Брызги шампанского. Роман о замках - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Нечаев, Жюльетта Бенцони cтр.№ 34

Анна жила королевой, а после смерти Карла вернулась в Нант. Но не надолго: в 1499 году, в часовне, ныне разрушенной, она вышла замуж за преемника своего мужа, за Людовика XII, и так она стала королевой Франции во второй раз. Но вместе с этим угас и суверенитет Бретани, которая с тех пор принадлежит Франции.

Четыре раза Франциск Валуа, муж Клод Французской, дочери и наследницы Анны Бретонской, останавливался в Нанте: в 1518-м, в 1520-м, в 1522-м и, наконец, в 1532 году, когда присоединение Бретани к Франции было торжественно провозглашено в замке Нанта.

Замок использовался каждый раз, когда короли приезжали в Бретань, но с 1592 года, после завершения обороны, организованной герцогом де Меркёром ^[35], губернатором Бретани, замок практически превратился в государственную тюрьму. Видели ли когда-нибудь более красивые и мощные стены? Когда Генрих IV, бывший противник герцога де Меркёра, прибыл в Нант после примирения в Пон-де-Се, он не смог скрыть своего восхищения.

– Черт побери! – воскликнул он. – Эти герцоги Бретонские не были маленькими людишками!

Именно в Нанте, кроме всего прочего, был издан знаменитый указ, отмененный по глупости Людовика XIV, подталкиваемого мадам де Ментенон, что лишило Францию значительной части ее населения, а заодно и обеспечило высокую репутацию швейцарских часов ^[36].

Но какими бы ни были стены замка, из него можно было сбежать. Вот свидетельство кардинала де Реца, смутьяна времен Фронды, который был заточен в 1654 году. Содержание в тюрьме было довольно мягким, если верить «Мемуарам» этого кардинала:

«Все виделись со мной. У меня даже была возможность развлечься; почти каждый вечер ставились комедии. На них присутствовали дамы. Они часто оставались на ужин».

Тем не менее, что это за тюрьма, если из нее не убегают, если улыбнулась удача? 8 августа 1654 года, среди бела дня – в пять часов пополудни – двое слуг кардинала, Руссо и Вашеро, спустили своего хозяина вниз по стене, используя веревку, ремень и палку, пропущенную между ног. Пока это происходило, другие заговорщики развлекали охранников. И они не испытали особых трудностей в этом, так как какой-то доминиканец решил утонуть во рву как раз в тот момент, когда Монсеньор осуществлял спуск. Вскочив на лошадь, кардинал хотел рвануть вперед, но он был плохим наездником, и лошадь, которую ему подобрали, быстро поняла это. Она встала на дыбы, и де Рец, оставив стремена, ударился плечом об угол ворот. Боль была очень сильная, но мешкать было нельзя. Он потом рассказывал, что во время этой своей первой конной поездки он вынужден был дергать себя за волосы, чтобы не потерять сознание.

В сентябре 1661 года Людовик XIV собрал в Нанте заседание Генеральных Штатов Бретани. Король вызвал своего управляющего финансов Фуке Великолепного, который тогда еще не успел отойти от сказочных праздников, что он давал в замке Во-ле-Виконт. В конце встречи с королем Фуке был арестован д’Артаньяном, капитан-лейтенантом мушкетеров, брошен в карету и отвезен в Венсеннский замок, где ему пришлось ждать начала судебного процесса.

Другими заключенными были бретонские дворяне, обвиненные в заговоре против Регента, организованном принцем Селлемаром, послом Испании. Решение было вынесено 26 марта 1720 года, оно гласило, что «господа Ге де Понкаллек, де Монлуи, де Талуэ и дю Куэдик, пленники замка, обвиняемые в преступлении против Его Величества и в измене, приговариваются к обезглавливанию на эшафоте, который будет воздвигнут на площади города Нанта». То есть на той самой площади Буффэ, которая видела гибель Жиля де Рэ. Четыре бретонских дворянина не были убийцами. Они просто были храбрыми людьми, которые верили в возможность возвращения Бретани ее прав и свобод. Они принадлежали к кругу высшей знати и приняли смерть с достоинством.

Конечно, тюрьма Нанта знала и других заключенных, но последняя, кого следовало бы тут упомянуть, – это на редкость обаятельная женщина, которую звали Мария-Каролина, герцогиня дю Берри, и она пыталась вырвать трон Франции у своего дяди короля Луи-Филиппа в пользу своего сына, молодого герцога Бордоского. Прятавшаяся в нескольких шагах от замка в доме дам де Гиньи, герцогиня была предана неким Симоном Дётцем, негодяем, которому, чтобы не запачкаться, деньги следовало бы передавать с помощью пинцета. Она, возможно, и спаслась бы, если бы полицейскому не пришла в голову мысль зажечь огонь в камине, в котором она пряталась с тремя своими друзьями. Надо было сдаваться… или сгореть.

Восстановленный в 1881 году, замок был продан государством городу Нанту, который организовал в нем несколько музеев.

В конце 1578 года королева-мать Екатерина Медичи подумала, что для блага семей и всего королевства неплохо было бы как-то примирить дочь Маргариту (более известную как Марго) и зятя Генриха Наваррского, лидера протестантов (более известного по прозвищам «Беарнец» и «Вечный повеса»). Эти двое были женаты вот уже шесть лет, но практически не жили вместе. Было очевидно, что события Варфоломеевской ночи, развернувшиеся буквально через несколько дней после их свадьбы, едва ли способствовали укреплению брака, однако теперь дела шли совсем худо: окопавшись в своей Наварре, Генрих развязал открытую войну со своим шурином, королем Генрихом III. Впрочем, он имел на то все основания: приданое жены он так и не получил.

Полная решимости доставить Маргариту законному супругу, Екатерина отправилась в Нерак, где любил жить Беарнец. Это был великолепнейший замок, расположенный на берегу реки Баиз. Некогда другая Маргарита – Маргарита Ангулемская, сестра Франциска I – сделала его своей резиденцией, после свадьбы с королем Наварры. И даже сама Жанна д’Альбре, суровая Жанна, мать Генриха, не могла противиться чарам этого жилища. Можно было предположить, что и Марго там должно было понравиться.

Но поскольку Екатерина знала зятя как себя, она приняла меры предосторожности и окружила королеву Наварры несколькими самыми аппетитными девушками из своего знаменитого «Летучего эскадрона любви». И ее план удался! Генрих не только с видимым удовольствием принял супругу, но также был чрезвычайно вежлив и с тещей. Он тут же позабыл обо всех политических распрях и с упоением ринулся на приступ парижских нижних юбок.