Державный - читать онлайн книгу. Автор: Александр Сегень cтр.№ 70

Теперь все были довольны, и государь почувствовал воцарившееся вокруг него восхищение. Довольный тем, как ему удалось и сбить спесь с ушкуйников новгородских, и одновременно купить, расположить их к себе, Иван Васильевич повёл гостей к тому месту, где под открытым небом накрывались столы. Он шёл между ними, придерживая правой рукой левый локоть архиепископа, спрашивал, хорошо ли их тут без него принимали, не обидели ль чем, вкусно ли кормили-потчевали и не было ль скучно.

— Добре, всё добре, — отвечал Феофил. — Всем мы довольны. И владыка Филипп нас щедро принимал, и воеводы твои. Только вот я замитил, що... что, х-кмм, в пяток люди твои не шибко пост соблюдали, дичиной всякой питались. И Филипп не корил их.

— Воно как? — качнул головой государь. — Владыко Филиппе! — обратился он к митрополиту, идущему неподалёку. — Слыхано ли тобой замечание архиепископское?

— Слыхано, — отозвался Филипп. — Да токмо люди московские не на весёлую прогулку сюда явились, а на горестный и тяжкий труд искоренения крамолы новгородской. И посему я им до сегодняшнего дня послабление давал в постах. Да к тому же, не дело архиепископу делать замечания митрополиту.

— Прости, святейший! — поспешил извиниться Феофил.

— Прощаю ради заговин сегодняшних, — строго ответил митрополит.

— Как? Сегодня уже заговины? — спросил Иван Васильевич, и тут ему стало совестно, что он потерял счёт календарю. — Вчера, значит, уже Ивана Воина было?

— Нет, Иване Васильевичу, — улыбнулся митрополит, — Ивана Воина сегодня празднование, потому что завтра среда, и пост на день ранее. Сегодня тридцатое-то.

— Знаменательно! — подивился великий князь. — И зело хорошо сие, что мы в день Ивана Воина челобитье от Новгорода принимаем! Значит, мир меж нами сегодняшним днём осенится. — Говоря это, он подумал, что они ещё, чего доброго, решат, будто он нарочно к дню Иоанна Воина подгадал с появлением. А и пусть решат! Даже и хорошо!

Когда уселись за столами и после митрополичьего благословения принялись вкушать яства и питие, разговор снова вернулся к Ивану Воину.

— Дозвольте, святые отцы, выказать своё невежество, — обратился к архиереям и игуменам князь Данила Холмский, — а вот не знаю я, како почитается Иван Воин — как святой, мученик, праведник или благоверный угодник?

Ивана Васильевича тоже вмиг озадачил сей вопрос, ибо и он, грешным делом, не знал поминального звания Ивана Воина. Но тут он с удивлением увидел, что на лицах представителей Церкви также отразилось недоумение. Феофил переглянулся с Филиппом, тот в свою очередь с Митрофаном, Митрофан — с Геннадием. И все молчали. Митрополит, видя, что ему, как наивысшему иерарху, придётся ответ держать, откашлялся и сказал:

— О мученичестве его нет никаких сведений, равно как и о святости. Посему, вероятно, его следует почитать как благоверного, ибо что мы знаем о благочестивом муже сем — что он бысть стратиотом ^[97] в войске Флавия Клавдия Ульяна Отступника, что он отличался беспримерной храбростью в сражениях, но вместе с тем всегда стремился избегать ненужных кровопролитий. Когда же Ульян, собственно, и сделался новоязычником поганым, за что и получил имя Отступника, он послал Ивана Воина казнить христиан, но Иван Воин, напротив того, их стал прятать и защищать, а коли кого хватали, он тех освобождал. Но кончил жизнь свою он не в мученичестве. Во всяком случае, о страдальческой кончине его несть ни свидетельств, ни откровений.

