Рябиновый мед. Августина - читать онлайн книгу. Автор: Алина Знаменская cтр.№ 76

Ася ночевала в доме отца Федора. Дом, как все дома в Закобякине — высокий и просторный, стоял крайним в улице, ближе к церкви и погосту. Ася видела, как садились в машину члены комиссии — следом за мобилизованными мужиками, как бабы ругались и причитали. Наконец машина уехала, подняв за собой хвост пыли. Бабы с детьми на руках еще некоторое время стояли и галдели — обсуждали последние события.

— Полно народу от мобилизации укрывается. Где же они прячутся? — удивлялась Ася.

— По лесам, — охотно пояснил отец Федор. — Тут есть два брата Зориных, бывшие офицеры, так они в свою компанию и принимают тех, кто недоволен властью. Мы, говорят, сами себе власть и по-вашему жить, мол, не желаем. А сельчане им потихоньку помогают…

— Вот как… И что же они?

— Озоруют. На прошлой неделе праздник был новый, в сельском совете. Гармонь, песни, пляски — как водится. Так вот одна девица, шибко бойкая, с председателем вызвалась плясать. Она к нему и так и сяк, и он перед ней петухом… Поплясали… А вечером председатель в кармане сюртука записку обнаружил. Мол, привет тебе от Арсения Зорина. До скорого, мол, свиданьица!

— Женщиной переоделся? — не поверила Ася.

— А что ж? Молодые, веселые, кровь кипит, — вздохнул отец Федор. — Наломают дров.

Ася спала в горнице, где, кроме нее, ночевали две дочери священника — пятнадцатилетняя Ариша и двенадцатилетняя Нюся. Они долго шептались, хихикали, мешая Асе уснуть, и когда наконец угомонились, стали мелькать навязчивые образы, которые всегда бывают после долгой однообразной работы. Закроет она глаза, а перед взором мелькают фигуры и лица закобякинских мужиков. Асе казалось, что она едва заснула, когда шум на улице, выстрелы и пляшущий по стенам свет разбудили ее. Она вскочила и подбежала к окну.

В самой середине улицы пылал факел. В его неровном порывистом свете плясали кони, норовя стряхнуть беспокойных седоков. Узкие изломанные тени заполнили площадь. Они колыхались, вздрагивали, метались. Из домов выбегали люди. Слышались пальба, крики. Кто-то неумело ударил в колокол, тот загудел низко, протяжно.

— Вот они, легки на помине! — сказал отец Федор, глянув в окно.

Где-то вдалеке, за селом, стояло зарево. Горело в соседней деревне. На мгновение огонь ослаб, темнота будто бы сжала его со всех сторон, но ненадолго — вырвался, метнулся в небо.

— Боже святый! — ахнула матушка Галина и схватилась рукой за горло. — Что ж это будет-то?

На фоне далекого зарева хорошо было видно, что творится вблизи — из домов выбегали в исподнем красноармейцы и, не успев сообразить ничего, падали убитые. Всадников было много, казалось, они все прибывают, заполняют собой тесную улицу. Несколько всадников, по-видимому главные, гарцевали вокруг памятника, отдавая распоряжения.

Кони погарцевали и направились в сторону церкви.

— Господи, пронеси! — Матушка перекрестились на образа.

— Эй, батя, спишь долго! — заорали с улицы.

Отец Федор вздохнул, облачился в рясу и, приказав жене не выходить, поспешил на зов. Ася, сестры Ариша и Нюся и матушка с младенцем на руках приникли к окнам.

— Ну, батя, радуйся! Свергли мы самозванцев-советчиков, вернули свое! — хвастался всадник в военной форме с погонами поручика. — Служи молебен нашему оружию!

— Как так — молебен? — опешил отец Федор. — Побойтесь Бога…

— А что нам его бояться? Мы чужого не брали, мы свое вернули и собираемся защищать. Правду говорю, братки?

Братки ответили дружно и охотно, боевое настроение не иссякло, требовало продолжения.

— Или ты, может, батя, за Советы? Тогда конечно, тогда мы с тобою по-другому поговорим…

— Я, сын мой, Богу служу, а не властям! — возразил отец Федор. — А Богу смертоубийство не угодно.

— Ты что же, поп, отказываешься правое дело поддержать? — с угрозой в голосе вступил другой всадник, чем-то неуловимо похожий на первого. Отец Федор уже догадался, что перед ним братья Зорины. Он оглянулся на дом и увидел в окнах перепуганные лица своего семейства.

Вздохнул и направился к церкви.

С тяжелым сердцем служил отец Федор этот молебен. Нес вокруг церкви образ Спасителя, шел и спотыкался. Знал, что спотыкается не от тьмы ночной, а от того, что так нехорошо, гадко на душе. Мелкие бледные звезды взирали на него из вечности с грустным немым упреком. Кладбищенские кресты уныло темнели вокруг белой красавицы церкви, четыре столетия простоявшей здесь и видевшей всякое. Но такого, когда свои убивают своих, эти стены, пожалуй, не видели прежде.

К окончанию молебна начало светать. Народ стекался к площади, на которой под полыхающим факелом были сложены тела убитых сельсоветчиков и красноармейцев. Женщина в синей сатиновой юбке причитала над кем-то из покойников. Кто-то плакал, кто-то ругался, кто-то потрясение молчал. Иные приникли к окнам, боясь выходить. Всадники окружили площадь, Арсений Зорин выступил вперед:

— Земляки! Совета больше нет! Установим свою власть, по совести. Освободительные отряды спешат нам на помощь. Еще пару дней, и мы освободим от Советов всю территорию Ярославской, Костромской и Вологодской губерний. В селе объявляется военное положение.

— То есть как это? — встрял бородатый старик. — Недовольных стрелять, что ли, будете?

— Стрелять тебя, дед Силантий, никто не собирается, а вот от большевиков оборону держать придется. Объявляем всеобщую мобилизацию в нашу освободительную армию!

— Вы чего хоть: — не выдержал кто-то из баб, — Те — мобилизацию, эти — мобилизацию. Кто ж дома-то останется, на хозяйстве?

— Вот ты, тетка Матрена, и останешься! — хмыкнул Зорин и добавил: — С этого дня никто из села без уведомления новых властей — ни ногой.

Ася похолодела. Как же так?

— А если кто не местный?. — громко спросила она.

— Кто такая?

— Медичка из города, — ответили за нее. — На мобилизацию прислали!

— Медичка, говоришь?

Арсений спешился, подошел к Асе и взглянул в упор. Холодок побежал по спине. Она выдержала взгляд его холодных светлых глаз — не стушевалась, уже знала в себе эту черту, определяющую характер, — в критический момент она умела собраться и стать вдруг чужой для себя самой. Она держала повисшую опасную паузу, как держат за голову змею с ядовитым жалом. Презрение и какое-то упрямое бесстрашие читалось в ее глазах, тогда как сжавшееся в комок внутреннее существо обмирало от страха.

— И куда ж мы так торопимся? — усмехнулся Зорин. — К милому под бочок?

— Милые нынче все больше на войне, — ответила Ася. — А дома у меня ребенок.

— Сочувствую.

Зорин подошел и пальцами тронул ее подбородок. Ася отвернулась. Но от нее не укрылось, как братья переглянулись, словно взглядами договорились о чем-то.