Атаман Платов (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Василий Биркин, Петр Краснов cтр.№ 119

– Как строится? – Рассказал. – Можете сейчас разбить настоящую батарею?

– Так точно, могём. Прикажете дворики вязать?

– А какой величины дворики? – сыпят мои классники без умолку. Пошел по параллелям. Все больше доволен. Увидал редут и вовсе расцвел. Часа два провозился он, экзаменуя сапер. Они даже один блиндаж разобрали и показывали ему, как делать блиндаж минным способом… Одежда редута привела его в восторг. Все есть, – и туры, и фашины, и доски, и дерн, и плетки, и даже знаменитый оборотный плетень.

– А в настоящую величину делали?

– Как же! Вот городок. Каждый учился заплетать и не раз. – Пошел генерал обратно по параллелям.

– Молодцы ребята! – крикнул он саперам. – «Рады стараться…» – загремели те, не помня себя от радости.

– Дело ваше трудное, учитесь хорошенько и каждое слово своего офицера запоминайте. Он у вас боевой, на войне был и все это досконально знает.

– Постараемся, ваше превосходительство!

– В общем, я очень доволен вашим классом и вашей работой, – обратился ко мне Червинов, – вы сделали именно то, о чем я мечтал и что думал провести в жизнь даже в Тифлисе. Благодарю вас! – Я откозырял. Генерал, стремительный, как всегда, отказался от обеда, который ждал нас, и умчался в Шушу и Герюсы в первый саперный батальон.

В ближайшем приказе генерал разносил бригаду за неправильную постановку занятий в классах батальонных школ. Воздав каждому по делам его и отработав в приказе всех, кого считал виновными, он напоминал опять свои требования и предписывал неуклонно исполнять их. Попало и нашему Киселеву, и довольно основательно, за классы князя Гурамова и Федорова.

В конце приказа генерал писал, что только один офицер из всей бригады уяснил его требования и провел свою работу именно так, как нужно и как требовалось его приказом, – за что объявлялась этому поручику самая искренняя и глубокая благодарность от лица службы…

Киселев чувствовал свою вину передо мною, но ничего не сказал. Князь Гурамов рвал и метал, он даже плакал.

Я, конечно, был очень удовлетворен.

С наступлением лета разбойники снова зашевелились. Зимой, когда лист опадал и не было густой высокой травы, которая помогала скрывать их засады по дорогам, – грабежи уменьшались. Летом буйное зеленое море было для разбойников, что мутная вода для хищной щуки. Снова со всех сторон шли вести об усилении разбоев. Опять мы были начеку.

B лагерях простояли мы меньше недели, как получили приказ отправиться в экспедицию в глубь Ленкоранского уезда. Там появилась шайка разбойников; жители просили прислать солдат. – Увидят солдат, убегут в горы, на границу Персии, – говорили они. – А не придут солдаты, станут нас разбойники резать!

Генерал Вольский приказал отправить нашу первую роту. Казаков нельзя было трогать. Дерзкие грабежи начались опять на дороге, и казаки выматывались в разъездах. После ухода Вачнадзе Иванов был перемещен в первую роту. Мы с ним забрали охотничьи ружья – вместо сабель – и пошли мерить дебри Закавказья, надеясь дорогой хорошо пострелять. Задания мы не знали. Оно было известно только командиру роты Селунскому. Часто двигались мы без дорог, руководясь картой. Обыкновенно выступали рано утром и шли до полудня. Обедали, спали до шести часов вечера, пока спадала жара, и тогда шли дальше.

Селения попадались крайне редко. Бывало целый день идем и не видим ни одной деревни. Арыков тоже здесь не было. Вся почва поэтому растрескалась от жары. Трава высохла, и голая мертвая степь лежала перед глазами.

По ней, как в пустыне, были разбросаны оазисы – там, где чудодейственная вода увлажняла эту плодороднейшую почву. Такие оазисы были прелестны. Они представляли из себя тенистые сады. Трава росла здесь так буйно, что почти скрывала человека… На третий день нашего путешествия мы добрались до одного такого оазиса. Посреди него стоял двухэтажный дом. Вокруг ни души. Застучали прикладами винтовок в тяжелые ворота. Ответа не было, а видно, что дом жилой.

– Отворяй, а то ломать ворота начнем!

Селунский рассердился: «Требуют войска, а сами запираются от них».

Наконец загремели запоры и показались люди. Бледные и напуганные. Два молодых татарина.

– Чего вы не отпираете?

– Да хозяина нет дома, уехал… Остались лишь в доме женщины да мы… Боялись: отопрем, а от хозяина нам попадет.

– Не попадет… небойсь… Есть у вас место для ночлега во дворе для роты, да комната для нас?

– Как же, есть… Только что скажет хозяин?

– Это нас не касается, что он скажет. Не можем же мы в таком глухом месте вне двора оставаться. Сами говорите, что полно разбойников.

– Да… Мы уже видели подозрительных всадников. Вот и хозяин поехал к соседу, чтобы сговориться насчет защиты от разбойников.

Нам приготовили отличную комнату. Подали турачей, жареных на вертеле. Выспались мы на славу. А утром приехал и хозяин. Любезный татарин, помещик и охотник. Сейчас же организовал охоту на турачей с соколами. Первый раз в жизни видел я, как два сокола ловили птиц. Впрочем, я не мог гоняться за охотниками, которые были верхами. Мы с Ивановым думали поохотиться в оазисе, но Селунский услал его со взводом в соседнее имение.

Провели мы еще ночь у помещика, а на утро двинулись дальше. Шли снова четыре дня и вернулись к себе в Агдам.

Что за чудо?! Зачем такой пеший рейд делали?..

Объяснилось просто: оказывается, мы посетили одного из главных разбойников. Добродушный помещик-татарин и был тем пугалом, которого боялись все окрестности.

Селунский имел предписание, как действовать. Он отобрал у помещика подписку, что тот не причастен к разбойникам. Этим актом ему показали, что начальству он известен и в случае чего с ним расправятся, даже несмотря на то, что нет улик. Политика заставляла не говорить прямо в глаза помещику, что его считают атаманом разбойников, и что жители тайком жалуются на него…

Не прошло дней трех после возвращения – опять происшествие. Ночью слышу рядом тревожные голоса и хлопанье дверей у казаков. Сонный голос сотенного командира хрипит… «говоришь убит?..» Чей-то испуганный голос отвечает ему: «Убит!..»

Вскакиваю с кровати, отворяю дверь.

– Что такое, Илья Прокофьевич?

– Разбойники убили офицера Сунженского полка около Агдама, – ехал из Хан-Кенды. Бегите разбудите командира, нужно немедленно послать погоню и дознание произвести… Беги к вахмистру, трубить тревогу! – крикнул он вестовому.

При слове «тревога» вестовой, как был в одном нижнем белье, так со всех ног и кинулся вон из коридора. Я постучал к Киселеву. Есаул прав. От нас немедленно выслать взвод.

Со стороны сотни уже неслись резкие звуки трубы. Ее подхватил дежурный барабанщик первой роты. Загремела тревога. Наскоро одевшись, не больше как минут в пять, я выскочил на двор и подбежал к роте. Смотрю, а уже сотня стоит на своем плацу на конях. Сзади раздался топот. Офицеры галопом скакали на свои места.