— А правда ли, что были случаи, — вмешался в разговор князь Верейский, — когда, искренне помолясь к Ивану Воину, люди обретали пропажу и находили тех, кто у них что-либо украл?

— И такое ведомо о сём праведнике, — кивнул митрополит.

— Восславим же доброго Иоанна Стратиота! — воскликнул весело Иван Васильевич, высоко поднимая чашу с душистым токайским вином. — Сочтём и сегодняшнюю находку как одно из его достопамятных чудес.

— Находку? — удивился посадник Фома Андреевич.

— Ну да! — кивнул великий князь. — Зело драгую вещь хотела Литва похитить у Руси — чудно сверкающий Новгород Великий, славный деяниями Рюрика, Ярослава, Александра Невского. Но мы сию похищенную пропажу себе, однако же, возвращаем! Слава тебе, Иоанне Воине!

И, осушив чашу, великий князь с удовольствием принялся закусывать поджаристым верченым свиным окороком. Однако, подумал он, хорошо, что именно сегодня состоялось челобитье новгородцев — сегодня из него так и вылетало звонкое слово, и так всё складно складывалось! Вчера или позавчера он был бы угрюм, и столь знаменательное событие, как принятие челобитной, прошло бы мрачно, невесело.

Но, видя, как новгородцы вновь расслабились, он решил снова малость поприжать их и вдруг, грозно нахмурив брови, спросил:

— Ну, а каков предлагается нам от Господина Великого Новгорода окуп за все наши милости?

Тут, собственно, и начались главные переговоры, и новгородцы, душою всегда к торговле лежащие, принялись вовсю торговаться. Вот уж чего никогда не умел и не любил Иван Васильевич! И теперь ему это занятие быстро прескучило. Изначально, по всеобщему сговору с князьями и боярами своими, Иван должен был взять с Новгорода никак не меньше двадцати тысяч рублей, и сейчас для заначки им была названа цифра в тридцать пять тысяч. Посадник стал плакаться, уверяя, что в таком случае его с посадников скинут и вернут назад неугомонную Марфу.

— Сколько ж вы хотите дать? — возмущённо разводил руками великий князь.

— Гневайся — не гневайся, государь, — тоже разводил руками Фома Андреевич, — но Новгород ныне стал не так уж богат. Ты, вирно, знаешь, що ржаной хлиб совсим исчез на торгах наших, да и пшеничный вот-вот готов исчезнути. Голод близок у врат новгородских. Осемь тыщонц рублий готовы выплатить мы, да и те едва наскребём.

Польское «тыщонц» в устах русского человека покоробило Ивана и, поморщившись, он строго заявил:

— Осемь тысяч? Так-то мало оценили вы измену свою?

Но долго торговаться он не смог и в конце концов сильно уступил челобитчикам, даже очерченная в заведомом умысле сумма в двадцать тысяч была сдана, и в итоге договорились о шестнадцати тысячах, из которых первую челобитчики могли выплатить уже сейчас, ибо привезли её с собой на ладье. Кроме того, братьям великокняжеским, князьям и боярам, принимавшим участие в войне, обещаны были дорогие подарки.

Наконец, хлопнув по рукам, осушили по новой чаше за то, что уговор состоялся.

— Эй, дьяки! — кликнул великий князь сидящих чуть поодаль Степана Бородатого и Василия Мамырева, при котором появился какой-то новый подьячий, лицо знакомое. — Готовьте грамоту о докончании, да по всем правилам любезной старины. Впишите туда так, что, мол, новгородцы обязуются впредь николи не отдаваться ни королям, ни великим князьям, ни панам, какие-никакие на Литве, и в ляхах, и немцах будут, но быть неотступными от нас, государей Московских. Князей у Литвы не просить и не принимать к себе в Великий Новгород. И на владычество выбирать по старине — ставить владыку на Москве у нас, при гробе святителя Петра-чудотворца, у великих князей наших и отца нашего, митрополита Московского, и ни в каком ином месте владыку-архиепископа не ставить.