Дихає ліс,
Пташка на гіллі
Пісню співає, що тішить мій слух…
Я довго ріс –
Йшов через цілі,
Що тіло гартують і зміцнюють дух…
Тиха роса
Зіб’ється з трав
Криком «вперед!», дружним тупотом ніг…
Я тут знайшов
Те, що шукав
Славу здобув і себе переміг!
Мій лицарський хрест –
Моя нагорода
За те, що не впав, за те, що не втік!
Мій лицарський хрест –
Яскрава пригода,
Що буде тривати в мені цілий вік!
Мій лицарський хрест!..
Плинуть роки,
Їх заметілі
Скроні мої пофарбують у сніг.
Я, завдяки
Шрамам на тілі,
В пам’ять свою закарбую усіх
Друзів моїх
Та ворогів –
Кого любив і кого вбивав…
Може чогось
Я не зумів,
Та не згубив, не продав, не програв…
[7]
Бандеровцы. Сейчас каждый – вообще каждый – пытается отыграться за то, за что не смог отыграться тогда, когда по улицам не ходили алчущие плоти мертвецы. Бред, конечно, полный.
Заказали борща, чечен уточнил – с говядиной, без свинины. Соблюдающий. За нами следили… но это плевать, пока они вряд ли что-то сделают. Просто надо иметь это в виду.
– Давно торгуешь? – спросил я, поливая сметаной густой, как довоенный, борщ.
– А чего интересуешься?
– Да просто всякое приходилось и слышать, и видеть. Ты историю про десять тысяч «Глоков» слыхал?
– Нет.
– На Нижегородском торге было – один пацан всем втирал, что якобы знает, где лежат десять тысяч «Глоков». Типа ФСБ сделало заказ, ОРСИС собрал эти «Глоки», но почти ничего отгрузить не успел, они так и лежат на складе в Подмосковье, надо только подобраться.
Чеченец взглянул с интересом.
– И что было?
– Люди поверили, вложились. С концами.
– Деньги? Или люди?
– И то и другое.
Чеченец кивнул.
– Вы, русские, только и думаете, как кинуть друг друга, да.
– А вы – нет?
– Мы кидаем чужих. Это другое.
– Так вот потому я тебя и спрашиваю, сколько ты торгуешь. Мне вовсе не улыбается, чтобы ты меня кинул, да?
Чечен понял, что я его завел в логическую ловушку – но было поздно.
– Кидка не будет, – осклабился он, – мне еще тут торговать. Я Иса Тепкоев, два года торгую. Если надо, предками поклянусь, могилой отца, у нас такие клятвы не нарушают. Можешь спросить. А ты кто такой есть?
– Саней, Алексом, Александром – как хочешь, так и зови. Я с Ижевска, до беды стволами торговал и сейчас торгую.
– «Калашами»?
– И ими тоже.
Чечен задумался.
– «Калаши» – это хорошо, да.
– Вы тоже не бедствуете.
Чеченец цокнул языком.
– Да как сказать. Турки – они хорошо, точные, но с ними обращаться надо уметь, а «калаш» – взял и застрочил, любой пацан раскидает. И патронов таких не сказать, что много, подкидывают, конечно…
Чечен снова прикусил язык.
– Сколько поставлять можешь?
– А ты куда повезешь?
– Ну, скажем, в Новгород.
– А право имеешь?
– Имею.
Чечен задумался.
– А спрос какой? – осторожно спросил он
– На автоматы – никакой, «калаши» рулят. Разве кто только для понтов возьмет. А вот хорошая снайперка за день-два уйдет. От цены зависит. У вас что – доллар?
– И доллар тоже. Патронами возьмем, да.
– Это извини – ограниченно.
Еще не хватало, чехов вооружать.
– А у вас там как? Я имею в виду, с зомбаками?
– Мы их дохлыми зовем. В Городе
[8] совсем плохо было, но справились. А в горах чего будет? Там каждый дом – считай, крепость.
Чечен откинулся на стуле, улыбнулся.
– Помню, как-то раз едем по дороге, там кричат – мертвый, мертвый. Мы машину остановили, смотрим – у края поля лежит кто-то… поднимается и падает, поднимается и падает, да. Это у старика Шемшоева сердечный приступ был, он как раз на табачном поле был. Пасынки обрывал. Вот он скатился, умер, а Аллах до конца помереть не дает. А до нас тоже не доберется никак. Мы так смотрели, потом Иса Хайхароев говорит: чего человеку мучиться, давайте пристрелим, и Аллах с ним. А я ему – ты дурак, что ли? Он и в самом деле туповат, не дошло до него, что кровная месть будет. Сын у Шемшоева на базаре, из мужчин в доме только правнук. Ему пистолет дали, сказали – стреляй, если мужчина. Он выстрелил…
– То есть в горах зомби нет.
– Какой зомби, у нас знаешь какие поля есть? Чтобы скосить, надо, чтобы один человек косил, а второй его за веревку держит, иначе упадет. Ничего такого нет.
Как я и думал.
– Так что насчет поставок?
– Это я один не решаю. Переговорить надо.
– Когда? Я бы десять штук винтовок взял.
– Столько нету. Дорогой товар. Три продам.
– А у аварцев что?
– С ними воюем, – чеченец махнул рукой, – они наглые очень стали. Говорят, что мы не правоверные, что мы их землю взяли.
Придурки.
– Так когда ответ будет?
– Ты долго здесь?
– Как минимум день еще.
– Вот ответ и будет. Найдешь меня, а если меня не будет, спросишь отца Ахмеда, Абдаллу. Он меня найдет, я скажу…
Но я уже особо и не слушал – я присматривался и прислушивался. К тем пятерым, что зашли и заняли столик сразу за нами. Все они были вооружены, на четырех из пяти – одинаковое камуфло. И разговоры специфические…
– По сто пятьдесят. Зовсим сказився.
– Он монополию себе сделал. На нас нажирается.
– Ни, так не пойдет. Надо решать.
– Проводнику скажем, он пусть решает. Наше дило малое.
– А чо проводник, мы и сами…
– Рот закрой.
И тут у меня заработала рация – причем срочный вызов.
– Кабан, это Сом, тут проблема у нас.
Черт…
– На приеме.
– Пабло вляпался.