII предстояло вершить закон на Севере. Только Франция с трудом принимала это положение вещей, которое лишало ее двух основных союзников: Польши и Швеции. Но «система Ришелье» включала третий опорный пункт: Турцию. Враги царя во главе с Карлом XII занимались интригами, чтобы втянуть султана Ахмеда III в войну. С другой стороны, исповедующие христианство народы Балкан и Азии, греки, сербы, молдаване, армяне, грузины, копты и хорваты просили Петра освободить их от турецкого гнета. Царь понял, что его миссия еще не выполнена. Но он устал и сомневался. После девяти лет армейских походов Петр искренне стремился к миру.