Крах и восход - читать онлайн книгу. Автор: Ли Бардуго cтр.№ 43

Багра сделала большой глоток и причмокнула губами.

– А новый король ни в чем себе не отказывает, не так ли? – она вздохнула и устроилась поудобнее. – Ладно, маленькая святая, раз ты хочешь знать о Морозове и его бесценных усилителях, я расскажу тебе сказку – ту, которую когда-то рассказывала мальчику с темными волосами, молчаливому мальчику, который редко смеялся и слушал внимательнее, чем я думала. Мальчику, у которого было имя, а не титул.

В свете огня тени, залегшие во впадинах ее глаз, будто мерцали и извивались.

– Морозов был Костяным Кузнецом, одним из величайших фабрикаторов в мире и человеком, который испытывал границы самой силы гришей, но еще он был обычным мужчиной, имевшим жену. Она была отказницей и, хоть и любила его, не могла понять своего мужа.

Я подумала о том, как Дарклинг говорил об отказниках, о его прогнозах насчет Мала и того, как ко мне будет относиться народ Равки. Выучил ли он этот урок от Багры?

– Стоит сказать, что он тоже ее любил, – продолжила она. – По крайней мере, мне так кажется. Но этого всегда было недостаточно, чтобы он прекратил свою работу. Любовь не утоляла жажду, которая руководила его действиями. Таково проклятье могущества гриша. Тебе это должно быть знакомо, маленькая святая. Почти год они охотились на оленя в Цибее, два года плавали по Костяной тропе в поисках морского хлыста. Огромный успех для Костяного Кузнеца. Первые два этапа его великой затеи. Но когда жена забеременела, они обосновались в маленьком поселке – месте, где он мог продолжать свои эксперименты и размышлять, какое существо станет третьим усилителем. Жили они небогато. Когда Морозова удавалось отвлечь от экспериментов, он зарабатывал на жизнь плотницким трудом, а иногда жители деревни приходили к нему с ранами и недугами…

– Он был целителем? – поинтересовалась я. – Мне казалось, он фабрикатор.

– Морозов не признавал этих различий. Мало кто из гришей делал это в те дни. Он верил, что, раз наука настолько мала, то все возможно. Зачастую для него так и было.

«Разве мы не все суть одно?»

– Крестьяне посматривали на Морозова и его семью со смесью жалости и недоверия. Его жена ходила в обносках, а ребенок… ребенка редко видели. Мать держала ее в доме или гуляла с ней в окрестных полях. Видишь ли, девочка рано проявила свою силу, и ничего подобного мир еще не видывал, – Багра сделала глоток кваса. – Она могла призывать тьму.

Слова повисли в жарком воздухе, их значение доходило до меня медленно.

– Вы? – выдохнула я. – Значит, Дарклинг…

– Я – дочь Морозова, а Дарклинг – последний из рода Морозовых, – она осушила свой стакан. – Мать меня боялась. Она была уверена, что моя сила – некое проклятье, результат отцовских экспериментов. Вполне вероятно, что она была права. Когда играешь со скверной, результат всегда отличается от того, на что надеешься. Она ненавидела прикасаться ко мне, ей было невыносимо находиться со мной в одной комнате. Только когда родился второй ребенок, мама пришла в себя. Еще одна девочка, только уже нормальная, как она, без силы и пригожая. Как же мама ее обожала!

Прошли годы, сотни лет, а может, и тысяча. Но я узнала обиду в голосе Багры, боль от ощущения, что ты ненужный и нежеланный.

– Отец готовился к охоте на жар-птицу. Я была еще мала, но умоляла его взять меня с собой. Изо всех сил пыталась показать себя полезной, но в итоге только раздражала его, и в конце концов он запретил мне входить в мастерскую.

Багра постучала по столу, и я вновь наполнила ей стакан.

– Как-то раз Морозову пришлось оторваться от своего верстака. На пастбище за домом раздались крики моей матери. Незадолго до этого играла с куклами, а сестра ныла, капризничала и топала своими крошечными ножками, пока мама не настояла, чтобы я отдала ей свою любимую игрушку – деревянного лебедя, вытесанного нашим отцом в один из тех редких моментов, когда он уделял мне внимание. У него были крылья – настолько детально проработанные, что казались почти пушистыми – и идеальные перепончатые лапки, которые помогали держаться на воде. Сестра подержала его в руках меньше минуты, но успела сломать тонкую лебединую шею. Тебе следует напомнить, что я была просто одиноким ребенком и собственных сокровищ у меня было наперечет, – она подняла стакан, но глоток не сделала. – Я накинулась на сестру. С разрезом. И разделала ее пополам.

Я пыталась не представлять этого, но в голове все равно всплыл четкий образ – пахотное поле, темноволосая маленькая девочка, ее сломанная любимая игрушка. Она закатила истерику, как делают многие дети. Но она не была обычным ребенком.

– Что случилось дальше? – наконец прошептала я.

– Прибежали жители деревни. Держали мою мать, чтобы она не могла до меня добраться. Они попросту не понимали, что она говорила. Как маленькая девочка могла такое натворить? Священник уже читал молитву над телом моей сестры, когда пришел отец. Без лишних слов Морозов присел рядом с ней и взялся за работу. Крестьяне не понимали, что происходит, но чувствовали сгущающуюся силу.

– Он спас ее?

– Да, – просто ответила Багра. – Он был выдающимся целителем и использовал все свои умения, чтобы вернуть ее – слабую, с затрудненным дыханием, шрамами, но живую.

Я читала бесчисленное количество версий мученичества Санкт-Ильи. Подробности истории исказились со временем: он исцелил своего ребенка, а не незнакомого. Девочку, а не мальчика. Но я подозревала, что концовка осталась неизменной, и вздрогнула при мысли о том, что последует дальше.

– Это был перебор, – сказала Багра. – Жители деревни знали, как выглядит смерть – это дитя должно было умереть. А еще, возможно, они завидовали. Скольких любимых они потеряли из-за болезни или травмы с тех пор, как Морозов поселился в их краях? Скольких он мог спасти? Может, ими руководил не только страх или чувство справедливости, но и злость. Они заковали его в цепи… и мою сестру тоже – ребенка, которому не хватило ума остаться среди мертвых. Защищать отца было некому, как и вступиться за сестру. Мы жили на окраине и не заводили друзей. Крестьяне потащили его к реке. Сестру пришлось нести. Она только научилась ходить, но не могла делать этого в цепях.

Руки на моих коленях сжались в кулаки. Мне не хотелось слышать окончание этой истории.

– Пока мама выла и молила, пока я плакала и сопротивлялась, чтобы высвободиться из хватки едва знакомого соседа, они столкнули Морозова и его младшую дочь с моста, и мы наблюдали, как они исчезают под водой, затянутые на дно весом железных цепей. – Багра опустошила свой стакан и поставила его перевернутым на стол. – Больше я никогда не видела ни отца, ни сестру.

Мы сидели в молчании, пока я пыталась собрать воедино выводы из того, что она рассказала. На щеках Багры не было слез. «Ее горе старое», – напомнила я себе. И все же, вряд ли такая боль может полностью пройти со временем. У горя своя жизнь и свои средства к существованию.

– Багра, – безжалостно продолжила я, – если Морозов умер…